С неба молочно-белым потоком низвергался густейший даже для этих мест снег. Там и сям виднелись тела погибших, уже превращенные в холодные пушистые холмики. Между ними неторопливо, словно ища новые жертвы, перетекали по сугробам радужные пятна. Кое-где на мостовой зияли отверстия, почему-то не засыпаемые снегом и полыхающие изнутри все тем же многоцветным огнем. Корнецкая сразу поняла, что это были временные туннели.
Иногда ветер разрывал сплошную белую пелену, и тогда в южной стороне горизонта над крышами делался виден грандиозный столб угольно-черного дыма. В его основании трепетали яркие багряные сполохи, и, вспомнив ужасы про атомную бомбу, Женя решила поторопиться. Оглядевшись по сторонам, она без колебаний направилась к парковочной площадке.
Там стояли два мотоцикла с гордой надписью «Госавтоинспекция», и вот тут Женя ощутила отчетливое дуновение удачи. Один из мотоциклов был настоящим «Ямахой Спидфлаером». Могучая, скоростная машина-перехватчик, форменное сокровище, да притом из таких, в которых Женя понимала толк.
— Откуда же ты тут взялся, дружок? — не удержавшись, вслух спросила она. — В такой-то глуши?..
Мотоцикл промолчал. Не иначе, японская буржуазия презентовала его нищим здешним органам. В качестве гуманитарной помощи… Женя осторожно приблизилась к лежавшей неподалеку скрюченной фигуре в гаишной куртке из дерматина. Ее поневоле взяли сомнения, но инстинкт подсказывал, что опасны были только сами радужные пятна, а вовсе не их последствия. Обшарив карманы погибшего, Женя вытащила связку ключей, безошибочно выбрала нужный и вставила в прорезь замка.
Везение подозрительно длилось… Чиркнув, стартер послушно запустил двигатель. Корнецкая оседлала машину и глянула на указатель топлива. Бак был полон. «Ямаху» только что заправляли.
Женя прибавила газу, плавно тронулась с места и покатила по направлению к центру. Туда, где слышались громкие крики и раздавался звон разбиваемых витрин. Внезапно, заглушая все звуки, со стороны все разраставшегося дымного столба донесся глухой гул, земля под колесами мотоцикла вновь содрогнулась, и в облаках начало разливаться гнойно-багровое зарево. «Немедленно сматываться!» Женя поискала взглядом дорожные указатели с направлениями на какое-нибудь шоссе, желательно подальше от зарева, но не нашла. Вместо них на глаза ей попалась выбитая витрина и над ней — гордая надпись «Мини-супермаркет».
…Когда чьи-то чужие предки совершали набеги на древних славян, это были завоевательные, грабительские походы. Так гласит учебник истории. Когда ровно тем же занимались наши собственные прародители, они утверждали славу русского оружия и вершили историческую справедливость. Что изменилось с древних времен? Да ничего. Когда мы лезем в развороченный стихийным бедствием магазин, мы ищем жизненно необходимые припасы. Когда то же делают другие, это называется мародерством.
Женя квалифицированно «посадила» мотоцикл на заднее колесо, заехала прямо внутрь торгового зала и заглушила двигатель, начиная разглядывать полки.
И сразу услышала громкий женский визг.
В руках у Корнецкой мгновенно оказался «Калашников» с укороченным стволом. Она поставила переводчик на стрельбу одиночными, дослала патрон и, особенно не скрываясь, выглянула во второй зал.
Она заранее знала, что там увидит. И точно. В магазине орудовали двое молодчиков, которым попались не только консервированные ананасы и водка, но и почему-то не удравшая юная продавщица.
Ей уже задрали юбку, правда, к делу приступить еще не успели.
Молодые люди — один русский, другой, как и продавщица, раскосый — приняли Корнецкую за охранницу, хотя кто видел магазинных охранников, таскающих на себе целые арсеналы? Они стали действовать, точно в полицейском боевике. Тот, что держал девчонку, живо спрятался за нее, приставил ей к горлу нож и заорал фальцетом:
— Ты! Бросай пушку!
В полицейских боевиках в таких случаях опускают оружие и потом всю дорогу переживают по поводу гибели заложницы. Женя усмехнулась и снайперски продырявила парню лоб. А потом и второму, не успевшему юркнуть под прилавок. «Спасибо, дедуля. Правильно ты меня всему научил…»
«Думме мэдхен»[40] — ни к селу ни к городу выдало в ответ подсознание…
После чего Женя занялась мародерством. Уже не спеша, под всхлипывания продавщицы выбрала дорожную сумку поудобнее, набила просторное матерчатое нутро всем, что показалось ей необходимым. Далее сбросила надоевшую и, прямо скажем, довольно-таки мерзкую шубу. Тщательно вслушиваясь в окружающие звуки, разделась догола… Пока перепуганная смуглянка соображала — зачем, Корнецкая наконец-то натянула чистое белье и нормальную, по фигуре и сезону, одежду.
И впервые за последние сутки почувствовала себя человеком.
Разнеся замок денежного ящика кассы, она выгребла всю имевшуюся наличность и, вновь запустив двигатель мотоцикла, окончательно покатила из города прочь. Указателей по-прежнему не было, но опыт свидетельствовал, что в таких населенных пунктах главные улицы ненавязчиво переходят в шоссе, надо только выбрать нужное направление.
Ее нисколько не удивило, что по мере удаления от городка радужные пятна на дороге стали попадаться все реже и в некоторый момент исчезли совершенно. Почти одновременно с этим осталась за спиной и снежная буря.
Въехав на холм, Женя в последний раз оглянулась на злополучный райцентр. Зрелище было неприглядное. Жалкая россыпь заснеженных домиков у подножия чудовищной тучи, упиравшейся вершиной непосредственно в космос…
Женя пригнулась к обтекателю и крутанула рукоятку газа, насколько позволял зимний большак. Двигатель кровожадно взревел, «Ямаха» выбросила из-под колеса длинную струю снега и полетела стрелой…
Километров через восемьдесят беглянка разминулась с длинной вереницей завывающих пожарных машин, сопровождаемых милицией и автобусами «красноголовых». Одинокую мотоциклистку никто не остановил — было не до таких мелочей, — но Женя отчетливо осознала, что двигаться на угнанной машине дальше становилось опасным.
— Счастливо, родной… — Ее первым побуждением было втихаря спихнуть «Ямаху» в заснеженный кювет, но рука не поднялась. Найдя более-менее расчищенный сверток с шоссе, Корнецкая отъехала за деревья и, ласково похлопав по сиденью, оставила мотоцикл с торчащим в замке ключом. — Дай Бог тебе… в хорошие руки…
Топать пешком пришлось не более получаса. Впереди засверкали маячки гаишных машин, наглухо заблокировавших проезд в опасную зону. Перебравшись через кювет, Корнецкая не спеша двинулась молодым ельником, благо там, как и около лесоповала, снега было едва по колено. Далеко обойдя кордон и избавившись от большей части ставшего ненужным оружия, она снова вышла на шоссе — и скоро уже тряслась в кабине «Газели» рядом с беспрерывно матерившимся водителем. Жене временами продолжали мерещиться вместо придорожных елок озаренные солнцем стройные кипарисы, но родные матюги она слушала скорее с сочувствием. Да и как было не причитать шоферюге, кровно переживавшему за недовезенную по месту назначения колбасу? «Черт с ней, с Австралией, но в полку должен быть порядок…» В конце концов, спрыгнув на обочину, Женя зашвырнула расчлененный Калашников подальше в кювет, отшагала еще пару верст по железнодорожным путям, украшенным грозной надписью «Стой! Опасно для жизни», и взобралась по обледеневшим ступенькам на перрон.
Станция, хоть и была на вид неказиста и к тому же с непроизносимым названием, оказалась оборудована на славу. Посетив теплый туалет, в котором присутствовала даже горячая вода, Корнецкая направилась к кассе.
— Один до Питера, пожалуйста… Что? Ой, извините, конечно, в смысле до Санкт-Петербурга… Если можно, купейный… Да, деньги есть…
Паспорта у нее не спросили. Женя спрятала билет и уселась в зале ожидания на свободное место, чувствуя себя совершенно счастливой.
«Ура! В Питер! Я еду в Питер…»
Поезд, кстати, был не какой-нибудь, а самый что ни есть «Демидовский экспресс». До него тем не менее оставалось еще несколько долгих часов. Женя успела проголодаться, съесть удивительно добротный для станционного общепита пирожок, выпить бутылочку пива, вздремнуть и морально отойти от всего с нею случившегося.
«А что, собственно, мне там, в Питере?..» — подумалось ей в какой-то момент.
Как ни странно, готового ответа на этот вопрос не было. Надо — и все. Причем позарез.
«Тихвин, — подсказала она сама себе. — Поезд идет как раз через мой родной Тихвин…»
Да, но билет она взяла почему-то до Петербурга. Ей непременно нужно было именно туда. Знать бы еще зачем?..
«А откуда я туда на самолете летела?.. К тому же на «Боинге»?..»
Она окончательно разволновалась и честно попробовала вспомнить. Не получилось. Видно, радужный вихрь, закинувший ее в Древнюю Грецию, кое-что в памяти все же смахнул.
«Слава Богу, хоть не самое главное…»
С Петербургом можно было худо-бедно увязать только слова пророчества насчет промороженной крепости, над которой реяли железные птицы с крестами на крыльях. Женя принялась глубоко и размеренно дышать, изо всех сил думая о сугубо посторонних материях.
«Ну, давай, подсознание. Я вспомню. Я обязательно вспомню…»
И наконец она дождалась. Из таинственных глубин выплыл телефонный номер с кодом города 812. Номеру сопутствовало стойкое убеждение, что после посадки в аэропорту она должна была без промедления по нему позвонить.
Женя записала цифры на обороте билета, чтобы не забыть снова, и всерьез почувствовала себя шпионкой. На самом деле рядом с номером витало еще слово, и слово это было «домработница», но его Женя записывать не стала, поскольку это мог оказаться пароль.
Еще через два с половиной часа она села в питерский поезд.
КТО ЕСТЬ ХУ
То, что собаки умеют улыбаться, осознали, кажется, уже все. В то, что они способны еще и целовать, до сих пор почему-то верят немногие. Но вот огромный злой пес берет в пасть хозяйскую руку, и его зубы — те самые, корундовой твердости, предназначенные молоть и мозжить, — с немыслимой нежностью касаются кожи, не оставляя следов… Чем это не поцелуй?