управлении экономикой.
Еще более существенно то, что переход Китая на новую модель «конвергентного» или «национально-ориентированного капитализма» оказался бы сильнейшим ударом по сложившемуся в мире экономическому порядку. Переориентация Китая на внутренний рынок и падение его экспорта вызовет кризис всей «гусиной стаи» азиатских экономик, лишит Европу дешевых товаров, а США– еще и главного кредитора. Это поставит Запад перед жесткой необходимостью искать для себя другой сборочный цех с такой же многочисленной, покладистой и дешевой рабочей силой, какую Китай поставлял в течение последних трех десятилетий. Принципиально в этом нет ничего невозможного, но такой оборот событий требует времени, затрат и усилий. Между тем, современная капиталистическая мир-система балансирует на грани срыва– долговой кризис в Европе, стагнация Японии, перманентный фискальный разрыв в США. В этих условиях Запад не может позволить Китаю спокойно умыть руки и будет рассматривать пересмотр модели его развития как агрессивный шаг, направленный на подрыв своих жизненно важных интересов. Как показывает опыт, центр мирового капитализма неизбежно реагирует на такую угрозу одним и тем же образом– применением силы.
В связи со всеми этими внутренними и внешними обстоятельствами переход Китая на рельсы подлинного национально-ориентированного развития в рамках капитализма представляется событием в высокой степени маловероятным.
Рассмотренный материал говорит о том, что в современном Китае реализован не национально-ориентированный капитализм, а модель зависимого развития. В самом деле, экономика страны подверглась глубокой трансформации в интересах центра мирового капитализма. Ее производительные силы ориентированы на трудоемкую сборку чужой продукции для поставок, прежде всего, в США, Европу и Японию. Не меньшей перестройке подвергнута социальная структура китайского общества. Из обездоленного крестьянства создана гигантская по масштабам армия дешевого труда, переданная в распоряжение растущего капиталистического класса, богатеющего на сверхэксплуатации своих рабочих в интересах западного капитала. В основе китайской модели, как свидетельствуют факты, лежит безвозмездная передача значительной части фонда труда населения страны центру мирового капитализма. Хотя мировой кризис и кладет конец развитию данной модели, но переход страны на рельсы национально-ориентированного капитализма маловероятен, т.к. противоречит интересам капитала центра и обслуживающего его номенклатурно-капиталистического правящего класса китайского общества.
На этом широком историческом фоне следует рассматривать особенности общественного строя, сложившегося в последние два десятилетия в нашей стране.
5. Современная Россия: насаждение отсталости в действии
У современного отечественного капитализма два источника: разложение советской бюрократии и влияние глобального капитализма. Первый фактор связан с природой советского строя.
С точки зрения автора данной работы, его самый глубокий анализ был предложен Львом Троцким в классическом произведении исторического материализма «Преданная революция» (1936г.)86. Вопреки официальному провозглашению победы социализма в «одной, отдельно взятой стране», один из вождей русской революции убедительно показал, что советское общество было всего лишь переходным, т.е. что оно лишь пыталось строить социализм. В отсутствие победоносной мировой социалистической революции это общество скатится назад к капитализму. «Привилегии имеют небольшую цену»,– писал Троцкий,– «если их нельзя передать детям по наследству. Поэтому привилегированная бюрократия рано или поздно захочет завладеть управляемыми предприятиями, превратить их в частную собственность»87.
История полностью подтвердила предвидение марксистского мыслителя. Так, профессор Кембриджского университета Дэвид Лейн отмечает, что большинство работ по переходу к рынку в России страдают тем пороком, что игнорируют ключевой вопрос о социальных силах, стоявших за реформами. Лейн выделяет две основные социальные группы, способствовавшие падению советского строя и его переходу к капитализму88. Это были: «административный класс», состоявший из людей, осуществлявших административный контроль над производством, образованием и наукой; и «приобретательский класс», состоявший из выходцев из интеллигенции, заинтересованных в использовании рыночного механизма для извлечения материальных выгод из своей квалификации. К этим двум социальным категориям, выделенным Лейном, можно добавить предпринимателей черного рынка, чья активность постепенно росла еще в порах советского общества89. В течение многих лет органам централизованного управления более или менее успешно удавалось контролировать экономику. Однако их роль постепенно подрывалась, и бюрократия, включая директоров предприятий, повышала свое влияние.
Признавая роль этих сил в разрушении советского строя, Лейн выделяет «глобальный политический класс», который «через гегемонию западных правительств и международных организаций» осуществил своерешающеевлияние на «создание капитализма и буржуазного класса собственников»90 в России. Внешне реформами руководила группа высших государственных чиновников во главе с Гайдаром. Однако «их консультировали, поддерживали и подталкивали высшие сотрудники администрации США и группа американских экономистов сходного мышления»91. Неолиберальные экономисты Джеффри Сакс, Андрей Шлейфер и юрист Джонатан Хей оказывали влияние на экономическую политику России, беспрецедентную для независимого государства: «Американские советники вырабатывали политические меры с Гайдаром, Чубайсом и их коллегами, которые потом вписывались прямо в президентские указы. Каждое значимое экономическое решение ельцинского президентства было осуществлено именно таким образом. Парламент бывал обойден»92.
Это ярко подтверждается и воспоминаниями американского банкира российского происхождения Бориса Йордана93. Он рассказывает, как в сентябре 1992г. к нему обратился Чубайс, возглавлявший Госкомимущество, с просьбой срочно разработать программу приватизации. Срочность объяснялась тем, что 9 декабря должен был открыться очередной съезд народных депутатов, и правительство хотело начать приватизацию до этого, поставив народных избранников перед фактом. Команда западных экспертов под руководством Йордана «работала день и ночь, буквально день и ночь, урывая несколько часов сна прямо в офисах». Пропустив многие стадии работы в ущерб качеству, разработчики успели в срок, и программа была запущена за один день до открытия съезда. «То, чего мой дед не смог достичь во время войны Белой армии с коммунистами, мы сделали, изгнав государство из отношений собственности»94,– с удовлетворением заключает внук белоэмигранта. Этот красноречивый эпизод свидетельствует не только о закулисной роли западных кукловодов и об их подлинном отношении к демократии, но и о том, что, направляя реформы в России, они руководствовались ненавистью к нашей стране, чувством мести к своему поверженному противнику, комплексом неполноценности за перенесенный страх перед коммунизмом. Их чувства вполне понятны. Менее понятна наша готовность смириться с реформами, проистекающими из такого нечистого источника.
Основные меры экономических реформ закрепили неформальный контроль над активами со стороны новых собственников, вышедших из рядов бывшей советской бюрократии (административный класс), интеллигенции и криминального подполья. Их бесславный союз был скреплен приватизацией. Этот процесс создал самые широкие возможности для нарушения закона со стороны государственных чиновников и криминальных элементов, позволив им захватить контроль над наиболее прибыльными активами95. Отечественному читателю многое известно и о крупномасштабной недооценке бывшей государственной собственности, и о волне криминального террора, сопровождавшей этот процесс, и о стремительном обогащении в этот период наиболее беззастенчивых дельцов. Остановимся подробнее на природе крупного бизнеса, каким он сложился в ходе преобразований.
На начальной стадии приватизации структура собственности на российские предприятия характеризовалась доминированием коллектива. Позже произошло перераспределение акций в пользу внешних собственников96, сумевших установить контроль над российскими компаниями. Это определило российскую модель корпоративного управления97. Благодаря «недоприменению» законов в современной России, формальные права собственности не могут быть осуществлены в нашей стране, если они не подкреплены неформальным контролем над активами. Власть собственников отечественных предприятий опирается на инфраструктуру контроля. Под этим термином имеется в виду сеть формальных и неформальных институтов, позволяющих осуществлять контроль над внешней и внутренней средой компании. Коррупционные связи с государством и криминальное насилие выступают неотъемлемой частью этой инфраструктуры. С другой стороны, развитые службы контроля, аудита и внутренние службы безопасности обеспечивают жесткую хватку собственников над трудовым коллективом. Таким образом, отечественная модель корпоративного управления характеризуется слиянием собственности и управления. Это сближает наш бизнес с американскими финансиализированными корпорациями, в которых акционеры контролируют менеджмент. Однако в России этот процесс принимает более криминальные и насильственные формы.
Волны перераспределения прав собственности и контроля регулярно прокатываются по отечественной экономике. Подавляющее большинство слияний и поглощений имеет враждебный характер и сопровождается применением криминального насилия. В результате российский бизнес характеризуется фундаментальной нестабильностью собственности и контроля, что имеет весьма далеко идущие последствия. Испытывая постоянную угрозу утраты контроля над своими предприятиями, российские предприниматели не спешат осуществлять долгосрочные инвестиции. Краткосрочность, вытекающая из этой неопределенности, сильно влияет на цели отечественного крупного бизнеса, который стремится максимизировать не долгосрочный рост, а краткосрочную инсайдерскую ренту. Имеется в виду доход доминирующей группы, извлекаемый из контроля над финансовыми потоками предприятий. Он присваивается за счет урезания фонда оплаты труда, инвестиций, фонда амортизации и некоторых других источников