– А что ты делала в Монреале?
– Я была в Ботаническом саду, смотрела лотосы. – Анна тыкала ложкой в сырную корку супа. Корка прогибалась, как разогретый пластилин, сквозь трещинки проступал коричневый бульон. – Но они уже все отцвели. Лето слишком солнечное выдалось. А потом… Потом я была в Биодоме. Просто так зашла. Ты там не бывал?
– Нет, как-то не получалось. Хотя Монреаль хорошо знаю и в Ботаническом саду не раз был.
– А это совсем рядом. Я даже машину не переставляла, пешком пошла. Так вот, я туда случайно зашла, думала обычный зоопарк или что-то вроде. А там интересно. – Анна замолчала, опять занятая супом. – Все-таки французский луковый суп – это стиль жизни, а не еда. Так вот, это не простой зоопарк. Там как бы кусочки целые из тропиков, из джунглей, из арктических широт.
– Экосистемы? – подсказал Александр.
– Ну да. Так вот, там, в тропиках, я встретила замечательного зверя! И провела с ним много времени, из-за чего и задержалась.
– А что за зверь?
– Карпинчо! – Анна произнесла слово звонко, с удовольствием. – Ужасно смешной и трогательный. Он большой! Не как какая-нибудь морская свинка. Но очень беззащитный.
– Я знаю про карпинчо. Даже видал их в зоопарках.
– У него огромная квадратная голова и черные китайчатые глаза! Грустные. А лапы с такими длинными пальцами и перепонками. Как будто он хотел стать пианистом, а потом передумал и стал водоплавающим зверем… Хороший выбор, между прочим. И я долго на него смотрела.
– А что он делал? Кофе, кстати, хочешь?
– Да, хочу. Только настоящего, если можно. Он сначала ел за пнем – у него там пень на полянке был. Потом спал, а потом купался в речке. И к нему прилетали утки. И еще он играл с веткой. Я загляделась на него и опоздала к тебе. – Анна примолкла и задумалась.
– Это ничего. – Александр смотрел на нее с улыбкой. Почему-то она показалась ему очень беззащитной. – Пойдем погуляем немножко?
Анна обрадованно кивнула.
Позже, в их номере, освещенном маленьким светом прикроватного ночника, он обнимал ее и снова удивлялся тому, какая нежная у нее кожа.
– Ты не бойся, все будет хорошо. – Он и сам не знал, что имел в виду.
– Да я и не боюсь, – прошептала она, уткнувшись лицом ему в ключицу.
А еще позже, уже проваливаясь в сон, Александр успел подумать, что Анна была гибкой и чуткой, как будто самозабвенно исполняла танец с партнером, которому доверяет. Или очень хочет доверять.
День второй
Александр не любил отельно-мотельные утра. Как бы ни хороша была ночь, утро всегда приносило ощущение скованности и неловкости, чем-то похожее на легкое похмелье.
Но не этого он боялся. Куда мучительнее была непроизвольная нежность, которая поднималась откуда-то со дна души и норовила затопить его с головой. Словно подсознательно он нуждался в том, чтобы быть нежным, любить кого-то. Именно по утрам, когда сознание еще бродило в полусне и он был совершенно беззащитен. Александр, просыпаясь, гнал непрошеную нежность, цинично травил ее насмешками. И она уходила, оставляя после себя тоску.
Он открыл глаза. Анна, свежая после душа, смотрела на него, улыбаясь.
– Лучшее средство от утренней тоски – чашка кофе. Вставай, пойдем завтракать.
– Неужели у меня такая тоска во взоре томном? – Он потянулся, окончательно просыпаясь.
– А почему ты решил, что я говорю о тебе? – Анна пожала плечами и, бросив: – Жду тебя внизу, в ресторане, – вышла.
За завтраком она не умолкала ни на минуту. Болтала обо всем подряд: о том, что успела сбегать на улицу и осмотреть дом с нарисованными окнами в утреннем свете и что указанный дом выглядит ужасно нелепо, потому что тени лежат неправильно. Поэтому кажется, что этот дом доставили сюда прямо из какого-то другого мира, где сейчас, наоборот, закат. И что утром по улице прошли лошадки, впряженные в шарабаны, отправились на работу. Оживленно говоря все это, она упорно не смотрела на Александра, а когда наконец взглянула на него, тут же отвела глаза и замолчала. Но только на мгновение, чтобы вновь продолжить пустую болтовню.
Александр почувствовал, что благодарен за этот словесный поток. За ним легко было спрятать неизбежную неловкость первого утра и первого завтрака.
– Так вот, дом с нарисованными окнами. Ужасно смешно… впрочем, я об этом, кажется, уже… – Тут Анна как-то обреченно замолчала.
Чашка кофе, как всегда, принесла бодрость и помогла иронично взглянуть на мир.
– Ну что, пойдем осматривать город? Я ужасно хочу увидеть этот их Шато-де-Фронтиньяк, он на всех буклетах выглядит циклопически. – Александру уже не терпелось бродить по Старому городу.
Улица Сент-Пол, самое туристическое место Квебека, была полна бездельного туристического люда. Поразмыслив, они пошли налево, улочка изгибалась дугой и выходила к собору Троицы. На площади перед собором уже собрались зрители: здесь готовилось цирковое представление.
– Всегда хотела увидеть хороший канадский цирк. Но летом это невозможно, все цирки на гастролях, – сказала Анна без особой грусти. – А пойдем вот сюда, смотри, тут художники!
Узкий, горбатый переулок действительно захватили местные художники. На всех картинах было в разном освещении нарисовано одно и то же здание – знаменитый дворец Шато-де-Фронтиньяк.
– Ну и вот где он, я не понимаю? Нарисован, на всех открытках присутствует, а я вот не вижу… – Александр в шутку негодовал, выводя Анну из переулка на следующую площадь.
– Посмотри вверх, – Анна смеялась.
Александр поднял голову. Над площадью нависал, нет, царил, Шато-де-Фронтиньяк. Никакие открытки не давали представления о его величине. Они попытались посчитать этажи в центральной башне. Результаты расходились, Анна говорила, что пятьдесят два, а Александр утверждал, что сорок шесть. Принялись было пересчитывать, сбились, начали снова. Но тут Анна отвлеклась, указала на что-то глазами:
– Вот ведь жуть готическая. Это не ромашка, это росянка какая-то.
На парапете, обрамляющем маленький скверик, сидела девушка в костюме ромашки: зеленые колготки, зеленое платьице и шапочка в виде цветка с желтой серединкой и белыми лепестками. Видимо, участница какого-нибудь театрального или циркового представления. Она с удовольствием ела огромный гамбургер.
– Ты никогда не пробовал представить себя кем-то другим? Не понять другого человека, а просто почувствовать себя им? – Анна изо всех сил старалась не смотреть в сторону хищной ромашки.
Александр неопределенно хмыкнул. Попробовал представить себя этой девушкой с гамбургером, и у него ничего не вышло.
– Это-то как раз просто. Она все это видит каждый день, и ей это уже надоело. Как и этот костюм, – Анна словно прочитала его мысли. Поймала удивленный взгляд, пожала плечами: – Ну а о чем еще ты мог подумать вот прямо сейчас, в этот самый момент?
Площадь перед Шато была заполнена людьми: актеры, фокусники, акробаты, художники, просто туристы. Александр чуть не потерял Анну в толпе, увидел ее рыжую макушку где-то слева и порадовался, что она такая длинная.
– Мама дорогая, как в трамвае в час пик. – Анна пробилась к нему, ухватила за руку. – Давай пойдем куда-нибудь вглубь?
– А может быть, к Реке?
– Нет, к Реке – потом. Я на нее долго буду смотреть.
Их выбор был правильным. Несколько десятков метров в лабиринт улиц – и они остались практически одни. Иногда цокала мимо лошадка. Проходили не торопясь редкие прохожие. Улочки, петляя и кривясь, вели то вверх, то вниз. Фасады домов стояли плотно, только иногда обнаруживая арку или узкий ход во внутренний дворик. Анна всюду совала нос и комментировала. Похоже, она любила бродить и ничуть не уставала от этого. Она заявила, что хочет потеряться в Квебеке так, чтобы не выбраться никогда. По крайней мере, до вечера. Но увы, Верхний город невелик, и, старательно проплутав три часа, они поняли, что знают в нем уже каждую улочку.
– Нет, я не устала, но я бы поела. Причем так, легкомысленно, – деловито сообщила Анна, хотя он еще не успел ни о чем спросить. – Давай купим ромашковый гамбургер и сядем над Рекой. Теперь уже пора.
Они сидели на скамейке, нависшей над откосом и Нижним городом. За их спиной высился вездесущий Шато-де-Фронтиньяк.
– Потрясающая Река. Я ведь выросла на такой же. – Анна сунула в рот последний кусок гамбургера, с сожалением вздохнула, аккуратно свернула обертку и пульнула ее в ближайшую урну.
– Да, я знаю. В городе очень красивых женщин. Как говорил один друг моего отца, грузин: вах, ты не представляешь себе, сколько там красивых женщин! Вах, одни красавицы. – Александр вспомнил веселого человека, который останавливался у них, когда приезжал в столицу в командировку. – А я вот очень люблю море. Знаешь, десять лет назад я приехал на море с женщиной, которую очень любил. Мы бросили вещи в комнатенке, которую снимали, и пошли здороваться с морем. И я плыл над водорослями и чувствовал, что вернулся домой.
– Ты, наверное, совершенно запойный дайвер! – Анна взглянула на него, как ему показалось, с пониманием.
– Да, люблю… Но ты ведь вроде бы тоже погружаешься с аквалангом? Или я что-то путаю?
– Да, когда есть возможность. – Она облокотилась на чугунное ограждение, вытянулась вперед, ее заинтересовал швартующийся далеко внизу паром.
– Ну и много раз ты ныряла?
– Около семидесяти. Большей частью – на глубину. – Анна рассматривала паром.
Александр непроизвольно крякнул. Такого он не ожидал, она была куда более опытным дайвером, чем он сам.
– Знаешь, all this blue? – Анна смотрела на него, как будто только что сказала какой-то пароль. Потом отвернулась, снова принялась разглядывать паром.
– А напарник у тебя есть? – Александр не совсем понял, о чем она спрашивала.
– Ну… был. Мы расстались, – Анна ответила неохотно.
– С напарником расстались? Воздух под водой не поделили?
– Он был мне не только напарник по дайвингу. А еще и очень близкий человек.