Ганс поколебался – стоит ли рассказывать дальше или подумать еще самому, и решил – надо уже выложить все сомнения. С кем еще ему было поделиться?
– Вчера я был в библиотеке, менял книжки. И попалась мне в руки вот какая… – Он вытащил из стопки на столе нижнюю, большую и потрепанную, в когда-то ярком переплете. На обложке еще можно было различить смешного человечка, в полосатом колпаке и с длинной бородой. Борода застряла, видимо, в расщелине бревна, и человечек пытался вырваться.
Ганс пролистал первые несколько страниц, потом развернул книжку и молча ткнул пальцем в заголовок – под картинкой, где мальчик и девочка шли, взявшись за руки, по тропинке среди толстых узловатых деревьев.
– «Ганс и Гретель», – прочитала Гретель вслух. – Про что это, милый?
– Там мальчик и девочка заблудились в лесу и попали к ведьме. Она хотела их съесть, но они убежали. Да неважно! Посмотри на картинку, видишь, как они идут?
– Вижу. Мы тоже так везде ходим. – И она углубилась в книжку.
– Ну вот. Ты понимаешь теперь? – спросил Ганс, когда Гретель наконец подняла голову. – Она назвала нас так, потому что вспомнила эту сказку. Посмотри вокруг, на острове и имен-то таких ни у кого нет!
– Жалко, мы не успели ее спросить. Как ты думаешь, а она была ведьмой?
– Я не знаю. Вряд ли – разве ведьмы бывают?
– Я тоже не знаю, но ты помнишь, что она предлагала нам поселиться у нее? – Гретель вскочила и подбежала к нему, обняла за плечи. – Бедный мой! Она посадила бы тебя в хлев и откармливала к Рождеству!
Тут они оба наконец засмеялись.
– Погоди, милая. Давай все-таки вспомним – а что было потом?
– Она угостила нас чаем с пряниками, очень свежими, потом предлагала пожить у нее, а когда мы отказались, дала записку к мисс Джонсон, а та послала нас к миссис Ройс. Мы пошли по Фронт-стрит, потом повернули вверх и добрались досюда. Ты нес рюкзак и сумку и один раз попросил передохнуть. Мне тебя было так жалко!
– А что несла ты?
– Свой рюкзак.
– Прекрасно. – Ганс задумался. Какая-то мысль не могла сконденсироваться у него в голове, и он ее пока отложил. – Пойдем покурим на террасу!
Было уже совсем темно, и даже в порту внизу почти не осталось света – только дрожали красные и зеленые корабельные огни. Цикады то вдруг разом замолкали, то опять начинали свою песню. Нагретая земля в саду пахла кукурузой и сухостью. Гретель прижалась к его плечу, потом долго щелкала зажигалкой, наконец закурила и отодвинулась, остался один огонек.
Ганс пытался найти границу между морем и небом, ну хотя бы между небом и склоном горы, но так и не нашел – разве что по звездам, которые вдруг исчезали в нижней части горизонта.
– Подожди-ка! – вдруг сказала Гретель растерянно из темноты. – Я сразу не поняла одну вещь. Ведь если она назвала нас так просто, из-за сказки, значит, на самом деле нас зовут не так?
– Ну… скажем, не обязательно так, – уточнил Ганс. – Но скорее всего да. По-другому как-то.
– А почему мы не помним этого? Что случилось, в конце концов?
– Пойдем в комнату, будем думать дальше, – предложил Ганс, поднимаясь. Протянул руку в темноте, наткнулся на плечо Гретель, она судорожно вцепилась в его ладонь, и они вдвоем вернулись в комнату. Зажгли свет, нашарив выключатель на стене, потом маленький свет у кровати, потом погасили большой и легли не раздеваясь – она уткнулась носом ему в плечо. Они часто валялись так после занятий любовью и болтали ни о чем, «мурчались», как выражалась Гретель. Сегодня она прижималась к нему тревожно, как будто искала защиты.
– Вот ты начал сегодня этот разговор, – сказала наконец Гретель, – и все как будто треснуло и накренилось.
– Прости. – Он чувствовал себя виноватым, уже давно. – Я не хотел, но мне надо было с кем-то поделиться.
– Да, конечно. – Она потерлась о его плечо щекой. – Но мы все поймем, и снова все будет хорошо. Да?
– Обязательно. Я тебе обещаю. Ничего же плохого пока не случилось?
Гретель помолчала и подняла лицо:
– Я тебе еще одну вещь скажу. Мне кажется, что это все не просто так.
– Эти пчелы не просто так, – пробормотал он.
– Какие пчелы?
– Не знаю, – признался Ганс после паузы. – Это я тоже забыл. Но я знаю точно, что пчелы – это не просто так!
Они облегченно расхохотались, и Гретель пружиной вскочила, зажгла большой свет и стала крутить что-то вроде фуэте, пока не зацепилась краем юбки за кресло и не обрушила его с грохотом. Раздался еще и подозрительный треск, Гретель извернула шею и с придушенным воплем ухватилась за бедро. Поздно: юбка треснула, даже не по шву, а поперек.
– Ну и ладно, – постановила Гретель, оценив урон. – У меня полный гардероб, а когда все кончится – мы еще что-нибудь придумаем.
Тут уже Ганс вскочил с кровати. Мысль поймалась.
– Достань-ка свой рюкзак, – потребовал он нетерпеливо.
– Зачем?
– Доставай, сейчас объясню!
Гретель покорно-комично вздохнула, полезла в чулан. Долгое время оттуда виднелась только ее нижняя половина, уже без пострадавшей юбки, – она еще и хулиганила, делала сомнительные движения, но Ганс на провокацию не поддавался, так что она через некоторое время разочарованно вылезла с запыленным рюкзаком и плюхнула его посреди комнаты: «Вот!»
Ганс осмотрел емкость, повертел в руках, раскрыл и, по всей видимости, остался доволен. Гретель смотрела с любопытством, но выдерживала характер, вопросов не задавала.
– А теперь трудное задание, милая. Могу даже сначала предложить тебе рюмку коньяку.
– Желаю непременно рюмку коньяку! – важно заявила Гретель и села в кресло, закинув ногу на ногу.
Вообще-то, это была игра – главным любителем вечерней рюмочки был Ганс, но Гретель великодушно позволяла перекладывать ответственность на нее. Обычно она свою рюмку не одолевала, оставляла Гансу половину, и он, поворчав «наливаешь, а выпить не можешь» (хотя наливал-то сам), допивал за ней.
– Так вот, – сообщил Ганс, сделав добрый глоток и дождавшись волшебного тепла, – сейчас мы будем проводить эксперимент. Цели я тебе не сообщаю, чтобы не влиять на тебя.
– Хорошо, – кротко согласилась Гретель.
– Пожалуйста, достань из шкафа всю свою одежду и сложи стопкой.
– Это правда нужно?
– Да, правда.
Гретель вздохнула и направилась к шкафу. Одежды было немного: две юбки, белое платье, зеленое платье, пара шорт, джинсы, светлые брюки, несколько блузок, легкая куртка и главное сокровище – зеленая шляпка, подаренная миссис Ройс.
– Шляпку положи обратно. Теперь сложи рядом белье.
– Ты что, решил меня выгнать? – испуганно спросила Гретель.
– О господи, ты что! – Ганс вскочил, обнял ее и прижал к груди. Что-то хрустнуло, Гретель ойкнула и вывернулась, но выражение на лице было довольное.
– Ладно, ладно. Сейчас сложу. – И она сложила двумя аккуратными стопками несколько выгоревших футболок и всякие женские мелочи.
– А теперь упакуй это все в рюкзак, – продолжал Ганс, оглядев сложенное.
– Точно, решил выгнать, – констатировала Гретель, запихивая в рюкзак белье. – Слушай, помнется же! Я вчера гладила платье!
– Я сам завтра поглажу, если помнется, – пообещал Ганс. Он уже прикончил свою рюмку и с интересом поглядывал на ту, что Гретель беспечно оставила на столе.
– Врушка, – печально отвечала Гретель. – Ганс, ну все! Платье и юбка уже не входят!
– А если постараться?
– Если постараться, могу впихнуть. А юбку в клапан. Надо, да?
– Пожалуй, нет. Ты будешь допивать?
– А вот если я скажу, что буду, что ты сделаешь?
– Не знаю даже, – признался Ганс, но, видимо, он выглядел таким растерянным, что Гретель почесала его за ухом и отдала свою рюмку, уверяя, что ей хватит.
– А теперь рассказывай скорей, зачем это все!
Ганс помедлил, повертел рюкзак в руках – набит плотно, до отказа. Положил обратно, вздохнул и сел во второе кресло.
– У тебя есть обувь? – задал он риторический вопрос.
– Ты же знаешь – кроссовки, сандалии и дивные туфельки-балетки!
– Знаю, да. А еще у тебя есть ласты, маска, трубка и гидрокостюм, правда?
– Правда! – Гретель понравилась новая игра. – А еще у меня есть куча умывальных принадлежностей, две щетки для волос, ожерелье, три пары сережек, записная книжка для рецептов и старинная перьевая ручка. Да, еще часы! Вот, всё вроде бы.
– Часы мы купили здесь, правда?
– Правда. Я никогда не знала, сколько времени, и ты пошел в порт, целый день разгружал лед, тебе заплатили зарплату, и ты купил мне вот эти часы, водонепроницаемые до ста шестидесяти футов! – Гретель ужасно обрадовалась воспоминанию, сидела на столе и болтала ногами.
– Погоди, я не про то. Остальное ведь все у тебя было?
– Было, а как же.
– А где все это лежало? Посмотри, твой рюкзак забит полностью.
Гретель растерялась, но только на секунду.
– В сумке, разумеется. У нас огромная сумка.
– Одна.
– Да, одна. – И тут до нее начало доходить.
– Ганс, а твои вещи влезут в твой рюкзак?
– Посмотри, он совсем маленький. И у меня еще пара здоровенных башмаков, бинокль в футляре, фляга, два ножа, вьючные ремни, револьвер, компас…
– Да, понимаю. Значит, у нас была одна сумка на двоих.
– Получается, что так. Как ни комбинируй.
Они замолчали, потом Гретель решительно встала, откупорила бутылку и сама плеснула в обе рюмки. Одну протянула Гансу.
– Теперь давай думать всерьез. Давай-ка я запишу все, что мы пока узнали. – И достала свою драгоценную записную книжку из ящика стола.
Ганс не узнавал ее – и любовался ею как-то по-новому. Это была не его легкомысленная и доверчивая Гретель, а какая-то другая женщина, с жесткой пружиной внутри. И это было очень кстати сейчас.
Гретель сосредоточенно писала что-то, хмурилась, наконец отложила ручку.
– Вот, смотри, что у меня получилось. Мы не помним, где мы были раньше. Мы помним немножко из детства и юности.
– Да, я помню что-то. Но это было очень давно, – подтвердил Ганс.