В общем, планы Вениамина по соединению «следа добычи» с «силой звезды» не осуществились. Звезда оставалась все так же высоко, все так же отстраненно смотрела на могучее дерево.
Сразу после свадьбы Лиза забеременела. У них родился сын. Но Вениамина ребенок мало интересовал. Точнее, он испытывал какую-то непонятную тревогу и раздражение, когда смотрел на него, сначала маленького, а потом уже подростка.
Почему-то Вениамину казалось, что в сына попала часть «дурной крови» его отца и деда. И то, чего Вениамин избежал, путем силы воли, ума и, конечно, «следа добычи» – самого верного союзника, могло возродиться в сыне. Хуже того, уже возрождалось, и Вениамин это чувствовал.
Оставалось только надеяться, что в сыне, помимо «дурной крови», будет «сила звезды» Лизы. Так ли это, Вениамин пока не понимал.
Все, чему он посвятил последние восемнадцать лет своей жизни, с того самого момента, когда подмял под себя «красносельских» и «битцевских», занял Богородский рынок, потом «соколов», и до момента открытия собственной строительной компании в Лондоне и Барселоне, был «след добычи» и приятные моменты расслабления после того, как «след добычи» напитывался, успокаивался на какое-то время, засыпал.
Но сегодня, сейчас, что-то шевельнулось в Вениамине. Как будто для него и «следа добычи» появилась новая, неосвоенная прежде высота. Такая высота, что сейчас «след добычи» крутился, бился, то расширяясь, то сжимаясь внутри, «перерабатывая» эту высоту. И от этого Вениамину становилось не по себе.
А может, это было не предчувствие высоты, а предчувствие какой-то опасности? Тогда какой? «След добычи» и раньше указывал Вениамину на опасность, почти всегда очень точно. Как будто внутри Вениамина голос называл точную фамилию, имя, отчество того, кто эту опасность представлял. Сейчас такого не было. Вообще. А потому непонятно, опасность его ожидает или новые возможности.
Справа от кресла стояли высокие напольные часы и мягко цокали шестеренками. В следующий момент благородным звуком качнулся маятник, и часы начали отбивать девять: бом-бом, бом-бом, бом-бом…
– Богдан, – позвал Вениамин, нажав на кнопку коммутатора на столе. Коммутатор ничего не ответил, но через две минуты на лестнице послышались шаги.
Богдан вошел в комнату, остановился на расстоянии от босса.
Богдан нравился Вениамину. Он не выслуживался и не быковал. Исполнял все профессионально, в точности, как его просили. Еще ценнее, Богдан сразу говорил, что сможет сделать, а что нет. Он заменил Колю, который прошел все девяностые, несколько раз лежал с огнестрельными и черепно-мозговыми, а потом очень глупо подставился в девяносто восьмом под пулю пьяного гаишника.
Не то чтобы Вениамин жалел Колю, понятие жалости каким-то неведомым образом трансформировалось у него в ощущение целесообразности. Такая смерть Коли нарушала целесообразность, от этого Вениамин испытывал злобу и раздражение.
Место Коли занял Богдан. Уже немолодой, старше самого Вениамина, зато опытный военный. Что не менее важно, у Богдана, кажется, было такое же отношение к причинению смерти, как и у Вениамина. Как к целесообразности. Если смерть эта была нужна – всё, целесообразно в глазах Богдана, поэтому правильно. А раз правильно – никаких сомнений и «метаний», которые Вениамин часто видел в других ребятах, гораздо более обезбашенных.
Коля шмалял всех направо и налево, он просто был предан Вениамину. Но из-за этого часто поступал неправильно, поспешно. Преданность – опасное чувство, которое зачастую идет вразрез с целесообразностью. «Правильнее быть целесообразным, а не преданным», – думал Вениамин.
Он вызвал Богдана, чтобы дать ему довольно сложное задание. Не стрелка и не слежение. Здесь нужна была точность и нужно было чувствовать целесообразность. Поэтому справиться мог только Богдан.
– Помнишь, про нефть говорили?
Обычно Вениамин не обсуждал в подробностях свои задания с подчиненными. Но сейчас чувствовал, сделать это надо. Исполнение требовало полного понимания.
«Какой-то странный. Семьи нет, почти ни с кем не разговаривает. Сын живет в Штатах», – крутилось у Вениамина в голове что-то из «материалов» на профессора.
Он ехал на прием геологов и буровиков университета. Собственно, сам Вениамин и организовал этот прием. Ему хотелось посмотреть, кто еще остался из «прежних» и что с ними можно сделать.
«След добычи» на этот раз не подвел, убедительно настаивая, что если Вениамин хочет новых высот, то надо «идти через науку».
Вениамин расшифровал послание и сложил его в последовательность, при которой он должен был выводить свой бизнес на государственный уровень. Как это можно сделать? Через науку. Но не просто там какие-то ненужные изобретения, пылящиеся в папках разваленных НИИ, а через сырье, через добычу и переработку.
«Сырье – главное», – твердо сформулировал для себя Вениамин. Именно сырье, только сырье практически невозможно повторить, украсть или предлагать по меньшим ценам. Как это может быть со всякими изобретениями, которые элементарно копируются в любой азиатской стране.
«Сырье», – настойчиво повторял ему друг, «след добычи».
Оставалось только определить, какое именно сырье: уголь, газ, нефть, руда… какое? Тут уж помог не «след добычи», а хорошие западные аналитики. Они предсказали, что в двухтысячных нефть стремительно пойдет вверх. И только нефть будет долго и очень уверенно расти. «Значит, нефть! – согласился Вениамин, хотя толком ничего и не знал про эту, кажется, дурно пахнущую жирную грязь серо-черного цвета. – Ну и что! О строительстве он тоже ничего не знал. А теперь! Его компания занимает ведущую роль. Мне нужно месторождение! – понял Вениамин. – Назову его своим именем. Месторождение Вениамина!»
Ему так понравилась эта мысль, что он стал «рыть» в этом направлении как бульдозер, не останавливаясь, разгребая все на своем пути.
Вениамин засыпал, представляя, как на месте серых покосившихся кибиток геологов и добытчиков возникают яркие блестящие постройки, обшитые синим металлическим профилем. Ему такая магия нравилась и в строительстве, когда на месте заброшенного пустыря возникали сначала домики рабочих, потом котлован, а потом и массивные железобетонные блоки… и дальше, дальше, дальше… пока кто-нибудь из местной администрации тряс ему руку во время торжественного разрезания ленточки.
«Так будет и здесь! Так будет! – думал он. – Месторождение Вениамина!»
За окном мелькали серые, песочного цвета здания с некогда белоснежной лепниной. Теперь местами потрескавшейся, побитой временем.
Пейзаж не удручал Вениамина. Его большой внедорожник мягко проезжал стыки мостов на Садовом Кольце, а сам Вениамин был спрятан от недостатков этой действительности своими деньгами, умом, хваткой и самым главным – «следом добычи», которого у других не было.
К тому же эти запущенные за десять с лишним лет здания были для него возможностями. Раз запущены, их можно выкупить и перестроить, как он и делал уже много раз.
– Месторождение имени… – кажется, вслух сказал Вениамин, потому что водитель сразу переспросил:
– Слушаю?
– Да не… – махнул рукой босс, продолжая погружаться в мысли о своем месторождении.
– Последнее время совсем нелюдимый стал, – предупредил ректор. – Но он же крупнейшее месторождение открыл. Кто еще может быть лучшим, если не он?
– Мне нужен не тот, кто открывает, а тот, кто может из существующих месторождений, которые сейчас не разрабатывают, выбрать лучшее? – спокойно настаивал Вениамин.
– Ну, это уж… – развел руками ректор. – Здесь нужно анализы делать. Без этого никак. Но вот результаты… – ректор тоже сделал паузу, как бы придавая значение своим словам. – Результаты нужно уметь правильно видеть. А он как раз умеет. Не знаю уж как. У него и с органикой не очень, но…
– Хорошо, – согласился Вениамин. – Профессор ваш этот пьющий?
– Бывает. Но без излишеств. А кто сейчас не пьющий? – ухмыльнулся ректор и опрокинул маленькую стопочку с подаренным Вениамином коньяком. – Позвать?
– Ни в коем случае, – остановил его Вениамин. – Мне нужно партнерство, а не подчинение. Вы сделаете следующее.
Вениамин заметил, что его собеседника резануло это «вы сделаете следующее», но пухлый конверт, осторожно спрятанный во внутренний карман видавшего виды пиджака, все компенсировал.
– Что вам угодно?
– Объявите, что всех физиков и геологов из вашего института приглашают на прием по случаю… по случаю… в общем, сами придумайте, по какому там случаю. На следующей неделе, в гостиницу… – Вениамин откинул крышку компактного мобильного телефона и сказал в трубку: – У нас что, «Редиссон» на подхвате? А? Да, скажи, на следующей неделе мы будем, – Вениамин прикрыл рукой трубку, обращаясь уже к ректору: – У вас сколько таких наберется?
– Сколько надо? – удивился ректор.
– Сколько есть?
– Ну пятьдесят, – ответил ректор, недоумевая, зачем Вениамину все это нужно.
– Пятьдесят, – и Вениамин захлопнул мобильник.
– Но зачем, позвольте?
– Затем, – оборвал Вениамин, давая понять, что не собирается посвящать ректора в свой план. – Собирайте пятьдесят человек. Можно больше, но не намного. И главное, чтобы этот ваш профессор был. Его сложно будет заманить на такое мероприятие?
– Откуда вы знаете? Да, нелюдим. Да и не любит ходить на всякие собрания. С женой живет раздельно. Сын уехал куда-то…
– Ваша задача, – сухо оборвал Вениамин. – Если он придет, получите еще столько же, – и он показал на оттопыренный пиджак ректора.
– А-а… эээ… – что-то хотел возразить или спросить тот, но Вениамин уже встал, небрежно протянув руку.
«След добычи» не только подсказал, что ректора нужно держать на «коротком повадке», все время в деталях напоминая, кто на кого работает, но и то, а это еще более ценно, что профессора, если он действительно нужен, не надо «брать силой». Лучше потратить больше времени, устраивая всякие «балы-мас