Дверь отеля тонко скрипнула. Я подпрыгнула, быстро вернула все на прежние места, захлопнула бардачок и отвернулась к окну. Уши горели, счастье, что под волосами не видно. Щелкнула соседняя дверца, рядом почти беззвучно сел Феликс. Я сплела дрожащие пальцы в замок и вдохнула поглубже. Едва машина тронулась с места, хлынул дождь – сильный, стремительный. За секунды превратился в полноценный ливень, растворяющий городскую суету в своей стихии. Гулко барабанили капли, качались деревья, ветер рывками бросал сорванные с них листья. Я рассматривала сквозь потоки воды на стекле разбегающихся туристов, залитые широкими лужами площади и лестницы, напоминающие каскадные фонтаны. Пасмурное небо наглухо затянуло тучами, веки потяжелели, и весь мир утонул в хмурой серости.
Когда я открыла глаза, в окно врывался густой пряный воздух, из-за облаков выглядывало солнце. Город за окном тоже был другим. Тесные узкие улочки, дома всех оттенков желтого, бесконечные красные черепичные крыши. Живописная набережная с зеленой гладкой водой и арочными мостами. Всюду чувствовался дух старины, но не такой, как в Риме. Более земной, без тени пафоса. Вскоре центр города оказался позади, стало меньше людей, автомобилей и мопедов. Высокие здания с рельефной кирпичной кладкой сменились серыми каменными домиками, а брусчатка – зелеными холмами.
Потянулась череда аккуратных коттеджей. Машина свернула к одному из них – двухэтажному, с деревянными ставнями. Проехала мимо крыльца, заставленного цветочными кадками и остановилась на парковочной площадке, у невысокой ограды, сквозь которую лезли пышные шапки незнакомых цветов. Феликс заглушил мотор, бросил мне сдержанное: «Приехали» и направился к крыльцу. Интересно… Почему сюда, а не в очередной отель? На окне колыхнулась занавеска, среди горшков с фиалками зашевелился пушистый рыжий хвост. Я отстегнула ремень, выбралась наружу.
От непривычно ярких запахов закружилась голова, ударившее в глаза солнце ослепило.
Позвонить или постучать Феликс не успел. Собственно, подняться по лестнице тоже. Дверь резко распахнулась, в проходе мелькнула хрупкая фигурка. Разом перепрыгнув через все четыре ступеньки, издала невероятной тональности писк и повисла у него на шее. Вот это прыть… Как он вообще на ногах удержался? Я прикрыла глаза ладонью, стало видно чуть лучше. Феликс потрепал девушку по блондинистой голове, из собранной в хвост шевелюры выбилась фиолетовая прядка. Анита?!
Едва она выпустила его из объятий, я поняла – так и есть… Расшитые бисером розовые шорты, открытая улыбка, неиссякаемый фонтан восторга и абсолютно нейтральный отпечаток энергии. Реальность происходящего доходила медленно, сознание сопротивлялось.
Моя предельно тактичная, милая, понимающая Анита, ни разу не сказавшая мне грубого слова, и этот… этот… Они что, друзья? Да такого просто не может быть!
Анита что-то выпалила Феликсу – непонятное, но очень радостное, и подлетела ко мне.
– Привет-привет! – защебетала на русском, путая ударения. Обдало дикой смесью воодушевления и безудержного веселья. – Тут есть восхитительная коллекция чайных ложек. Идем, тебе понравится!
Она схватила меня за руку и потянула за собой в дом. Феликс посторонился с крыльца и, чуть погодя, последовал за нами, закрыв дверь.
Внутри дома было прохладно и по-простому уютно. Неожиданно низкий бревенчатый потолок, поскрипывающие в такт шагам половицы. Накрытые пледами кресла и диван, шкаф с резными дверцами. Пахло душистыми цветами и чем-то медовым. Анита втащила меня на второй этаж по деревянной лестнице, устланной ворсистым ковром, и гордо кивнула: «Вот». Там действительно были ложки, целая коллекция. Они висели на стене, в одинаковых квадратных рамках. Несколько десятков блестящих ложек всевозможных форм и размеров, но неизменно фигурные или с вычурными узорами. Разнообразие поражало. Антиквариат вперемешку с детскими подарочными экземплярами в виде морды бегемота.
– Потрясающе, да? – спросила Анита, по-прежнему не выпуская моей ладони. Любовно потрогала скрученную по спирали ложку, напоминающую рог единорога, и сообщила: – Ими не едят…
– Я так и подумала.
Солнце скрылось за облаками, со стен соскользнули теплые полосы света и растворились в тени. Стало зябко.
– Здесь красиво, мне нравится, – отстраненно сказала Анита и, тряхнув головой, добавила: – А ты, наверное, устала с дороги.
Я кивнула. Анита подвела меня к двери посреди коридора и распахнула ее. Там была ванная комната: отделанная белым деревом, небольшая, но на удивление вместительная. Никакой надоевшей в отелях душевой кабины – огромная ванна за легкомысленной занавеской в рюшечках. Полки с множеством разноцветных баночек и бутылочек, ряды махровых розовых полотенец на крючках, рядом такой же розовый пушистый халат. С ушками на капюшоне!
– Бери его. – Анита довольно улыбнулась, проследив за моим взглядом, и добавила: – Дверь не запирается, но не переживай. Сюда никто не войдет!
Я пожала плечами. По-моему, это меньшее, о чем сейчас стоило переживать…
– Ты как? – серьезно поинтересовалась она, совсем без игривых интонаций, и наконец отпустила мою ладонь. – Тебе что-нибудь нужно?
– Нет, спасибо, – ответила я тихо. – У меня все есть.
Анита вздохнула и вышла за дверь. Я покосилась на ручку с отсутствующей защелкой. Подумаешь… В последнее время приватность и так скончалась в муках!
Горячая вода, наполненная до краев ванна, витающий в воздухе пар. Ничего не ждать, никуда не торопиться. Запрокинуть голову на край бортика, прикрыть глаза и расслабиться. Кажется, это стало пределом моих мечтаний. Я лежала и рассматривала то доски на потолке, то гладкую поверхность воды. Изредка с выключенного душа слетали одинокие капли, звонко плюхались в воду, расходясь затухающими кругами. Мысли тоже вяло плыли по кругу. Конечно, для меня не было секретом, что Анита с Феликсом знакомы. Они коллеги, и осенью приезжали к нам расследовать вдвоем. Но то, что их объединяет нечто большее, отказывалось помещаться в голове. Дикость полнейшая! Что у них общего? Кроме того, что оба говорят на русском, и в детстве подверглись атаке на подсознание. Только подобное пережил каждый обладатель энергетического иммунитета, но далеко не все в Совете дружны. Ничего не понимаю… Феликс таких как я откровенно ненавидит, Анита же всегда относилась ко мне по-человечески. Ни требований, ни претензий. Был, правда, один неприятный момент в наших отношениях. В тот раз, когда она позволила Паше насильно влезть в воспоминания Лессера, отлично зная, чем это чревато для последнего. Кира тогда успела наговорить лишнего, Лессер стал опасен, и участь его была решена. Для Аниты главное, чтобы существование одаренных оставалось тайной. При этом для нее нет разницы, от кого исходит угроза – от человека с даром или без.
Вода остыла, и я заставила себя вылезти из ванны. Высушила волосы полотенцем, закуталась в мягкий халат и подошла к зеркалу. Вид розовых ушек в совокупности с хмурым выражением лица производил сокрушительное впечатление. Я невольно улыбнулась и выскользнула в коридор. Пол был залит полуденным солнцем, через приоткрытую дверь комнаты напротив виднелся мой чемодан. Я с любопытством зашла. Скошенный деревянный потолок, какие бывают на чердаках, белые стены, белый с розовыми вставками платяной шкаф, белая кровать с розовым пушистым покрывалом, светильник из кружева на резной тумбочке и широкое окно с розовыми бархатными шторами. Мило.
С чердака отлично просматривался двор – садик с клумбами и стрижеными кустами, обвитая плющом беседка, стол со скамейками и длинные качели под навесом. Вдали зеленели холмы, между ними петляла дорога, окончательно теряясь за одним из поворотов. Зачем мы здесь, и надолго ли? Я переоделась, вернула подсохшие халат с полотенцем в ванную. Подошла к лестнице и прислушалась. Внизу раздавались приглушенные голоса и тонкий нарастающий свист – кажется, закипал чайник. Анита что-то обстоятельно рассказывала, растягивая слова и делая длинные паузы. Феликс иногда бросал в ответ короткие фразы, чаще вопросительные. Жаль, что говорят не по-русски…
Я осторожно спустилась и пошла на свист. В кухне, у плиты суетилась Анита, отчаянно жестикулируя и перекрикивая чайник, который свистел все надрывнее. В распахнутом верхнем шкафчике пестрели разноцветные коробки с печеньем, заваливался набок пряничный медведь с откушенным ухом. Феликс стоял у подоконника, сложив руки на груди, и задумчиво кивал. Дурдом… Он что-то слышит?
Феликс кинул в мою сторону хмурый взгляд и отвернулся к окну, Анита выключила газ под несчастным чайником. На мгновение кухня погрузилась в тишину. Если бы не гул облепленного магнитиками холодильника, подумала бы, что оглохла.
– О, ты уже все? – сказала Анита так, словно я не сидела в ванной добрых два часа. – Тебе чай или кофе? Предупреждаю, он растворимый.
– Тогда чай, – выбрала я.
– Отлично, – просияла она и в следующее мгновение бухнула на стол полную чашку с блюдцем, чуть не расплескав содержимое. – Держи.
Я присела на табурет. Чай был крепким, горячим и в меру сладким, с отчетливым привкусом трав. Посреди стола появилась тарелка с рыбным пирогом и горой всевозможного печенья. Идеальный обед с точки зрения Артема. Если пирог не считать. На соседний табурет запрыгнул круглый рыжий котище, встал передними лапами на стол и проорал требовательное «Мяу».
– Прожорливое животное! – Анита погрозила полотенцем, тянущийся к пирогу кот изобразил крайний испуг. – Это соседский, один раз покормила. Теперь постоянно приходит: пожрать, поваляться, мебель подрать. Уже не уверена, кто тут в доме хозяин – он или я…
Кот невозмутимо подцепил когтем кусок пирога, протащил его по столу и уронил на пол.
– По-моему, мыши, – усмехнулся Феликс. – Судя по наглой сытой морде этого флегматика.
Это он сейчас что сделал, пошутил? Кот шумно плюхнулся на пол, обнюхал украденное, фыркнул и вперевалочку потопал к двери. Анита вздохнула, выкинула кошачью добычу в мусорное ведро, забралась на оставленный им табурет и выловила из тарелки крекер в форме рыбки. Я улыбнулась, отпила еще чая. Пирог манил невероятно и видом, и запахом, но кусок в горло почему-то не лез. Феликс приоткрыл окно, достал из кармана пачку сигарет.