Шагнув в нее, они огляделись.
Кто-то недавно здесь побывал. На столе лежала буханка хлеба, еще свежая и мягкая, рядом стояла наполовину прогоревшая свеча. Виктуар покопалась в ящиках и нашла коробок спичек, зажгла свечу и подняла ее, освещая комнату.
– Вот где скрывался Гриффин.
Убежище показалось Робину удивительно знакомым, хотя он не сразу понял почему. Мебель была расставлена в точности так же, как в его комнате на Мэгпай-лейн, – стол под решетчатым окном, аккуратная кровать в углу и книжный шкаф напротив. Здесь, под землей, Гриффин, осознанно или нет, попытался воспроизвести свои университетские дни.
– Как думаешь, здесь безопасно остаться на ночь? – спросил Робин. – В смысле…
– Непохоже, чтобы здесь побывали посторонние. – Виктуар осторожно присела на край кровати. – Думаю, если бы они знали об этом месте, то уже перевернули бы здесь все вверх дном.
– Наверное, ты права.
Робин сел рядом с ней. Лишь сейчас он почувствовал, насколько вымотался: усталость поднималась по ногам к груди. Возбуждение побега отступило, теперь они были в безопасности, спрятаны под землей. Ему хотелось отключиться и больше не просыпаться.
Виктуар наклонилась к стоящей рядом с кроватью бочке с чистой водой. Плеснула немного на валявшуюся неподалеку рубашку и протянула ее Робину.
– Вот, оботрись.
– В смысле?
– У тебя кровь, – мягко произнесла она. – Вообще-то ты весь в крови.
В первый раз после побега Робин пристально посмотрел на Виктуар.
– Ты тоже вся в крови.
Они сидели рядом и молча приводили себя в порядок. Они оба были такими грязными, что каждому потребовалось по рубашке, а потом еще одна. Кровь Гриффина оказалась не только у Робина на руках, но на щеках и за ушами, засохшая под слоем пыли и грязи.
Они по очереди вытирали друг другу лица. Так приятно было ощущать прикосновения, это давало возможность сосредоточиться на чем-то простом, отвлечься от невысказанных слов, давивших тяжелым грузом. Хорошо, что не нужно было их произносить, эти черные, удушающие тучи слов. Сформулировать их все равно было невозможно. Оба думали о Рами, Гриффине, Энтони и всех остальных, кого так внезапно и жестоко вырвали из этого мира. Но ни Робину, ни Виктуар не хватало сил коснуться этой бездны горя. Еще слишком рано было называть ее, придавать ей форму и укрощать словом, и любая попытка их раздавила бы. Они лишь вытирали кровь с кожи и пытались дышать.
Наконец они бросили грязные тряпки на пол и прислонились к стене, друг против друга. Было сыро и холодно, но без очага они не могли согреться. Они придвинулись ближе, накинув хлипкое одеяло на плечи. И очень долго молчали.
– И что теперь? – наконец спросила Виктуар.
Такой трудный вопрос, заданный вполголоса. Что теперь делать? Они хотели поджечь Вавилон, но разве это возможно? Старая библиотека разрушена. Друзья погибли. Все, кто был смелее и умнее, мертвы. И только они двое еще здесь и не должны допустить, чтобы друзья погибли напрасно.
– Гриффин сказал, ты знаешь, что делать, – ответил Робин. – Что он имел в виду?
– Только то, что мы должны найти союзников, – прошептала Виктуар. – Что у нас больше друзей, чем мы думаем, нужно только добраться до убежища.
– Мы здесь. – Робин беспомощно обвел рукой комнату. – Но здесь пусто.
Виктуар встала.
– Только не надо вот так.
Они начали обшаривать комнату в поисках ответов. Виктуар взяла на себя шкаф, а Робин – стол. В ящиках стола лежали многочисленные пачки писем и заметки Гриффина. Прищурившись, Робин подносил их к мерцающей свече. У него ныло в груди, когда он разбирал убористый почерк брата, так похожий на его собственный и на почерк их отца. В этих смелых и плотных строчках Робин видел неистового и методичного человека, каким никогда не знал Гриффина.
И сеть Гриффина оказалась куда более обширной, чем подозревал Робин. Адресаты писем жили в Бостоне, Нью-Йорке, Каире и Сингапуре. Однако имена всегда были зашифрованы, заменены на литературных персонажей вроде «мистера Пиквика» или «царя Ахава» либо на банальных «мистера Рыжего» или «мистера Синего», они явно не выглядели подлинными.
– Хм…
Нахмурившись, Виктуар поднесла к глазам маленький бумажный квадратик.
– Что это?
– Письмо. Адресованное тебе.
– Можно посмотреть?
Она секунду поколебалась и отдала письмо. Тонкий конверт был запечатан. А на обороте резким росчерком Гриффин написал его имя – Робин Свифт. Но когда Гриффин успел это написать? Вряд ли после того, как Энтони привел их в «Гермес», тогда Гриффин еще не знал, где они. Гриффин мог написать письмо, лишь когда Робин порвал связи с «Гермесом» и объявил, что не хочет иметь с ним ничего общего.
– Ты собираешься прочесть? – спросила Виктуар.
– Я… Я просто не могу. – Он отдал письмо обратно, в ужасе от того, что там может быть, от одного прикосновения к конверту у него участилось дыхание. Он не в силах был читать осуждающие сентенции брата. Только не сейчас. – Сохранишь его для меня?
– А если оно может нам помочь?
– Вряд ли, – сказал Робин. – Думаю… там что-то другое. Пожалуйста, Виктуар, можешь прочесть его позже, если хочешь, но сейчас я не могу на него смотреть.
Она поколебалась, а потом сунула письмо в карман.
– Ладно.
Они вернулись к поискам. Не считая писем, Гриффин хранил впечатляющую коллекцию оружия – ножи, удавки, несколько серебряных пластин и три револьвера. Робин не стал ни к чему прикасаться, а Виктуар провела пальцами по оружию, а потом сунула один револьвер за пояс.
– Ты знаешь, как им пользоваться? – спросил Робин.
– Да. Энтони меня научил.
– Ты удивительная. Полна сюрпризов.
Она фыркнула.
– Ты просто никогда не обращал внимания.
Однако списка союзников они так и не нашли, и никаких намеков, где искать другие убежища. Гриффин все зашифровал, создал настолько невидимую сеть, что после его смерти ее невозможно было восстановить.
– Что это? – спросила Виктуар.
На книжном шкафу стояла лампа, задвинутая так далеко, что ее почти не было видно.
Робин потянулся за ней со страстной надеждой – и да, на дне лампы сверкнул знакомый блеск серебра. «Маяк!», – воскликнул Энтони. Робин вспомнил ожог на ладони Гриффина и что даже за сотни миль тот узнал – случилось нечто ужасное.
Прищурившись, Робин перевернул лампу. 燎. Ляо.
Эту пластину придумал Гриффин. На мандаринском «ляо» означает «жечь» или «освещать». А еще означает сигнальную лампу. Над первой пластиной была вмонтирована вторая, поменьше. На ней было написано: bēacen. Похоже на латынь, но Робин, покопавшись в памяти, не мог найти точного значения этого слова. Быть может, это немецкий?[104]
И все же он смутно догадывался, в чем предназначение лампы. Это способ связи для «Гермеса». Они посылали друг другу сигналы с помощью огня.
– И как, по-твоему, эта штука работает? – поинтересовалась Виктуар.
– Возможно, они все каким-то образом связаны. – Робин передал ей лампу. – Вот как Гриффин узнал, что мы в беде, – видимо, носил одну такую с собой.
– Но у кого другие? – Она повертела лампу в руках, провела пальцем по съежившемуся фитилю. – Как думаешь, кто получает послание?
– Надеюсь, друзья. Но что нам им сказать?
Она на мгновение задумалась.
– Призвать к оружию.
Робин посмотрел на нее.
– Мы правда это сделаем?
– У нас нет другого выбора.
– Знаешь, в китайском есть поговорка: сы чжу бу па кай шуй тан[105]. Мертвые свиньи кипятка не боятся.
Она слабо улыбнулась.
– Взялся за гуж – не говори, что не дюж.
– Мы просто ходячие мертвецы.
– Но именно поэтому нас и стоит опасаться. – Она поставила лампу между ними. – Нам нечего терять.
Покопавшись в столе в поисках бумаги и пера, они сели писать письмо. Масла в лампе осталось угрожающе мало, фитиль догорел до жалкого огрызка. Послание должно было быть максимально кратким и четким. Чтобы не возникло никаких вопросов относительно их намерений. Когда они согласовали текст, Виктуар поднесла к лампе свечу. Лампа неуверенно замерцала, а потом резко вспыхнул огонь, и уже через мгновение перед ними танцевало яркое пламя.
Они не знали, как работает маяк. Робин произнес словесную пару на мандаринском, и оставалось лишь надеяться, что загадочная дополнительная пара усилит эффект. Они составили исчерпывающий список всех возможных способов. Произносили сообщение прямо в пламя. Отбарабанили его азбукой Морзе. Повторили полученный код, засунув в огонь металлический стержень, который мерцал с каждой точкой и тире. Наконец, когда остатки масла уже начали шипеть и испаряться, сунули записку в огонь.
И тут же увидели результат. Пламя взмыло вверх, а потом его длинные языки обвились вокруг бумаги, как пожирающие мир демоны. Бумага не сморщилась и не обуглилась, просто исчезла. А мгновение спустя масло догорело, огонь погас, и комната погрузилась в темноту.
– Думаешь, у нас получилось? – спросила Виктуар.
– Не знаю. Я даже не знаю, слушал ли нас кто-нибудь.
Робин поставил лампу. Он ужасно устал, ноги налились свинцом. Он не знал, какой механизм они сейчас привели в движение. В глубине души ему и не хотелось знать, он мечтал просто свернуться калачиком в темноте и прохладе и исчезнуть. Да, он должен завершить начатое и завтра соберется с духом, чтобы этим заняться. Но пока ему хотелось уснуть мертвым сном.
– Думаю, мы об этом узнаем.
На рассвете они выбрались в город и прокрались к Старой библиотеке. Вокруг здания стояли десятки полицейских, а может, кто-то и залег в засаде, дожидаясь, не окажется ли кто-то настолько глуп, чтобы вернуться. Робин и Виктуар с удвоенной осторожностью прошмыгнули из леса во двор. Да, это было глупо, но они не могли устоять перед искушением оценить ущерб. Они надеялись, что сумеют прокрасться внутрь и прихватить что-нибудь нужное, но полицейских оказалось слишком много.