агалось рабочему люду, и «обмывали» новый транспортёр.
Теория и практика не всегда дружат. Работа нравилась и увлекала меня. Из Риги мне привезли учебник слесаря-ремонтника, и по вечерам изучал эту новую для меня книгу. По мере изучения материала книги стал понимать, что многие каноны и заповеди слесарного дела мы на практике не выполняем. Я поделился этими соображениями с Иваном Смирновым, на что он мне ответил: «Если бы мы все делали по технологиям и учебникам, мы бы не заработали и на кусок хлеба».
Во многом он был прав. Это одно из самых серьезных упущений социалистической экономики – отсутствие правильной системы стимулирования труда и системы контроля качества. В погоне за объёмами, массой и соответственно заработной платой допускались грубейшие нарушения технологических требований в производстве. Результат – повсеместно брак. На бытовом уровне брак был просто «нормой», но в машиностроении это часто оборачивалось тем, что новое оборудование, автомашины, трактора, перед эксплуатацией перетягивали, а отдельные узлы перебирали и приспосабливали к нуждам производства.
Папироса в зубах, костюм, галстук, шляпа.
Это был ритуал.
Есть у механиков такое понятие как график ППР – планово-предупредительных работ. Специфика слесарей-ремонтников такова, что в выходные и праздничные дни приходится работать. В эти дни доступ к станкам и оборудованию неограничен.
Платили нам за выходные в двойном размере, плюс сверхурочные и плюс добрые слова рабочих. После работы вечерами мы выходили «прошвырнуться» по городу.
Папироса в зубах, костюм, галстук, шляпа. Это был ритуал.
Летом в парке на берегу Венты танцы под духовой оркестр. Там же встречались с друзьями, обменивались городскими новостями и событиями. Многие рассказывали о своих амурных похождениях, эмоционально разрисовывая и приукрашивая их.
Я в этих разговорах не участвовал. Мне тогда нравилась медсестричка медпункта завода Вия. Держал я это свое «нравилось» глубоко в себе. Как ни старался я разными способами привлечь её внимание к своей особе, она никак не реагировала. При любой возможности, я забегал в медпункт завода, якобы к маме, заговаривал о чём-то с ней. Это было первое взрослое чувство. За Вией ухаживал электрик из нашей братии ремонтников и, как помнится, вскоре они поженились, а ещё долго переживал.
Это была первая влюбленность.
Где-то в глубине души я ждал этого момента, уже давно хотел вернуться домой!
Наступила зима, моя последняя зима в Кулдиге. Перед Новым годом ко мне на улице подошла мама: «Сын! На
Новый год приходи домой! Мы тебя ждём!»
«А Николай?»
«Он изменился, стал другим».
«Хорошо, я приду!»
31 декабря мы с моим другом Сашкой пошли в лес за ёлкой. Это было нашей давней традицией. Зимний лес! Сугробы! Вековые ели, запорошенные утренним снегопадом! Зимняя сказка. Процесс выбора новогодней ёлки был тщательным и долгим и, наконец, вот она, твоя ёлка, двухметровая, стройная и пушистая стоит на опушке, давно ожидая тебя! Аккуратно поджимаю еловые лапы к стволу, обвязываю, срубаю, укладываю на салазки. Потом Сашка находит свою ёлку, тот же «процесс» и вот две ёлки на санях начинают путь к дому. К обеду ёлка уже стоит в доме. Бабушка уже достала коробку с новогодними игрушками, аккуратно разложенными с прошлого Нового года. Все игрушки я знаю наперечёт! Помню те послевоенные ёлочные игрушки, исполненные с удивительной идентичностью: позолоченные орешки, шишки, звездочки и даже игрушечный Кремль, который мы всегда вместе с Дедом Морозом, устанавливали под ёлочку. Верхушку ели украшала яркая пятиконечная звезда, на ёлочные лапы крепили в подсвечниках цветные новогодние свечи. Многие игрушки мы с бабушкой делали сами. Новогодние конфеты делали из кускового сахара. Его заворачивали в разноцветную фольгу, затем кончики фольги надрезали и получались они яркими и пушистыми. Райские яблочки, которые хранили с осени, piparkūkas занимали свои места на благоухающих лесным ароматом лапах красавицы-ёлки!
И, конечно же, мандарины, которые привозились из Риги, – неотъемлемая часть новогодних подарков тех времен. Бабушка к праздникам пекла пироги, варила холодец и готовила всякие «вкусности»! Накрывался праздничный стол! Стол был огромный прямоугольный. Он достался он нам от хозяев дома господ Страутманисов, так их называла бабушка. Отец Гундара был директором Кулдигского банка. Высокий, сухощавый, при ходьбе сутулился, ходил всегда с портфелем в руках. Портфель был рыжий с двумя замками. Походка плывущая. Молчаливый. Таким я его запомнил.
Мадам Страутманис, высокая приятная женщина, не работала, занималась воспитанием детей и при случае воспитывала и меня. Была у Гундара младшая сестричка Райта, всегда с уложенными в модную прическу длинными волосами, всегда в красивом платьице, на ногах белые гольфики с завязочками, красивые туфельки. Была тогда мода одевать маленьких детей по «взрослой моде». В наших дворовых играх Райта не участвовала. Помню, чуть что, она начинала плакать. Наверное, это я так заигрывал с нею!
Потом я долго оправдывался перед мадам Страутманис.
В нашей комнате стояла этажерка с книгами. На одной полке стоял первый ламповым приемник «Москвич». Над этажеркой висел большой портрет Сталина. На противоположной стене большая географическая карта мира, под которой стояла железная кровать.
Часто перед сном я подолгу смотрел на зелёно-коричневые рельефы, представляя себя то плывущим на пароходе по рекам, то мчавшимся в поезде и обязательно во Владивосток. В жизни так и получилось!
Во время военной службы в 70-е годы на поезде проехал весь Советский Союз от Мурманска до Владивостока.
В 1980-ом году с группой вэфовцев – участников спасательных работ на Чернобыле, я «прошёл» реабилитационный тур на теплоходе от Ленинграда через систему каналов по Волге до Астрахани и обратно!
В 1990-ом году на теплоходе «Латвия» прошёл по Енисею от Красноярска до Игарки и обратно. На теплоходе были организованы одни из первых курсов менеджмента. Преподавательский состав был из Ленинграда. И, наконец, на своей моторной яхте «Карола» из Созополя по Дунаю и по системе каналов на Балтику.
Представляйте! Верьте! Мыслите! И случится!
Украшенная ёлка стояла в комнате во всей красе, ожидая своих гостей! Пройдёт ещё несколько минут и произойдёт событие, которое станет водоразделом в моей дальнейшей жизни. Новогодний стол накрыт. Ёлка удивленно поглядывает на свой сверкающий наряд, мы с бабушкой сидим у топящейся печки. Дверца печки раскрыта, пламя потрескивает и поёт свою нескончаемую песню. В комнате тепло и уютно!
На огонь я мог смотреть часами. Пламя играет своими «острыми лезвиями», меняет окрас от бело-жёлтого до спокойного переливающегося красноватого оттенка, вечно бежит куда-то и тут же пропадает… А ещё печка умет «петь» в разных тональностях! Звучание её зависит от ширины открытой дверцы и поддувала, как называли зольник с дверцами.
Мы о чём-то разговариваем с бабушкой. Я слушаю её, а сам всё думаю о том, как произойдёт наша встреча с Николаем. Где-то в глубине души я ждал этого момента и уже давно хотел вернуться домой! Мамино приглашение дало мне такую возможность. Наверное, когда Николай войдёт, мы поздороваемся? На дальнейшее развитие событий у меня не хватало воображения.
Время близилось к полночи. Мама, как всегда, задерживалась. Наверное, поздравляет свой коллектив. «Сейчас придёт», – предположила бабушка. Я чувствовал, что она тоже волнуется.
Прошёл почти год после тех событий, которые разъединили нашу семью и многое изменили в моей жизни. Я часто спрашивал себя, как сложилась бы моя дальнейшая жизнь, пойди тогда всё своим обычным чередом. Закончил бы десятилетку, наверное, куда-то поступал. Наверное, поступил бы, а может быть, и нет.
Тогда, после школы многие шли работать. Из моего класса, с которым я расстался после окончания семилетки, работать пошли почти все и лишь несколько ребят продолжили учебу.
До поездки в Москву кем я только не мечтал стать! И шофёром, и водителем трамвая, и машинистом поезда, и лётчиком, и моряком. Даже сегодня, спрашивая себя, кем бы я хотел стать, я не могу ответить на этот вопрос. И это не главное. Главное – кем ты стал. И как сказал поэт Некрасов: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Образно и точно! Помните эти детские игры? А кем бы ты хотел стать? А что бы ты…? А ты? А если…? Не знаю.
Наконец, хлопнула входная дверь. Идут! От входной двери до кухни был длинный коридор. Я встал, зашёл в комнату, остановился у ёлки. Где-то, в самых глубинах души, я давно ждал этого момента. Жизнью в общежитиях я уже был «сыт по горло».
В двери стоял Николай, мамы не было… Это всегда интересно, как алкоголь меняет человека. Помните? Рюмка. Выпил. Где-то там растекается тепло! Через несколько минут снимается напряжение, усталость! Мозг становится героическим, всезнающим, дерзостным и решительным. Контрольные и сдерживающие функции пропадают. Море становится по колено! Или наоборот, человек замыкается в себе, становится мстительным, всплеск агрессии, злобы.
Многополярность человека, его внезапные реакции на те или иные нестандартные ситуации до конца ещё не познаны.
Видимо Николай не ожидал моего появления в доме. Или алкоголь отключил функцию заранее заготовленного поведения? Ведь мама, наверняка, сказала ему о моём приходе. Об этом остаётся только догадываться.
«А ты что тут делаешь, жидовская морда?»
Нас разделял стол. Николай схватил со стола пустой стакан, бросил им в меня и попал в голову. Я инстинктивно схватился рукой за голову. На руке кровь. Взрываюсь. Хватаю стул и всей своей мощью обрушиваю его на Николая. Он пытается увернуться… Удар приходиться в бок и спину. Николай медленно падает. Сначала на стол, тянет за собой скатерть, затем сползает на ёлку, валит её и остается лежать на полу. Звон бьющейся посуды! Всё, что было на столе, превращается в месиво! Исступленный крик бабушки!