К тому же спецприемник у него был забит выше крыши. Вчера на берегу реки объявился целый гусарский эскадрон, и лейтенанта, правду сказать, терзали по этому поводу самые дурные предчувствия.
На том ярко-оранжевый автобус запыхтел дизелем и отчалил, а зоновские кумовья тяжело вздохнули и повезли Корнецкую в райцентр.
В местном УВД на нее посмотрели неласково. Взяли объяснение (правду сказать, несколько путаное) и до выяснения обстоятельств посадили в женский «тигрятник».
Под скамейкой, предназначенной для задержанных, вились бесчисленные переплетения отопительных труб, так что сидеть на ней было жарко, вонюче и неуютно. К тому же здесь уже расположилась пьяная в умат здоровенная усатая бабища. Бабища пребывала в неглиже, открывавшем внушительное голое плечо и наколотую на нем розу в ладонях. Женя кое-как устроилась с краешку и стала оглядываться.
Как водится в таких заведениях, соляночка была сборная. Несколько проституток, томившихся, видимо, еще с ночи. Парочка отмороженных дебоширок, продолжавших по инерции материться и выяснять отношения. Ну, еще пяток перебравших зеленого змия блудных дочерей демократии… «Тигрятник» был небольшой.
«Вот уж истинно, от сумы да от тюрьмы…» Женя вздохнула, и в этот момент ее соседка открыла глаза и обратила мутноватый взор на Корнецкую.
— Пирохонкой угостишь, подруга? — осведомилась она басом, и в воздухе сразу повис запах густейшего перегара.
Женя принялась судорожно соображать, как бы половчее и, главное, безопасно ответить. Ей вроде доводилось читать про какие-то слова, которых, если не хочешь неприятностей, в местах заключения лучше не произносить. Кажется, нельзя говорить «спасибо», а только «благодарю»? И еще, входя в камеру, следует приветствовать старожилов не обычным «здравствуйте», а как-то иначе?.. И относится ли все это к женскому контингенту или только к мужскому?..
— Прости, родная, не курю, — сказала она наконец.
Как ни странно, вежливый отказ соседку удовлетворил. Обладательница татуированной розы пару раз икнула и заметила глубокомысленно:
— Да ты, девонька, вроде простячка брусовая и без понтов совсем… Не то что эти, раскрутки суфлеровые. — И, грозно сдвинув не по-женски клочковатые брови, сурово указала на куривших «Мальборо» проституток: — Попались бы они мне в кашаре.
Женя тактично промолчала.
— Знакомы будем, я Мужик Анфиска, — гордо представилась собеседница. И, видимо, отнюдь не мучимая с бодуна головной болью, прониклась к Жене доброжелательным расположением и принялась наставлять: — Ты, девонька, перво-наперво заделай себе из капронового чулка продолговатый мешочек. И как набьешь его горячей бронебойкой — вот тебе и готов подсердечник…
«Чего, чего?.. A-а. Понятно. Еще одна с острова Лесбос…»
Перед мысленным взором встали Анагора с Леэной, и Женя подавила вздох. Да уж. Те хоть рассуждали о десятой музе* божественной поэтессе Сафо. А не о дурацких «подсердечниках» из капронового чулка. Впрочем… Их бы на полгодика в нашу женскую зону. Небось быстро бы перековались.
А может, и нет…
— …Ну а лучше всего, чтобы положили на тебя глаз, да не какая-нибудь там ковырялка, а настоящий кобел, в деле многократно проверенный.
Мужик Анфиска на секунду закрыла глаза, видимо с удовольствием вспоминая былое, и, не поленясь, тут же продемонстрировала Корнецкой знаки своей доблести и достоинства — татуировку кабана, упершегося клыками в надпись по-французски «радость любви», а также наколотый на ягодице чей-то огромный глаз в правильной треугольной рамке.
Поднятая ею тема оказалась волнительной, в беседу включилась одна из проституток и принялась с жаром доказывать про «крутой аргон», возникающий при общении с каким-то «мотороллером».
Мужик Анфиска оставила Женю и переключилась на жрицу любви, завязалась яростная дискуссия. Воспользовавшись передышкой, Корнецкая опустила голову на руку и прикрыла глаза. «До чего ж вы мне все надоели. Тишины хочу…»
Ее как будто услышали. Крикливый спор прервался на полуслове, но прервался как-то очень тревожно и нехорошо. Старшина-помдеж, говоривший по телефону, тоже вдруг замолчал и, бросив трубку на аппарат, недоуменно уставился в зарешеченное окошко…
Наверное, так реагируют животные на готовое вот-вот разразиться землетрясение или цунами.
Кстати, за окном в самом деле истошно выли собаки…
И вот где-то далеко глухо содрогнулась земля, и все присутствующие ощутили, как здание оплота правопорядка жутко и медленно покачнулось от фундамента до крыши, а Мужик Анфиска вдруг закрестилась, быстро приговаривая:
— Святая Матерь Божья заступница, спаси-сохрани…
Небо за окном начало стремительно темнеть. На райцентр буквально навалилась снежная туча, да такая непроглядно плотная, что помдежу пришлось включить в помещении свет. Только свет недолго продержался, погас. Уже в темноте загрохотали листы железа, колеблемые на крыше могучими порывами ветра, и почти тотчас резанул уши звук сирены. Дуэтом с сиреной на столе дежурного по управлению завопил телефон.
Рявкнула сигнализация открываемого ружпарка. Коротко протопали по коридору покрытые накатом подошвы сапог. Личный состав УВД в экстренном порядке принялся вооружаться.
— Тревога «Буря», карточки-заместители ложить не забываем! — зычно, как торговец на базаре, выкрикивал помдеж, а у Жени вдруг в голове пронеслось: «Двойка» накрылась, писец, хана, Чернобыль, линять надо, срочно линять…» Это не была ее собственная мысль, пожелание исходило от дежурного по управлению. Побледневший и бездеятельный, сидел он у пульта, обхватив руками голову в фуражке, и более ни единой мысли в этой голове Корнецкой подслушать не удалось — все они были перечеркнуты животным нерассуждающим ужасом. «Этот, пожалуй, спасется, — подумалось ей. — Так и просидит в ступоре, думая о том, что надо срочно линять…»
Забыв о церемониях и правилах хорошего воровского тона, Женя тряхнула Мужика Анфиску за татуированное плечо.
— Что такое «Двойка»?
Мужик Анфиска перестала креститься и, показав рукой вниз, ответила почему-то шепотом:
— Не знаю, как оно по-научному называется, но то, что там бомбу делают, здесь каждая собака знает… — Внезапно вскочив, она приложилась ножищей в дверь и яростно закричала: — А ну, селитра, выпускай нас отседова!!!
В общей суете никто на нее внимания не обратил. Корнецкая же вдруг заметила, как на полу, недалеко от стола дежурного, появилось небольшое, размером с тарелку, светящееся пятнышко. Радужное такое, ну точь-в-точь стенка временного коридора, по которому ее саму занесло в Древнюю Грецию. А потом вынесло назад в родные осины.
У нее даже мелькнула дикая мысль: а не нырнуть ли обратно? В кипарисовую тень, к теплым псестионам и миндалю? К Леонтиску…
А пятно, оформившись, между тем принялось увеличиваться и вращаться… и наконец поползло прямо навстречу торопившимся в ружпарк милиционерам. Те не проявили к нему ни малейшего интереса, даже не зарегистрировали мысленно, и Женя поняла, что видеть опасность дано было только ей.
— Эй, стойте! Туда нельзя! — закричала она, размахивая руками. Милиционеры, слышавшие из «тигрятника» еще и не такое, не оглянулись. Проститутка, спорившая с Мужиком Анфиской, сочувственно покрутила пальцем у виска… И в это мгновение крепкий, широкоплечий старшина с ностальгическим знаком «Отличник советской милиции» на выпуклой груди плотно впечатал подошву сапога в круговерть радужного разноцветья.
Впечатал, ничего не почувствовал и направился дальше, но это были его самые последние шаги по земле. Вот на симпатичном скуластом лице отразилось безмерное удивление, вот он замер на одной ноге, словно подвешенный к потолку в неловкой, неустойчивой позе, а еще через секунду его тело выгибалось и билось на полу, как в приступе эпилепсии. Пока коллеги осознали непорядок и бросились к упавшему, старшина успел превратиться в мумию, скрюченную и почерневшую под влиянием хаотического временного потока. На свою беду, пытавшиеся помочь ему сослуживцы вступили, как и он, в радужное болотце обезумевшего времени. Теперь они стремительно уходили из жизни следом за старшиной, и скопившихся перед ружпарком стражей закона обуял ужас. С невнятными криками во главе с помдежем они ринулись к выходу, но было поздно. Скоро большинство из них корчилось в предсмертных судорогах на полу коридора, быстро превращавшегося в коллективную усыпальницу.
Тем временем Женя заметила, что на полу дежурной части появилось еще одно радужное образование. Прямо на ее глазах новое пятно разделилось на две половины, те проворно поползли в разные стороны, и стало ясно, что излишняя законопослушность становится гибельной.
— Открывай клетку! — голосом, в котором слышалась сталь, скомандовала она дежурному по управлению. Тот, пребывая в прострации, с готовностью автомата щелкнул замком. Ошалевшие узницы с визгом ломанулись в железную дверь…
— Стойте, дуры, там смерть! — уже вслед им закричала Корнецкая. Естественно, бабоньки не услышали, а может, и услышали, но не остановились. И уж подавно не заметили пятна в форме селедочницы, сторожившего, как раскрытая пасть, около выхода. Женя отвернулась и зажала уши ладонями.
Громкий звук выстрела, прозвучавшего совсем рядом, заставил ее вскинуть глаза. Оказывается, это застрелился дежурный. Корнецкая подавила подкативший к горлу приступ тошноты и начала действовать с решительностью спецназовца, отправляющегося в дальний рейд по вражеским тылам. Наверное, это сработал какой-то древний инстинкт. Евгения Александровна зашла в ружпарк и вооружилась наподобие Шварценеггера, когда он в фильме «Коммандо» грабит оружейный магазин. Кстати, орудовала она с не меньшим знанием дела. Нелишне было бы поразмыслить, откуда такие познания, не от дедушки же Фрола Тимофеевича, державшего лайку и охотничье ружье?.. — но размышлять было попросту некогда. Следовало спешить.
Женя по-деловому перепрыгнула скрюченные мумии в мужской и женской одежде, слишком просторной для ссохшихся тел, легко перескочила смертоносный овал, таившийся около входной двери… Оказалась наконец-то на свободе, огляделась и замерла.