всем жителям империи Ура, когда они работают на государство. Количество продовольствия варьирует согласно служебному положению и положению в обществе. Как подобает хорошо организованной структуре этого учреждения, постоянно проживающий аудитор – писец-бухгалтер, грамотный и обладающий знаниями арифметики, ведет учет всего, что поступает на склад или покидает его. Ему вполне может помогать группа учеников. На это указывают факты: ведется учет их питания; некоторые документы неправильно составлены и нацарапаны далеко не безупречным почерком, что наводит на мысль о неопытности писавших.
Сегодня шестнадцатый день месяца урожая. Аудитор перечисляет по пунктам издержки путешественников в пути за день:
«5 л доброго пива, 5 л пива, 10 кг хлеба
Ур-Нинсуну – сыну царя;
5 л доброго пива, 5 л пива, 10 кг хлеба
Лала’а – брату Лугаль-магура;
5 л пива, 5 кг хлеба, 2 сикла растительного масла
Кубсину в пути за серпами».
И у принца Ур-Нинсуна, и у Лала’а есть большие свиты, которые нужно кормить; Кубсина сопровождают, возможно, несколько носильщиков. И вполне естественно, что высокородной шумерской номенклатуре дают «доброе пиво», а не «пиво», которое пьют простые люди. Других обеспечивают более стандартными рационами:
«2 л пива, 2 кг хлеба, 2 сикла растительного масла
Суази в пути за полотном;
2 л пива, 2 кг хлеба, 2 сикла растительного масла
Усгине в пути с тканями;
2 л пива, 2 кг хлеба, 2 сикла растительного масла
Кале в пути за тростниковыми коробами;
2 л пива, 2 кг хлеба, 2 сикла растительного масла
Адде-эламиту».
Эти путники или их представители приходят в кухонную контору, чтобы подать прошение и забрать свои продовольственные припасы. Мы предполагаем, что все они едут по государственным делам. Как они подтверждают, кто они такие, и как устанавливают свою личность, чтобы заявить о своем праве на получение поддержки? Несомненно, при них есть какие-нибудь официальные печати или, быть может, глиняные таблички – пропуск с проставленной печатью какого-нибудь вышестоящего чиновника.
Поток других просителей проходит мимо нас, пока мы ждем у двери кухонной конторы. Мы видим Лугаль-эзена – «смотрителя птичника», быть может голубятни; нескольких «аморейских женщин», возможно взятых в плен во время войны, и нескольких дрессировщиков собак со своими животными – тогда, как сейчас на Среднем Востоке, все стремятся избежать встречи с ними: собаки – нечистые животные, а их дрессировщики в обществе занимают самую низшую ступень. На изображениях того времени мы видим больших животных, вроде мастифа. Пища, которую они употребляли, наводит на мысль, что они были почти такими же крупными, как и мужчины, которые за ними ухаживали. Вероятнее всего, этих собак использовали в качестве сторожей и охраны. Их регулярные приходы и уходы подразумевают, что они также сопровождали караваны на дорогах.
Не все приходят к прилавку кухонной конторы, чтобы забрать свою порцию продовольствия. Аудитор делает запись о поставках хлеба и мяса и для ряда других учреждений в Гирсу. Продовольствие доставляется корабельщикам, строящим суда для торговли с Оманом, что подразумевает местный доступ к открытому морю, вероятно через реку Тигр; рабочим дровяного склада, который также вмещает запасы стройматериалов, вроде битума, тростника и соломы; охране и рабочим овчарни и коровника, в которых откармливают животных для жертвоприношений; охране и обитателям двух темниц разного размера (в темнице большего размера содержалось до пяти заключенных), а также тем, кто находится на тюремном корабле, используемом для транспортировки заключенных до места заключения и из него.
Рядом с тюрьмой расположен дом danna – государственный дом для отдыха, один из семи в этой провинции. Такие постоялые дворы, расположенные друг от друга на расстоянии приблизительно двухчасового перехода вдоль крупных магистралей Южной Месопотамии, то есть через каждые 15–16 км, предшественники почтовых станций Британской империи в Индии, – это места, где путешественники всех мастей могут отдохнуть, поесть, поспать и поменять своих мулов и ослов на свежих вьючных животных. Sikkum – государственная курьерская служба имеет на таких почтовых станциях свои конюшни.
Несколько помещений этого danna-дома занимает многочисленная свита высокопоставленного царского придворного zabar-dab («обладатель бронзы»), что бы этот титул ни значил. Его сопровождают несколько солдат, возможно его телохранители, а также оружейник, верховой, личный писец, три виночерпия и повар. Здесь «по дороге в поля» на неделю останавливался начальник по имени Ур-Шульги, который работает управляющим далеким поместьем храма, владеющего окрестными землями. «Насколько можно судить, – пишет доктор Хаймпель с необычной и доброжелательной легкостью, – он провел значительное количество времени в поле, исполняя свои обязанности. Очевидно, он был сторонником активного стиля управления и не сидел в своем кабинете, потягивая пиво».
Малообеспеченные члены общества здесь тоже получают продовольствие. Кухня кормит четверых «детей держателей носовых веревок губернатора» (думаю, что веревки привязаны к вьючным животным губернатора, а не к нему самому), а также двоих «сыновей смотрителя мулов», живущих в доме для отдыха вместе со своими семьями. Также порции продовольствия раздают удивительно большому числу инвалидов. Ур-Даму и Уребаду, назначенные на работу «для неполноценных», сидят рядом со зданием под названием «склад», без сомнения в качестве сторожей, совсем как привратники, которых повсюду можно встретить в современной Индии. Инвалиды также фигурируют в документах нескольких хозяйств как землепашцы, извозчики и погонщики быков, тогда как другие работают в овчарне и на дровяном складе. Их рационы меньше, чем у трудоспособных работников, но государство Третьей династии Ура озабочено их выживанием. Возможно, дело в намерении обеспечить эксплуатацию даже самых маргинальных экономических ресурсов, но выглядит так, чтобы дать место и положение в обществе тем, кто по какой-то причине не способен полностью включиться в конкуренцию.
Кто придумал эти замысловатые системы? Вероятно, состоялось много длинных заседаний чиновников, управляющих государственной экономикой, которые разбирались в агрономии, выращивании домашнего скота и ирригации, – представителей старшего класса писцов. Это было непросто – разработать национальный план, который вел счет, вводил в действие, платил и кормил, возможно, до миллиона работников, рассеянных по всей Большой Месопотамии, использовавших технологии бронзового века и ослов в качестве транспорта. То, что этот план, по-видимому, хорошо работал столько десятилетий, – это дань размышлениям, планированию и организационным способностям ответственных кураторов. Вплоть до наших времен не было предпринято ни одной попытки схожим образом комплексно контролировать экономику. Если бы мы могли найти какие-нибудь заметки, директивы, записанные во время их заседаний по планированию!
Абсолютно точно, что выдача стандартных норм продовольствия, подробно изложенных в документах промышленного парка Гирсу, происходила во всех городах и на всех зависимых территориях Шумера и Аккада. Мало что может оскорбить чувство справедливости и законности больше, чем ситуация, когда то, что ты получаешь, зависит от того, куда ты обратился. В любом случае все империи любят вводить единообразие на своих территориях, и Ур времен Третьей династии не стал исключением. Очевидная причина – эффективное управление, хотя приказывать выполнять те или иные действия стандартными способами часто является в такой же степени выражением власти, в какой и практической политикой.
С этой целью ввели государственный курс обучения писцов. В таких главных городах, как Ур и Ниппур, были учреждены государственные академии. Для использования в официальных документах предписали единообразный канцелярский стиль письма и набор фраз. Были упорядочены единицы мер и весов: одна надпись сообщает нам, что царь «создал бронзовую единицу измерения „sila“, ввел стандартную единицу веса – мину и привел в соответствии со стандартом каменную гирю, по весу равную одному сиклу серебра, по отношению к одной мине». Эти единицы измерения оставались эталонами до конца истории цивилизации Месопотамии. Придумали и имперский календарь: все провинции должны были следовать ему при записи государственных дел, хотя некоторые провинции продолжали свои старые местные традиции, когда речь шла о чисто местных делах. Такие реформы проводились во времена правления аккадской династии Саргона, но «новые шумеры» значительно активизировали этот процесс.
Однако единообразие приобретало огромную важность в вопросах права. В Древних Шумере и Аккаде преступников приводили к правителю, а затем отправляли на судебное разбирательство в городское собрание того или иного города. В деле об упоминаемом ранее убийстве – о нем знали и жители Месопотамии, так как отчет о нем веками использовался для обучения писцов искусству записи судебных разбирательств, и современные археологи, так как оно показывает трудность перевода древних текстов, – трое мужчин были признаны виновными в убийстве сына жреца. «Нанна-сиг, сын Лу-Сина, Ку-Энлила, сын цирюльника Ку-Нанны, и Энлиль-эннам, раб садовника Адда-каллы, убили Лу-Инанну, сына жреца Лугаль-уруду». Для получения приговора царь отправил их на городское собрание в Ниппур. Что касается убийц, то их судьба была известна: их ждала казнь. Но дело осложнял тот факт, что они рассказали жене жертвы о том, что они сделали, и она не сообщила об этом властям: «Когда Лу-Инанна, сын Лугаль-уруду, был убит, они рассказали его жене Нин-даде, дочери Лу-Нинурты, что ее муж убит. Нин-дада, дочь Лу-Нинурты, не открыла рта и утаила это». Девять выступивших по очереди требовали смертного приговора и для женщины: «Ур-Гула, сын Лугаль-ибила, птицелов Дуду, простолюдин Али-эллати, сын Лу-Сина Пузу, сын Тизкар-Эа Элути, горшечник Шешкалла, садовник Лугалькарн, сын Син-андула Лугаль-азида и сын Шарахара Шешкалла обратились к собранию: „Они убили человека, поэтому они уже неживые люди. Трое мужчин и женщина должны быть убиты перед троном Лу-Инанны, сына жреца Лугаль-уруду“». Но два члена собрания «Шукалилум, солдат из Нинурты и садовник Убар-Син высказались в ее защиту: „Разве Нин-дада, дочь Лу-Нинурты, убила своего мужа? Что такого сделала женщина, чтобы лишить ее жизни?“»