Такси притормозило у знакомого ухоженного двора с обвитыми зеленью воротами. На клумбе сосредоточенно возилась Бланка – в широкополой шляпе и видавшем виды смешном фартуке. Заметив меня, она просияла и помахала рукой, перепачканной в земле. Я расплатилась с водителем и несколько минут послушно нюхала цветы, которые она совала мне под нос прямо в горшках, тараторя и улыбаясь. По-моему, здесь никого не волнует, что я ни слова не понимаю. Едва не утонув в приторно-сладких ароматах, я ткнула наугад в первый попавшийся цветок. Бланка довольно покивала, пихнула мне в руки горшок и вернулась на клумбу. Надеюсь, она хотела, чтоб я унесла его в дом… В гостиную зашла с горшком наперевес, пристроила ношу на накрытый скатертью столик – между стопкой книг и вазой с фруктами. В свете, льющемся из распахнутого настежь окна дрожали пылинки, ветер легонько покачивал кружевные шторы. Пахло свежесваренным кофе и булочками с корицей и ванилью.
Дар подсказывал – Паша дома, а вот Киры не было. С удовольствием бы сейчас с ней что-нибудь обсудила. Что угодно, хоть ее корейские сериалы. Видимо, стоит запереться в комнате, принять душ и просто поспать. Я поставила горшок ровнее, расправила края скатерти и шагнула в направлении узкого коридора. Разлилась до боли знакомая энергия, скрипнули половицы. В дверном проеме появился Паша с фирменной ухмылкой, не предвещающей ничего хорошего.
– Как прошло? – спросил он ехидно.
– Нормально, – скупо ответила я и попыталась проскользнуть мимо него.
Не тут-то было. Паша невозмутимо облокотился о стену, преградив путь, и с наигранным сожалением поинтересовался:
– Кофе внезапно закончился, а прятаться было не за кем?
К горлу подкатила удушливая волна, сметая остатки показного спокойствия. Следом вспыхнула злость. Ну раз уж он настаивает…
– Если тебе интересно, то время я провела с пользой. Узнала много нового. Например, о себе. – Я развернулась и прислонилась спиной к стене рядом с дверью, скрестив руки. – Оказывается, я твоя невеста. Вот так новость!
– Поздравляю. – Паша отлип от косяка и встал передо мной, театрально похлопав в ладоши. – Первый же день, и столько удивительных открытий!
Воздух накалился и стал давить в сто раз сильнее. С опозданием дошло – ложь бы Сцилла почувствовала мгновенно. Значит, правда в его представлении выглядит именно так…
– Ты ошибаешься… – произнесла я гораздо тише, чем собиралась.
– Я?! Я ошибаюсь? То есть врать другим – плохо. – Паша наклонился ко мне, ухо обожгло его дыханием – частым, горячим. – А себе – в порядке вещей?
Я вжалась спиной в стену. Сама виновата… Слишком долго откладывала этот разговор.
– О да, – протянул он, – лишний сантиметр вымышленной дистанции что-то решит.
– Что бы ты ни думал… – Дышать выходило с трудом, говорить тоже. – Между нами давно ничего нет.
– Знаешь, мне уже надоело, – отчеканил Паша, раздражение темной рябью хлынуло в комнату, – ждать, когда у тебя пройдет эта дурь. Сколько можно отрицать очевидное?
В памяти всплыл пустой ресторан, жесткий стол, смятая подо мной скатерть. И его энергия – настойчивая, зовущая.
– Тот случай не считается, – сказала я упрямо. – Если тебе нужна такая взаимность – дерзай. Единственное, что сработает.
– Я тогда сорвался. Но ты откликнулась. А это означает лишь одно – ты до сих пор меня любишь.
Потяжелевший воздух лег на плечи, гостиная показалась невероятно тесной. Навалилась усталость.
– Это неважно, – глухо возразила я. – Потому что одной любви недостаточно.
Темнота перестала рябить, рассеялась. Паша отстранился, наши взгляды встретились. В его глазах был гнев – тяжелый, колючий. И ни намека на понимание.
– Недостаточно? – переспросил он с насмешкой. – И три с половиной года недостаточно, чтобы сделать выводы? Ты даже не пыталась устроить свою личную жизнь. Мы оба знаем почему.
– Потому что ты единственный и неповторимый? – рассмеялась я, сама того не ожидая. – Прелестно…
– Лейка, ну хватит… В твоей голове хотя бы мысль о ком-нибудь еще проскакивала?
– Мои мысли тебя не касаются.
– Что и требовалось доказать. За что ты так цепляешься? Можно подумать, тебе нравится быть одной.
Да, нравится. Жить проще. Никто не разочарует. Не сделает больно. И терять тоже некого…
– А за что цепляешься ты? – задала я вопрос, который меня давно мучил. Паша непонимающе изогнул бровь. – Что во мне такого? По статусу не подхожу, в высшем обществе не прижилась. Матери твоей не нравлюсь, моральных рамок понаставила. Дома постоянно сижу, интересуюсь исключительно уборкой. Нет, правда, зачем я тебе?
– Вопрос идиотский. Сама-то как думаешь?
– Ах, ну конечно. Прости! Как я могла забыть… Дар. Удобство прежде всего!
Отпущенные эмоции разошлись обжигающими волнами, Паша отступил в коридор. Дышать стало легче. Немного.
– Что ты несешь? – спросил он растерянно. – Я только и делаю, что решаю твои проблемы, и постоянно пытаюсь угадать, в чем ты меня на этот раз обвинишь. Ищешь новый повод? Кстати, о даре. Почему ты упорно не видишь, как я к тебе отношусь? Хорошо, скажу прямо. Я…
Внутри похолодело. Точно знала, что сейчас услышу.
– Не смей! – вырвалось поневоле.
Пусть только попробует. Обратно запихаю каждое слово. Все три. Чтобы больше никогда… никогда…
Энергия вокруг раскалилась до предела и, кажется, весила целую тонну. Зыбкое равновесие рухнуло, расплавилось. Не бывает вторых шансов. Они бесполезны. Те, кому понадобился второй, уже однажды не оправдали доверия.
Все.
Я выдохнула, выпрямилась. И сказала:
– Пропусти меня.
Паша запылал мрачной, исступленной злостью и молча посторонился, я проскочила в коридор. Влетела в комнату, хлопнула дверью. Меня трясло, перед глазами плыли мутные круги. Шкаф скалился неровными краями замочной скважины, на балконе сливались в сплошное пестрое пятно пахучие цветы.
Хорошо… Хорошо, что я не разбирала вещи. Минимум действий: переложить в сумку паспорт, кинуть пакет из ванной в чемодан, застегнуть молнию, выкатить его в коридор.
Было ошибкой сюда приезжать. С ним. Он умер тогда, три с половиной года назад, тем вечером – худшим в моей жизни. Вениамин уверил, что это конец. Никто ни разу не очнулся после ловушки, чего можно ждать от перехода за границу? Правда всегда проста и неумолима, нужно ее только принять. У меня было на это две недели – безумно длинные, до ужаса пустые, полные отрицания, гнева и беспросветного одиночества. Но я их пережила. Осознала – его больше нет, и отпустила. Было больно, чертовски. Мучительно, хоть вой. Есть ли путь обратно? Не знаю.
Зато знаю одно – я не хочу пережить подобное снова. А это обязательно случится. Потому что он так ничего и не понял…
Паша нагнал меня в прихожей, у самой двери. От исходящих от него импульсов гнева зарябило в глазах, наэлектризованный воздух сдавил виски.
– Куда ты? – жестко спросил он.
– Домой.
– Вот как? Бросаешь пропавших без вести на произвол судьбы?
– Чем я им помогу? – Я открыла дверь, рывком перекатила чемодан через порог. – Все предельно ясно – они застряли там, где им не место. Если другие не будут лезть, куда не надо, останутся живы и здоровы. Хотя для некоторых это, конечно, трудновыполнимо.
Я подхватила чемодан и, не оглядываясь, направилась к воротам. Мимо изрытой ямками клумбы с воткнутым в землю совком. Мимо Бланкиного фартука, белым флагом болтающегося на решетке калитки. Паша сделал лучшее, что мог – не стал меня останавливать.
Такси я нашла через два двора, слово «аэропорт» в переводе не нуждалось. Несмотря на наступающий вечер, на улице по-прежнему палило солнце, и в салоне оказалось немногим лучше. Странно, но жарко мне не было. Наоборот, бил озноб, пальцы немели, будто от холода. Я бессмысленно смотрела в окно – на мелькающие пальмы, пышный папоротник, бесконечные велосипедные дорожки, зеленые холмы, усеянные аккуратными домиками. Вскоре остались лишь море до горизонта и слившийся в сплошную серебристую линию бортик шоссе. В горле стоял ком. Хотелось расплакаться, но слезы не шли. Видимо, для таких случаев их попросту не было. Закончились.
К черту все. Улечу первым же рейсом. Вернусь в бабушкину квартиру – домой, во всех смыслах этого слова. Спрячусь на пару недель, посижу одна, успокоюсь. Должно получиться. Всегда получалось…
Аэропорт был большим и шумным. Множество дверей, два терминала. В какой идти – непонятно. Голова быстро наполнилась свинцовой тяжестью, каждый шаг давался с трудом. Решила найти справочную стойку и выяснить, где покупать билет. Как-нибудь сумею объясниться. А разобравшись с рейсом, забьюсь в дальний угол и дождусь вылета. Надеюсь, доживу до посадки. Доберусь до дома, чего бы мне это не стоило – хоть ползком!
Я перевела дыхание, крепче схватилась за ручку чемодана. Поправила сумку на плече и пошла к широким стеклянным дверям. Внутри заворочалось предчувствие опасности. Навстречу хлынул народ – целая толпа. Не знаю, кто меня толкнул. Ощутила легкий укол в плечо, в ушах пронзительно зазвенело, мир закружился. Потемнело. А потом под ногами разверзлась пропасть, полная необычайно яркого света. Он заполнял пространство вокруг, искрясь и жадно пожирая крупицы реальности. Меня стремительно потянуло вниз, все вспыхнуло и утонуло в белом сиянии. Связь с материальным миром оборвалась, я потеряла опору и провалилась в этот свет. Свет, который был страшнее любой темноты. Не осталось ничего – только я и слепящее чистое полотно. Бесконечное, без конца и края. И выхода.
Стало ясно – в своих предположениях я ошиблась…
Глава 6
Паша
Она забыла зонт – складной, в горошек, на тумбочке в комнате. Бланка сказала, это к добру. Значит, еще вернется. Я знал точно – не вернется. Лейка из тех, кто, уходя, действительно уходит. Без попыток манипулирования, обиженных жестов и прочих типичных приемчиков.
Останавливать ее желания не возникло. Хочет сама? Вперед! Не нужны моя помощь, моя поддержка, мои советы – прекрасно, их не будет. Напорется на Хранителей, маньяков, охотников на Вестника или еще каких чертей – посмотрим, надолго ли хватит ее самостоятельности. В конце концов, когда тебе регулярно говорят «пошел вон», почему бы не пойти?