.
ТАЛАМ НА МАЙДАН
Скудин и Собакин гулко прошагали в глубь больничного вестибюля. Глянув одному из посетителей в глаза, а другому на малиновый шлем, «красноголовый» охранник молча и быстро турникет открыл.
— Дежурную по сектору «С» на выход быстро. — Скудин подержал перед его носом свою фээсбэшную книжку и, дождавшись искры понимания в сержантских глазах, вместе с Андроном Кузьмичом двинулся по лестнице наверх.
В дверях третьего этажа их уже поджидала все та же очкастая ключница. Внимательно прочитав постановление о выписке «в связи с необходимостью», она заверила, что больной практически здоров, и, отперев дверь в палату Кратаранги, пошла распорядиться насчет его одежды и личных вещей.
— Здравствуй, Фросенька. — Скудин с восхищением оглядел мужественную фигуру пришельца с Арктиды. — А он у тебя правда на болящего уже не похож. Какими пирогами кормила, поделись секретом?
— Да. Я здоров, — отрывисто произнес Кратаранга. — Здравствуй.
Похоже, он не только сверхъестественно быстро поправился, но и основы русского языка постиг прямо-таки с астрономической скоростью.
— Они сегодня сказали, что не понимают, почему их взаперти держат, — добавила старшина Огонькова. — Они царского рода, к такому обращению непривычные…
В этот момент за дверью палаты хлопнули двери лифта, затем послышался скрип колес, и в сопровождении очкастой дежурной в палате появился санитар, чем-то напоминавший паскудный шарж на Есенина. Он толкал перед собой каталку с вещами Кратаранги.
Согласно описи, тот получил:
— белье цвета белого,
— одежду верхнюю цвета красного,
— сапоги цвета желтого,
— пояс светлого металла,
— перевязь кожаную с клинком зеленоватого металла.
И все бы ничего, но под конец дело дошло до «кольца желтого металла», и, пока Скудин заинтересованно ожидал, каким в действительности окажется «перстень силы», хайратский царевич вдруг начал цокать языком и что-то негромко сказал, показывая на свой палец. Потом, спохватившись, перешел на русский:
— Это не мой перстень.
Дело отчетливо запахло криминалом. Собакин рефлекторно сместился к двери, Скудин же повернулся к санитару и спросил вроде спокойно, однако его тон ничего хорошего не сулил:
— Опись вещей вами составлена?
— Было дело. — Шмыгнув носом, санитар покосился на Фросеньку, но никакого сочувствия не встретил. — Ну, приволокли «красноголовые» гайку под рыжье, — начал он объяснять Скудину, — я и написал, «кольцо желтого металла», а в натуре вот оно, круглое с дыркой…
И он утерся рукавом когда-то белого халата, не потому, что его вдруг прохватил насморк, а просто чтобы спрятать глаза.
— Ефросинья Дроновна, — неожиданно мягко проговорил полковник, — пожалуйста, спускайтесь с Кратарангой вниз и подождите в машине. Вас не затруднит их проводить? — Он ласково взглянул на дежурную и одарил всех присутствовавших широкой улыбкой. — Мы с майором сейчас вас догоним.
Фросенька взяла под руку Кратарангу и вышла оглядываясь. Она лучше других понимала, что было на уме у ее командира, и не отказалась бы лично принять участие в его затее, но о том, чтобы оставить Кратарангу одного, и речи быть не могло.
Когда закрылась дверь и затихли шаги в коридоре, Скудин без какого-либо предупреждения шагнул к санитару — и с ходу осчастливил его проверенным энкавэдэшным способом: резко ударил сложенными «лодочкой» ладонями по ушам.
Кто не ощущал подобного на себе, тому не понять, и слава Аллаху. Резкий перепад давления на перепонку вызывает запредельную боль и потерю ориентировки в пространстве. Это полезно знать женщинам, озабоченным самозащитой: для сокрушительного эффекта хватит даже ваших слабых ладошек. Когда же бьет кто-нибудь наподобие Кудеяра… Удержав падающее тело за ворот халата, полковник терпеливо дождался, пока подопечный смог понимать его, и доходчиво произнес:
— Сейчас, падаль, ты у меня будешь печенками блевать, а после я тебя затрюмую в воровскую хату, где тебя запарафинят в шесть секунд и сделают «универсалом-ласкуном», с клеймом пожизненным. Как тебе такая перспектива?
— А… а-а-иииииии…
Не удовлетворившись ответом, Скудин тряхнул жертву и негромко спросил:
— Куда кольцо дел, шпидогуз?
— Лильке… подарил… — Сергей Васильевич Канавкин судорожно хватал ртом воздух. — Лильке…
— Заводи, Виринея, адрес такой-то.
Скудин подхватил пленника милицейским приемом за воротник и промежность. Кратаранга, уже сидевший подле Фросеньки на заднем сиденье гринберговского джипа, с непроницаемым видом следил, как больничного санитара закидывают в необъятный багажник «Ландкрюзера». Наверно, в своем времени он видывал и не такое обращение с предателями и ворами.
Собакин устроился около арестанта, на откидном сиденье, и принялся испепелять Канавкина взглядом. Кудеяр уселся на переднее командирское кресло рядом с Виринеей, и джип покатил.
Некоторое время Кратаранга привыкал к удивительно мягкому бегу самодвижущейся повозки, потом устало расслабился и потребовал:
— Я хочу видеть свою собаку, Атахш. У нее скоро течка. Она должна стать матерью великого племени, и я не могу допустить, чтобы ее испортили каким-нибудь никчемным местным самцом.
Видно, слово «кобель» еще не вошло в его лексикон. Царевича торжественно заверили, что Атахш он увидит сегодня же, вот только надо сделать некоторые дела.
Заснеженные улицы не преподнесли никаких особых сюрпризов. Преодолев полосу осени, на самой границе с летом машина остановилась около огромного дома-корабля.
Здесь Канавкина выволокли из недр багажника, поставили на плохо гнувшиеся ноги и скомандовали:
— Веди, Сусанин.
«Хотя какой ты Сусанин, так… говно».
Лифт в подъезде успел сдохнуть. Поднявшись в сопровождении Собакина и Скудина на шестой этаж, Сергей Васильевич остановился перед ярко-красной железной дверью, над которой висела табличка «Квартира высокой культуры».
— Вот… здесь… — доложил он почему-то шепотом.
— Понятно. — Полковник вытянул из подвесной кобуры пистолет с гравировкой «Старшему лейтенанту Скудину за героизм и личное мужество» и плотно приставил дуло к пояснице Канавкина. — Понял? Без глупостей… — Сдвинулся так, чтобы не рассмотрели в глазок, и приказал: — Давай.
Секунду санитар стоял неподвижно, потом обреченно вздохнул и три раза подряд нажал на кнопку звонка. Им повезло. Скоро внутри шаркнул по полу утеплитель второй двери, и грубый мужской голос спросил из-за железной преграды:
— Кто?
— Крученый, это я, Санитар.
Снова шорохи, кто-то посмотрел в глазок, потом загрохотали «сейфовые» запоры, и на пороге возник огромного роста усатый россиянин в тельняшке.
Но грозно выситься там ему довелось только мгновение — Скудин был настроен бескомпромиссно, и потому уже в следующую секунду Валечка получил весьма болезненный удар подъемом ноги в пах. Еще через секунду в раскрывшийся от боли рот глубоко всунулся невкусный пистолетный ствол. В итоге бандит оказался плотно прижат к двери в ванную, из-за которой раздавалось журчание воды.
— Кто?.. — Скудин повел подбородком в сторону льющихся струй и опустил пистолет к яремной впадине собеседника. Канавкин располагался у него за правым плечом, под надежной опекой Собакина.
— Л-лилька… П-подруга…
И совершенно напрасно кое-кто говорит, будто у физически сильных людей плохо с соображением.
Крученому, например, достаточно было только один раз взглянуть полковнику в серые немигающие глаза, чтобы сделать совершенно правильный вывод о глобальном характере грядущих неприятностей. А Кудеяр, выразительно посмотрев нататуированные руки хозяина квартиры, негромко произнес:
— Дышать будешь, как я скажу… Давай в комнату.
Никаких угроз он присовокуплять не стал: без надобности.
Он сам с головы до ног был угрозой. Усадив Крученого с Санитаром на низкий кожаный диван, с которого сразу на ноги и не поднимешься, Скудин со стволом наготове присел на краешек стола. Собакин страховал, и Иван поймал себя на том, что полностью ему доверяет.
Комната была обставлена с претензией на постперестроечную роскошь. Ее обитателям еще бы да вкус! Загибавшаяся буквой «Г» высоченная стенка, изготовленная из массива, была траурно-черного цвета. Надо полагать, изначально имелась в виду благородная строгость, но в сочетании с красно-коричневым подвесным потолком и фиолетовым паласом создавалась атмосфера средненького больничного морга, его офисной части, где заказывают автобусы и выбирают гробы. Разница была только в том, что вместо обтянутых крепом деревянных крышек стену украшал огромный экран проекционного «Пионера».
Он цветисто радовал хозяйский глаз фантастическим мультфильмом, главных героинь которого звали Трахуля и Оргазма. «Тьфу», — целомудренно отвернулся Собакин. В это время дверь ванной хлопнула, послышалось шлепанье босых ног по плиточному подогретому полу, и в комнату вошла частично задрапированная махровым полотенцем красавица Лилька.
Нервы у нее оказались завидные. А может, сказывалась привычка к разного рода неожиданностям. Ну что, спрашивается, сделают с бедной девушкой эти двое легавых? Чем запугают?..
— Да тут делегация целая. — Лилька упала в кресло и, рискованно положив ногу на ногу, игриво взглянула на Скудина: — А кроме шпалера, может, еще что покажешь?
— Умри, дура. — Крученый коротко показал, что он сделает с подругой жизни чуть позже, а полковник подтвердил:
— Обязательно покажу. — И продемонстрировал свой фээсбэшный документ, чтобы тут же поинтересоваться: — Где перстень, подаренный Канавкиным?
— А он мне разве дарил чего-нибудь? — Лилька профессионально изобразила удивление пополам с негодованием, пренебрежительно глянув при этом на Санитара. — Даже если он из всех мужиков единственный с яйцами останется, так и то мне его не надо будет, я Валечку своего люблю…