Однако я и сам был плох. Хорошо, что спустились. Руки не выдержали бы дальше висеть, ногу, на которой висела Джин, я совсем не чувствовал. Главное, что Роб все это время был в кармане, в целости и сохранности.
Бородатый-вредник – так я решил его назвать, хотя Джин настаивала на «проводник» – показал куда-то, и мы пошли. Оставаться у веревок мне и самому не хотелось. Как только веревки освободились, подбежали новые бородатые с большущим куском глины вперемешку с отходами и стали крепить «добычу». Это зрелище было не только тупым, но и жалким. Я даже пожалел бородатых. Они тратят свой дистиллят на то, чтобы куда-то поднимать наши отходы. Ведь это же наши отходы! Я был не уверен, что глина наша, но отходы-то точно наши. Как и Милица, как и Адам! Даже Аист, будь он неладен! Все это наши уродские отходы. И сколько уже можно?! Сколько можно, чтобы кто-то возился с нашими идиотскими отходами?! После таких мыслей стало грустно, и я попробовал еще раз заговорить с бородатым-вредником:
– Эй, парень! Ты не слышишь меня? Или не хочешь разговаривать, а?
Ответа не последовало. Бородатый только вертел глазами. Похоже, он имел в виду, что мы куда-то должны дойти. Хотел бы я знать куда. Мы прошли место, в котором другие бородатые срезали пласты глины с отходами. Еще более жалкое зрелище! Уж лучше бы Милица с Адамом как следует гадили здесь, хоть ничего не видно.
«Да и что толку на все это смотреть? Никаких признаков настоящей жизни. Нет карманов – нет и жизни, – подумал я. – И уж, конечно, никакого торгового центра. Одни грязные пласты вокруг да бесполезные веревки. Ничего».
Даже Джин замолчала. Да и мне сказать ей нечего. Если бы хоть намек на торговый центр, а так ничего…
Мне больше по душе ребристые спокойные стены коллекторов. А тут везде какая-то муть.
Но бородатый вел меня дальше и дальше, через висящие веревки, через валяющиеся повсюду комки отходов.
– Да уж… – поддерживала меня Джин. – Вот уж точно, если карманов нет, нигде не скажут тебе привет.
– Да уж, – согласился я. – Если карманов нет, то везде… – я не договорил, потому что… увидел… Увидел Ее! Ее! В куче отходов. Стоящую, возвышающуюся. Как символ того, к чему стоило идти! Наверное, так бы сказал Роб, а потом бы еще добавил про то, что все дороги ведут к Ней. И был бы прав, черт возьми! Был бы прав, как всегда!
Не помня себя, я подбежал, проваливаясь и уже падая перед Ней, застигнутый врасплох кучей отходов.
Кажется, это Он! Дистиллят! Дис-тил-лят! Это был дистиллят. Дистиллят это был. Она, эта Стрекоза, давала чистый, настоящий дистиллят!
Но… радоваться рано. Я очень хорошо знал, какими бывают эти… эти… нации, пролонгации, ассоциации… черт, эти галлюцинации, когда все время думаешь о дистилляте. Я должен точно знать, ощутить, проверить, убедиться!
Я нащупал в одном из карманов пузатую колбу. Кажется, ее когда-то звали Рудольфом. Это, правда, было так же давно, как и дистиллят, который в ней закончился. Поэтому теперь я нащупал в кармане просто колбу без дистиллята, а значит, и без имени. Но теперь, теперь… настало время!
– Я вернулся, словно колба в дистиллят! – орал я, полностью очарованный, аккуратно набирая дистиллят.
Потом поднес к носу. Никакого запаха, чтоб я в Адама по плечи провалился! Значит, точно дистиллят! Поднес к губам и капнул маленькую трогательную капельку. И… сразу ощутил, как внутри что-то просыпается. Я начал лучше чувствовать, лучше слышать. Я даже услышал, как где-то внизу, под отходами, шевелится и ругается Джин.
– Ол-ххх…улу. ххх, – кажется, причитала она.
– Чего, чего? Джин, дорогая, милая, хорошая!
Я высвободил ногу, и Джин начала орать со всей силы своего визгливого голоса:
– Олух! Олух! Олух! Ты, ты, ты… ты там нашел что-то, а я под этими отходами задыхаюсь.
– Прости, прости, прости… но посмотри, посмотри, посмотри! Посмотри, из Стрекозы выливается дистиллят.
Джин, кажется, повела своим острым носиком, принюхиваясь. Видно, думала, а не спятил ли я. Но, кажется, тоже признала дистиллят.
– Так что? И торговый центр недалеко?
– Недалеко, недалеко! Теперь все недалеко. Только, только… Подожди, подожди, – я выкладывал, выуживая из всех своих обширных карманов, все свои колбы. Некоторых я помнил по именам. – Ричард, Ральф, Рудольф. А ты кто? А… вроде Руперт. Это Руперт! – очень обрадовался я Руперту. Некоторые имена уже забылись. Слишком долго я был без дистиллята.
– Так что? О какой Стрекозе ты там говорил? Это что, название торгового центра такое?
– Да, да, да… – успокаивал я Джин. Хотя, честно говоря, сейчас не до нее. В этот момент я поднес вытянутого вместительного Ральфа под тонкую струйку.
– И где она? – не отставала Джин.
– Кто? – разозлился я, несколько капель пролилось мимо Ральфа.
– Как кто? Стрекоза! Ты ж сказал!
– Да вот же! Ты чего? – показал я на Стрекозу в красной шапке, из которой мы наливали дистиллят.
Кажется, Джин начала то ли плакать, то ли смеяться. Но мне уже было не до нее. Пришло время последнего героя. Я его наполнил… и сразу вспомнил имя. Ах, этот Ренуар! Он был самым первым. Моим первым опустошенным запасом. Не удивительно, что я позабыл, как его зовут.
«У-у-у-у! У-у-у… у…ууу», – сильно тосковала Джин по непонятной причине.
Я решил, что перепалка сейчас ни к чему. К чему – завершить победное наполнение своей команды самым невероятным, что можно было сделать за последние гребаные десятки лет скитаний. Я решил умыться дистиллятом. Умыться дистиллятом! Кто бы с утра сказал такое, я б, наверное, хряснул его чем-нибудь потяжелее! Но теперь! Теперь! Это была правда.
Я поднес руки под струйку и сразу почувствовал приятный маслянистый поток, который заполнял все поры, смазывал и лечил изуродованную сухую кожу. Каюсь, я так постоял какое-то время. Только когда мои руки полностью наполнились, я поднес крепко сжатые ладони к лицу и плеснул. Да что там плеснул! Я просто окатил себя всего. Дистиллят даже попал за шиворот, на голову, в уши.
Столько сразу появилось звуков вокруг, столько запахов. Я почему-то представил, что и правда нахожусь где-нибудь посреди большого торгового центра. Точнее, не нахожусь, а меня кто-то катит в тележке, а длинные ловкие руки могут хватать все, что я увижу на полках, и заталкивать, и заталкивать в тележку. Или прямо так: пить и есть на ходу, играть, душиться и… как это там, маниться…
Понятно, почему Джин так хочет найти торговый центр. Жалко ее. Не знает, дуреха, что торговых центров больше нет и не будет.
Вместе со всеми этими приятными ощущениями я услышал, как опасно нарастают порывы Милицы (значит, пора прятаться под землю). И еще, как переступает с ноги на ногу бородатый-вредник. И, конечно, я ощутил и даже дрогнул всем телом, сердцем, карманами… чем там еще можно дрогнуть?.. А все потому, что Джин, видимо, совсем расстроилась.
– Сво-о-о-лочь… сво-о-о-лочь… – скулила она. – Ты же сказал, сказал…
– Джин, Джин, послушай! Мы найдем его, найдем, слышишь!
Я, в конце концов, не виноват, что Джин не принимала дистиллят. Так бы и ее напоил, честное слово.
– Когда, когда? – сухо спросила Джин. Этот ее переход от скуления к сухости – плохой знак. Дело в том, что для моего дальнейшего плана Джин была очень нужна.
– Я знаю когда! – решил пойти на крайность я.
– Ну? – Джин, видимо, почувствовала, что я в ее власти.
– Когда залезем на эту чертову постройку бородатых и спустимся в Августа. Ты помнишь, там есть такой поворот, который как раз ведет в торговый центр. Наверняка! – опять неумело соврал я.
– Ага…
– Да! Так и есть!
– Ну конечно… – насупилась Джин.
– Ладно, ладно… – я полностью высвободил ее из-под отходов и пополз от Стрекозы.
От избытка всяких штук, которые только что возникли, всяких запахов, звуков и непонятно чего еще, мысли в голове путались. Правда, одна не путалась, самая верная: бородатый-вредник попробует отобрать у меня моих парней. Но следом за ней шла другая: а я ни за что не отдам!
Все равно я старался отползать от Стрекозы медленно, как бы невзначай приближаясь к бородатому. Стрекоза размахивала крыльями, блестела одним уцелевшим глазом, переливаясь в остатках света.
Когда я подполз и как ни в чем не бывало встал перед бородатым, тот опять зашевелил всем лицом, будто делая вид, что и не видел, как я заполнил своих дорогих парней дистиллятом. Но я-то был начеку. Я-то знал, что все не просто так. Я-то понимал, как тяжело придется в следующий момент. Но я-то опытен и копытен. Нет, мои копыта и мой опыт – вот что у меня есть. А бородатый и без копыт, и без опыта, и тем более – без карманов.
Однако бородатый все же на что-то рассчитывал! Он резко вскинул руку, чтобы похлопать меня по моим дорогим карманам с драгоценным дистиллятом. У него-то – ни карманов, ни дистиллята. Но не тут было. Я что есть силы закричал:
– Дж-и-и-и-ннн! Прыгай! Во имя… – я не договорил «во имя торгового центра, прыгай!», а Джин уже и без того все поняла и прыгнула так ловко, что я пролетел за спину бородатому и кинулся бежать.
Бородатый нагнал меня только около самой этой их дурацкой постройки. Ну уж нет!
– Джин! – скомандовал я. – А ну! Готовься! Мы начинаем битву за дистиллят!
– Битва за дистиллят! – тоненьким голоском пропищала Джин, опять, кажется, издеваясь надо мной. Хотя как она могла?! В такой момент! В такой момент!
Бородатый, похоже, понял, что сейчас ко мне лучше не подходить. Он стал куда-то показывать. Но ведь меня так просто не проведешь. И я не стал смотреть. Зато заметил, как на веревках покачивается еще один уродливый пласт глины с отходами. И вроде как он уже оторвался на метр-полтора от поверхности. Это и есть мой план!
– Сможем, Джин? – заорал я как полоумный.
– Прыгай, скотина! – всецело поддержала Джин.
Я примерился и прыгнул. Прыгнул и попал на край пласта. Только на край, но этого хватило, чтобы зацепиться руками и подтянуться.
«Эх… каким же сильным, умным, превосходным был я сейчас! Еще бы! Во мне столько дистиллята!»