Я немного подождал. Джин больше ничего не собиралась говорить. Вот тебе и вменяемое состояние! Пока ждал ее ответа, сам не заметил, как дошел до кабины. Или это Джин меня подтолкнула?
Дверей не было, только по сторонам висели лоскуты.
– Что за ерунда? – без всякой надежды на ответ опять спросил я у Джин.
– Вместо стенки, – ответила всезнайка.
Я посмотрел вниз, под кабину, и увидел там столько ученья, что нам всем было бы много. Настоящая, качественная тьма-ученье.
Розовый початок почти догорел, оставалось мало времени. Дорогу к трещине я, конечно, найду и в полной темноте, не впервой. А что дальше? Так глубоко в ученье-неученье я еще никогда не забирался. Если и здесь нет Моисея, что вообще остается? Взять весь дистиллят и подыхать, как мистер За-ку-ар, взирая на пересохшую канализацию. Неплохо, конечно… но это я всегда успею.
– Ну, что думаешь, Джин? А, твою мать? Аааа…
Джин не ответила, как обычно и бывало, когда я слишком грубо с ней обращался. Себялюбивая сука знала себе цену. Она хорошо, очень хорошо помнила, как какое-то время назад я разозлился, взял да швырнул ее куда-то в темный угол. Потом долго искал, все руки изрезал, шаря по бывшему водостоку в поисках «ее величества». Не могу я уже без нее. Да и нужен хоть кто-то. Пусть и такая сварливая дама, как Джин, а все равно компания.
Короче, решился и шагнул. Осторожно. Одна нога здесь, другая – там. Джин ухмыльнулась и замерла. Как только вторая нога, на которой сидела Джин, оказалась внутри кабины, я почувствовал резкий толчок. То ли кто-то рванул меня за плечи, то ли ударил в ноги. Я повалился на пол кабины, выронив початок. Тот исчез где-то внизу.
Ну вот! Я даже не успел дать ему имя. Без вести пропавший. Как грустно!
Да и сам я. Что-то крякнуло, стукнуло. Вспомнил парня с двумя колбами за спиной. Джин, кажется, успела меня подразнить:
– Колбы, колбы, колбы… а початок потерял, дурень.
И все. Дальше – хрясть и все! Настало ничего. Полное, полнейшее ничего.
– Джин… – никакого ответа. – Дж-и-и-н… – позвал я громче, насколько смог. Но вместо «Джин» получилось что-то вроде «оу-иии-нн». – Да Джин?! Твою бабушку! Я тебя спас когда-то от смерти в изгнании. А ну, ответь, старый ты протез!
Тишина. Я ощупал колено, Джин не нашел. Или я щупал другое колено? Ничего непонятно.
– Джи-и-ии-нннн…
Проверил карманы, все мои парни на месте. Все двенадцать классных парней, полных дистиллята. Даже половинчатый Роберт.
Вокруг все-таки есть что-то. Что-то, что я чувствовал, но еще пока не мог назвать. Это что-то я уже встречал, причем недавно. Кажется, это было, когда я вышел… вышел к бородатым. Неужели я опять к ним угодил?! Да не может такого быть! Нет. Это просто похоже, но не то, совсем не то.
Запах! Вот что здесь было. Правда, я пока еще не понял, запах чего. Попробовал сесть, получилось не сразу. Правый бок ломило страшно. Черт… я, кажется, упал вместе с этой долбаной кабиной. Но куда?
Кое-как сел, попробовал еще раз нащупать Джин и понял, почему она не отвечает. А я еще назвал ее старым протезом! Даже стыдно!
Вместо своего обычного места Джин переместилась на лодыжку и была вывернута. Здорово я рухнул, раз такое случилось. Все-таки Джин не из робкого десятка, так просто ее не сорвать, после того как уже наденешь. Осторожно перестегнул ее и расправил все ремни. Так-то лучше!
– Так, так, так, – зашепелявила Джин.
В такой момент это было самое лучшее, что я мог услышать. Я не один здесь! Джин со мной. Но где здесь? А что, если я провалился черт знает куда и теперь не выберусь? От этой мысли опять стало хреново. Подумал о безвестном друге-початке, но какой там початок… я с трудом свои-то ноги нащупал, а искать такую мелочь в темноте… К тому же я так и не успел дать ему имя. Как без имени-то искать?
Попробовал подняться, хотя бы нащупать то, что рядом. А что там рядом? Все в той же кабине, полной ученья и неученья. Стены из проволоки, железные стержни основания, пол из чего-то жесткого. Наверное, тоже металлический. Сделал несколько шагов к тому месту, где должна быть открытая стенка, пошарил ногой. Вроде за лифтом есть что-то.
– Ну что, Джин? Как думаешь?
– Так что, так что, так что… – откликнулась Джин снова без всякого намека на толковый ответ.
– Ну и хрен с тобой! – сказал я, напрочь позабыв, что вроде как недавно ругал себя за грубость.
Вылез из кабины. Раздался негромкий скрип, и я почувствовал движение сзади. Постарался отпрыгнуть. Хорошо, что не в сторону кабины. Потому как там ее уже не было. Кабина, скрипя почти как Джин в своем наихудшем настроении, поползла обратно, наверх.
– Ну все, приплыли, Джин! Слышишь?
– Уххх-ухх-уххх, – заохала недовольная Джин.
– Ну все… ну все…
Самая глупая ерунда из самой глупой ерунды, в которую я мог попасть. Провалиться черт знает куда с кучей дистиллята. И… похоже… сидеть здесь, ожидая, пока он закончится, как и моя ходьба от чего-то к чему-то.
Нащупал Роберта, отвинтил крышку и, услышав только начало его вступительной речи про «вы достойны лучшего! всегда достойны лучшего! кроме того…», запрокинул колбу. Будь что будет, я заслужил!
Едва колба вернулась в исходное положение, Роберт продолжил: «Кто достоин лучшего, тот может найти выход из любой ситуации! Подчеркиваю, из любой! Потому что если вы достойны, то вы достойны. Согласитесь, это невозможно отрицать. Кстати, мистер, вы слышали про восточную…»
Я плотно закрутил крышку. Слова Роберта в кромешной темноте и тишине звучали так, словно у него появился громкоговоритель.
Ах-х! Ух-х! Дистиллят сделал свое волшебное дело, стало гораздо лучше. По крайней мере я не вырву свои же вены, и мозги не закипят.
– Ну что, Джин? – даже как-то весело сказал я. – Может, вспомним что-нибудь, а?
– Олух, – огрызнулась Джин.
– Чего это ты?
– А того! Почему ты не ищешь выход? Я не хочу вечно лежать в этой темноте, после того как ты сдохнешь.
– Ах вот ты как! Где же ты хочешь лежать тогда?
– А ты подумай.
– Может, надо было тебя бородатым оставить? А?
– Да пошел ты… – рассвирепела Джин.
– Да ладно. Скажи «не надо», и все.
Мое спокойствие подействовало даже на Джин, она всхлипнула:
– Ты же знаешь, я хочу лежать на полке магазина, где меня любят, где меня ценят. Я хочу, чтобы покупатели с любовью брали меня и покупали. И потом с любовью надевали каждый день. Не то что ты… ххр-хрр-хрр… – Джин сильно расплакалась.
– Джин… Джин… Успокойся, Джин, – я чуть было не сказал что-то вроде «ты же протез! кто тебя будет любить?». А про себя подумал: любить протез – вот нонсенс, на такое только Джин способна. Рассказать бы кому, да вот некому.
Джин никак не могла успокоиться. Придется чем-то отвлечь. Я попробовал встать. Кое-как поднялся на одну ногу, потом на вторую. Идти было страшно, не хватало провалиться еще куда-нибудь и переломать все конечности.
Поэтому пришлось опять лечь и ползти, осторожно ощупывая руками все, что попадалось впереди. Пол был почти как зеркало. Видимо, сохранился так хорошо, потому что мы глубоко, даже ниже коллекторов.
Бородатым наверняка не понравилось бы такое, и они бы стали разбрасывать свои комки своими уродскими ложками. Еще бы Аиста куда-нибудь приделали, чтоб побольше комков натаскать… эхх…
Вспомнив, как бородатые быстро бегали с идиотскими палками-ложками и подбирали комки, я подумал, что хотел бы сейчас это увидеть. Странно, с чего бы это?
– Эй, Джин!
– Ну?
– Хотела бы увидеть бородатых?
– А мне что?
– Просто спрашиваю.
– Ползи лучше.
Я и так полз, что еще оставалось. Но Джин просто нравилось мной помыкать.
Гладкий пол не заканчивался. Я полз, полз и полз. Уже начал про себя проклинать настойчивость Джин. Вечно она меня куда-то заводит! Вдруг уперся в какой-то предмет. Похоже, ящик или клумба.
Понятно, почему наш чертов мир вылетел «в трубу»! Даже если ты медленно ползешь, все равно на что-то постоянно натыкаешься. Упираешься, бьешься, отшибаешь голову! Как можно так жить?!
– Дурак ты.
– Это почему это?
– Да потому. Причем тут то, что ты не умеешь толком ползать в темноте, и то, что мир вылетел в трубу? Мир вылетел в трубу по совсем другим причинам.
– Да? Может, ты даже знаешь, по каким именно? – пошутил я.
– Конечно, – хвастливо ответила Джин. – Всем известно! Кроме таких кретинов, как ты. Все из-за того, что люди перестали ходить в торговые центры! Это ж всем понятно! Все стали ходить в маленькие магазины, рядом с домом, а потом и вовсе перестали ходить в магазины. И все, мир рухнул. Как ты там говоришь? В трубу.
– Да-да… – без особого желания спорить согласился я.
– Конечно да! Куриная твоя башка! – не унималась Джин. – Ты только подумай! Когда торговые центры закрылись, остались только маленькие магазины, люди быстро в них все покупали, без всякого на то удовольствия. Приходили, брали, что им нужно, и все. А потом? Люди вообще перестали выходить! Тут и пришло «это», как ты там называешь… сам знаешь… да что с тобой, тупицей, говорить… – отрезала Джин.
– Джин?
– Чего?
– Я тебя понимаю, Джин.
– Да пошел ты! Ползи лучше, – примирительно сказала всезнайка.
За Джин такое и раньше замечалось. Она быстро вскипала и быстро остывала. Ничего не поделаешь – оставил ящик, пополз дальше. Но дальше опять ничего, только гладкий пол и темнота.
«Никто не ходил по магазинам, – думал я. – Вот Джин ерунду несет. Эх… глупая стерва… Должно быть, лежала в каком-нибудь аптечном киоске всю жизнь, смотрела в окно и мечтала, чтоб кто-нибудь ее погладил. А никто не гладил. Никто даже в этот киоск не заходил. Не жалей других, – вспомнил я фразу, не знаю, правда, где и когда ее услышал. – В этом можно быть спокойным! Здесь только я, Джин, Роб, Ренуар, Ральф, Рудольф и остальные мои карманные друзья. А теперь еще и дистиллятные друзья! Так что не осталось, кого еще жалеть».