до обвала на нью-йоркской фондовой бирже в октябре 1929 г. ведущий неоклассический теоретик того времени — Ирвинг Фишер — не моргнув глазом, заявил, что "котировки акций не слишком высоки, и Уолл-стрит не испытает ничего вроде краха" [цит. по: Ahamed 2009: 350].
Подобная слепота видных представителей неоклассики не случайна. Она определяется рассмотренными выше догмами этой школы, предполагающими эффективный механизм рыночной саморегуляции, основанный на равновесии спроса и предложения. Между тем, как указывалось выше, рынки капитала по своей природе предполагают спекулятивный перегрев, отклоняющий экономику от равновесия. "Сегодняшний рынок нефти является подобным примером, когда ограниченное предложение вызывает повышенный спекулятивный спрос. В то время как потребители нефти сокращают свои закупки в ответ на ограничение предложения и более высокие цены, спекулянты (инвесторы) нефтью движутся в противоположном направлении и увеличивают свои закупки" [Cooper 2008: 7-8]. Результатом стал неудержимый рост цен на нефть в 2000-е годы. Сходная ситуация сложилась и на рынке недвижимости США (см. рис. 1).
Рисунок 1. Спекулятивный "пузырь" на рынке недвижимости США
Источник: [Shiller 2008: 33].
Рисунок иллюстрирует стремительный рост цен на недвижимость в США в 2000-е годы, что является беспрецедентным для более чем столетней истории этого рынка. Чисто спекулятивный характер "пузыря" виден из сопоставления индекса роста цен с показателями, которым он должен соответствовать в равновесной экономике — с темпами роста строительных издержек, населения и ставок процента. Подобным же образом происходил спекулятивный разогрев и всех остальных мировых рынков капитала.
Это привело к целому ряду локальных кризисов, потрясавших мировое хозяйство в последние десятилетия и предшествовавших нынешнему кризису. Их неполный список включает: мексиканский кризис задолженности 1982 г., обвал нью-йоркской фондовой биржи 1987 г., многолетний застой японской экономики после обвала цен на акции и недвижимость в 1990 г., так наз. кризис текилы в Мексике 1994 г., азиатский кризис 1997 г., российский дефолт 1998 г., обвал акций сектора информационных технологий в США 2000 г., аргентинский кризис 2001 г. Все эти события имели некоторые общие черты: им предшествовал бум цен на предмет финансовых спекуляций с последующим обвалом, чаще всего вызывавшим спад реального сектора. Временное разрешение этих кризисов достигалось за счет чисто кейнсианского массового "накачивания" совокупного спроса за счет разового впрыскивания в экономику денежной наличности. Однако всякий раз кризисные явления становились все сильнее, а антикризисные меры имели все меньший эффект.
На рис. 2 изображены два главных спекулятивных "пузыря" в американской экономике, из связи которых возник текущий мировой финансово-экономический кризис. Первый "горб" выражает отношение стоимости акций к средним доходам американских компаний за предыдущее десятилетие, что позволяет сгладить эффект циклических подъемов и спадов. Это стандартный показатель, по которому судят об обоснованности роста котировок акций. График отражает стремительный спекулятивный перегрев рынка в 1995-2000 гг., закончившийся знаменитым обвалом ценных бумаг компаний информационных технологий.
Рисунок 2. “Пузыри” фиктивного капитала в США
Примечание.По левой шкале отложено отношение стоимости акций к доходам компаний (сплошная кривая). По правой шкале отложено отношение средней стоимости жилья к средней величине арендной платы (пунктирная кривая). Источник: [Krugman 2009: 145].
Считается, что общий спад американской экономики был тогда предотвращен благодаря умелым и своевременным действиям председателя Федеральной резервной системы США Алана Гринспена, резко увеличившего денежную массу в стране. Наверное, это сыграло свою роль. Однако рис. 2 показывает еще более важный фактор, замедливший обвал рынка ценных бумаг, — раздувание нового "пузыря" на рынке недвижимости. Сюда начал быстро перетекать спекулятивный капитал, привлеченный новыми перспективами делать деньги "из воздуха", благодаря пресловутым деривативам. Именно новая область спекуляций, открытая финансовым "гением" А.Гринспена, позволила предотвратить надвигавшийся спад в американской экономике в 2000 г.
Цены на американском рынке недвижимости, как видно на рис. 1, стали стремительно расти с середины 1990-х годов. Это породило необоснованную уверенность в том, что инвестиции на этом рынке практически безрисковые.
Покупатели домов смело брали ипотечные кредиты, рассчитывая, что пока они будут выплачивать свой долг, цена недвижимости превысит занятую сумму денег. На тех же ожиданиях покоился и расчет банков-заимодавцев. Если даже должник окажется несостоятельным, то можно будет продать его подорожавшую недвижимость и компенсировать долг. Более того, обязательства должников систематически выплачивать определенные суммы оказалось возможным использовать как залоговое обеспечение для получения новых кредитов [Shiller 2008: 5-9]. Возникавшее кредитное обязательство, в свою очередь, использовалось как залог под новый кредит. Несколько звеньев подобной цепочки и образуют так наз. "деривативы", т.е. производные финансовые инструменты. "Иррациональным богатством" (т.е., по существу, фиктивным капиталом) назвал Роберт Шиллер спекулятивные активы подобного рода [Shiller 2005].
Нетрудно заметить, что уверенность в надежности вложений на этом рынке вытекает из слепой веры в неоклассическую догму равновесия рыночной экономики. Конец этой иллюзии пришел в 2007 г., когда казавшийся незыблемым рост цен на жилье на американском рынке сменился его спадом. Теперь все стало изменяться в обратном порядке — покупатели домов оказывались должны больше, чем стоила их недвижимость. Стали нарастать случаи несостоятельности должников, и залоговое обеспечение обесценивалось по всей цепочке деривативов. Это и вызвало обесценение активов финансового рынка, породив волны банкротств, распространившиеся на другие рынки: кредитных карточек, автомобильных займов, муниципальных ценных бумаг, корпоративных займов и т.д. Единство глобального финансового рынка проявилось в том, что финансовый кризис быстро перекинулся на рынки Германии, Франции, Великобритании и других стран. "Мрачная петля обратной связи проблем, исходящих от Соединенных Штатов, охватывающих остальной мир и возвращающихся обратно, определенно еще не исчерпала своей силы" [Shiller 2008: 9].
Действительно, несмотря на осуществление "плана Обамы" и меры других правительств по всему миру, увеличивших денежную массу на триллионы долларов, мировая экономика далека от стабильности. Об этом говорит кризис эмирата Дубай, который был спасен от банкротства только новыми займами, а также надвигающаяся угроза дефолта целого ряда стран ЕС. Особую роль здесь играет кризис греческой экономики. Социальная и политическая стабильность в этой стране, пережившей ожесточенную гражданскую войну в годы после Второй мировой войны, зиждилась на кейнсианском государстве благосостояния. После бегства с охваченных кризисом рынков Юго-Восточной Азии в 1997 г., мировой спекулятивный финансовый капитал облюбовал Грецию. Эта страна "еврозоны" казалась инвесторам надежной сферой вложений, т.к. ее банковская система опиралась на поддержку мощных экономик Старой Европы. Греческий капитал, получив огромные ресурсы в виде внешних заемных средств, попытался реализовать свои старые амбиции стать финансовым центром Южной Европы. Таким образом, вместо того, чтобы использовать приток финансовых ресурсов для модернизации национальной экономики, греческая буржуазия начала осуществлять масштабные спекулятивные инвестиции в соседние государства. В условиях обесценения финансовых активов и глобального банковского кризиса эти вложения были в значительной мере потеряны, и над самой Грецией нависла угроза дефолта по внешним обязательствам. Между тем, держателями облигаций государственного займа этой страны являются крупнейшие банки Германии, Франции, Великобритании и других развитых стран. Дефолт Греции вызовет банковскую панику и у них. Вот почему Евросоюз и МВФ были вынуждены предоставить огромные займы должнику. В ответ греческое правительство покорно приняло режим строжайшей экономии бюджетных расходов для снижения государственного долга. Это означает резкое сокращение расходов на социальные цели, снижение реальной заработной платы и, по существу, отказ от государства благосостояния. Получается, что за многолетнюю авантюрную и безответственную стратегию греческой буржуазии должны заплатить трудящиеся. Именно это и вызывает законный протест широких слоев греческого населения [Tolios 2010].
Думается, что рано говорить о преодолении мирового кризиса, ведь институциональная природа глобального капитализма никак не изменилась, а массированное накачивание крупнейших экономик денежной наличностью еще более увеличило задолженность развитых государств мира. Это означает, что кризис, скорее всего, развернется с новой силой после окончания нынешней передышки. Что в этих условиях будет происходить с мировой экономикой, можно предположить по событиям в Японии последних двух десятилетий.
Как уже упоминалось выше, эта страна стала жертвой спекулятивного бума на рынке ценных бумаг и недвижимости еще в 1980-е годы. В 1990 г. "пузырь" лопнул, и в течение последующих лет котировки акций японских компаний 51 упали на 54%, а цены на землю в шести крупнейших городах — в среднем на 87% [Koo 2008: 13]. Это привело к обесценению активов многих японских компаний и внезапному уменьшению их капитала. В результате отношение корпоративных долгов к собственному капиталу фирм резко возросло. Во многих случаях долги превысили собственный капитал, что означало техническое банкротство компаний. С этого момента главной целью большинства японских корпораций стала не максимизация прибыли и не завоевание новых рынков или внедрение технического прогресса, а выплата образовавшихся долгов. Возникла парадоксальная ситуация: страна располагала современным научно-техническим потенциалом, сильными позициями на мировом рынке, устойчивой национальной валютой, высокими прибылями от экспорта, положительным сальдо платежного баланса, т.е. казалось бы, всеми предпосылками для успешного роста. Однако в действительности экономика Японии впала в глубоко застойное состояние. Дело в том, что всю свою выручку компании тратили на улучшение бухгалтерского баланса, а не на развитие производства. Это означало резкое падение совокупного спроса. В подобных условиях не сработали фискальные стимулы. Правительство снизило налоги, но это привело лишь к падению доходов бюджета, так и не вызвав роста производства. Причина в том, что компании использовали высвободившиеся средства для решения своей главной задачи — выплаты долга. Не сработала и традиционная политика стимулирования спроса путем увеличения денежной массы. Занятые выплатой старых займов, компании не брали новых, в силу чего банковский мультипликатор не работал, и предложение денег увеличивалось слабо. Только накачивание совокупного спроса за счет роста государственных расходов позволило японскому правительству предот