чень скоро я опять висел на головном вагоне с держателем в руке и маской на голове.
Перебирая все события, произошедшие со мной за последние месяцы, я что-то стал понимать по-новому для себя. Быт в общежитии был организован максимально продуманно по тем временам. Помню милую перебранку на кухне в адрес наших «инженерш»: «Учитесь, курицы, убирать после себя, тут вам не у мамы дома».
В секунды жар взрывает тесто и мини блинчик готов!
Кухней мужская часть общаги пользовалась редко. Иногда, когда бюджет по той или иной причине был перерасходован, приходилось о ней вспоминать. Бывали моменты, когда надо было решать покупать ли булку хлеба или ехать на работу на трамвае. Это было шестьдесят пять лет тому назад! Сегодня, когда я пишу эти строки, идёт 2023 год и для пенсионеров это становиться реалиями дня.
А тогда… Бывали моменты, когда все четверо стояли на кухне и я изощрялся в искусстве испечь блины на чугунной сковородке.
Тесто – вода и мука! Соли, сахара, масла у нас не было. Обычной густоты тесто под блины не прокатывало – сразу прилипало к сковороде. Попытка перевернуть блин заканчивалось тем, что на сковородке лежал невообразимо помятый, «растасканный» ком полусырого теста.
Голод – не тётка! Сдирали и съедали сразу.
Потом я приноровился. Методом проб определялась нужная консистенция теста. Столовой ложкой плюх на раскаленную сковородку. В секунды жар взрывает тесто и блин готов! Позже я научился печь другие блинчики, называли мы их голодными! Мука замешивается на газированной минералке. Ложкой на противень – и в духовку. Хитрость в том, что газировка работает, как дрожжи, поднимая тесто, когда оно оказывается на сковородке. Вкусно было необычайно! Так тогда казалось!
Помню появившийся в длинном коридоре тончайший аромат женского присутствия, усиливавшегося по мере приближения к девчоночьим дверям. Это волновало! Разница, как мне казалось, была между нами огромная, начиная с образования и кончая возрастом. К этому времени я уже был 185 сантиметров росту, отпустил пушкинскую бородку и смотрелся вполне взрослым мальчиком.
Постирочно-помывочная, она же душ, она же туалетная комната была постоянно занята «разнопёстрыми» кофточками, прочими девичьими «причиндалами» и естественными надобностями! «Глубоко личное» никогда не вывешивалось. Сушилось все это под матрасом, там же оно и гладилось.
Постиранные влажные брюки, тщательно складывались и укладывались на ночь под матрас. Утром на тебе «ледоколы». Утюг был один и «передвигался» по общаге по мере необходимости. На кухне утром записка – утюг в шестой комнате. Стук. Из-за двери: «Через десять минут освободим».
У утюга часто перегорала спираль, кто-то рассчитал все сечения и в арматурном цехе сделали наш утюг вечным.
С приходом в наш коридор «инженерных» девочек и мальчиков, менялось звучание нашего общения. Раньше, да простят меня читатели, в коридоре звучало:
«Привет! Как там дела?» «Б…ь! Да ни х…б.., или х…о.» «Гулять пойдём?» «Да ну на х …б…дь! Зае .....ся на работе, б…!» «Ну и х… с тобой!» «Попи…..ли! Я ушёл…» «Уе......й!» «Пока!»
Так жила общага и мы в ней. Мы, у которых дом жил только в памяти. Нас учила среда, улица, комсомол, партия…
Едем мы, друзья, в дальние края!
В июле 1957 года на общезаводском комсомольском собрании прозвучал лозунг-призыв «Поможем Родине убрать целинный урожай!»
Киножурналы, газеты, радио, давали героический материал о первопроходцах целины, описывая их трудовые будни в романтическом свете. Отклик заводской молодёжи был мгновенным! Отбор был жёстким. Я пролез сквозь «игольное ушко», благодаря тому, что у меня к тому времени было две, всегда нужных, профессии – слесаря-ремонтника и электрогазосварщика. Со стороны отдела кадров были возражения: несовершеннолетний!
Тут сыграли роль моя настойчивость, умело поставленные в пример былые герои, которые в восемнадцать лет командовали дивизиями, а также хорошие рекомендации. Основной аргумент: если я могу работать здесь и жить самостоятельно в общежитии, значит смогу и там. Я долго в комитете комсомола доказывал свою нужность целине.
И вот напутственные речи… Корреспонденты… Была даже наша фотография у заводского комитета комсомола в газете «Ригас Балсс»19, которая только начала выходить и пользовалась большим успехом у жителей города. Под фотографией что-то из призывных текстов, слоганов, которые звучали всегда патриотически призывно!
Короткие сборы. Вокзал. Из Риги шёл на целину целый состав городской комсомолии. Путь был не близкий. Гитары. Песни. Романтика. Впереди неизведанное. За окнами поезда «пролетала» почти вся страна. Вчера ещё недоступное, неизведанное становилось доступным!
Помните?
«Едем мы друзья в дальние края,
Станем новоселами и ты, и я! Мы пришли чуть свет, Друг за другом вслед.
Нам вручил путевки Комсомольский комитет!»
Задача, которую партия поставила перед страной, – «битва» за целинный урожай, который по прогнозам должен был быть рекордным. Мы чувствовали себя завтрашними героями в этой битве!
Уже в пути объяснили, что везут нас в наиболее отдаленные районы северного Казахстана, которые только начинали осваивать. Четверо суток мы были в пути. Дорога была задорно-веселой, с привкусом пьянящей свободы и неизвестности. Перезнакомились! Перевлюблялись! За этот отрезок времени я приобрёл много друзей, единомышленников. Ничто так не сближает как общность взглядов и интересов!
Поезд прибыл в город Курган поздно ночью. Это была конечная точка пути. Из Кургана шло распределение по областям и районам Северного Казахстана.
В ожидании отправки появился один свободный день, и мы знакомились с городом. Архитектура, город, люди, разговоры, манера общения – всё это было непривычно. Долго стояли на берегу Урала и смотрели на стремнину реки, в которой погиб легендарный Чапаев. Вспоминали кадры из легендарного кинофильма, представляя последние секунды его жизни.
На второй день наступила очередь нашей группы. Утром нас загрузили в поезд Курган – Сулы и уже к обеду мы были на месте. Там нас встретили и на автобусах и повезли к точке назначения.
Дорога – бескрайние казахские степи. О них говорили так: «чтобы справить нужду, надо идти километр и всё равно всё будет видно».
Везли нас часа два. За всё это время, кроме колючек, которые ветер сформировал в шары и гнал по степи, ничего не было видно в степном пейзаже. По дороге в автобусе было весело, пелись песни, высказывались разного толка шуточные предположения, гадали, рядили о том, что нас ждёт.
Наконец мы у цели. На столбе красивая табличка – совхоз «Степной». Как мы не пялили глаза, кроме нескольких мазанок, торчащих из земли, и высоких конусообразных шалашей, ничего другого не было. Автобус «прокатил» ещё минут пятнадцать и остановился. Выходим. Перед нами полусобранный барак. Стены из камышовых щитов, без перегородок, крыши нет, пол из листовой фанеры. Везде валяются инструменты. Было видно, что процесс строительства прерван в связи с нашим приездом.
Несколько лозунговых заявлений, обычных в такой ситуации со стороны встречающих. Даёшь! И мы «давали»!
Первую ночь спали в совхозной столовой, вповалку на тюфяках. Никаких удобств не было. Туалет – яма, застеленная досками, с тремя неизменными дырками, предполагавшими «социалистическое общежитие». Цистерна воды на автомобильном шасси с резиновым шлангом. Вода с солоноватым привкусом. Пить её можно было, пока она была холодная. Брали эту воду из искусственно вырытого котлована. Уже через неделю он был пуст и на дне его обнаружили «утопшего» степного сайгака.
Вторую ночь мы спали уже на железных двухъярусных кроватях на тюфяках и любовались звёздным небом, благо ещё было лето. Достраивали барак ещё несколько дней. Все это было ещё неким отголоском романтики, которая по мере развития событий выветривалась из наших юных голов.
В столовой барачного типа жарили нескончаемым потоком серийный завтрак – яичницу. Другого в первые дни «не подавали»! Съедали по десять яиц и ничего – выжили! Постепенно мы обживались или «обживали» нас.
Совхоз занимал по территории чуть ли не половину Латвии. Дорог, в обычном понимании этого слова, не было. Накатанная колея по степи, пропадающая вдали.
Одновременно шло распределение по бригадам. Меня определи в МТС20. Моей задачей было вместе с водителем- казахом обеспечивать бесперебойную работу уборочной и прочей техники в совхозных бригадах. Наша автопередвижка была неким филиалом МТС, этакая скорая помощь в степи.
Машинно-техническая станция представляла собой поле, огороженные жалким подобием забора, где под открытым небом расположились новые, прямо с конвейера, автомашины ГАЗ 51, тракторы ДТ 75, ДТ 80, комбайны СК 3. В тарной упаковке станки, другое необходимое оборудование для ремонта техники. Всё это монтировалось «с пылу, с жару», под открытым небом, затем ставились солдатские палатки.
Подготовка к битве за урожай, к которой нас призвала Родина, только разворачивалась ударными темпами! Как писали тогда в газетах, урожай удался ещё невиданный.
В кузове автопередвижки стоял электросварочный генератор, работавший от бензинового движка, газосварочный карбидный аппарат системы «вода на карбид», кислородные баллоны, мотки шлангов, запчасти и другой необходимый ремонтный инвентарь. Связь с диспетчерами держали с помощью УКВ-раций.
Вся видимая степь – бескрайнее море золотистой пшеницы!
Дорогу на полевые станы надо было находить каким-то особым чутьём, что и делал успешно «приставленный» ко мне (или я к нему), водитель-казах. Как ему удавалось её находить – не представляю! Никаких ориентиров, никаких указателей, только накатанная по степи колея. На мой вопрос как ему это удаётся это, ответил: «Я тут вырос, каждая травинка степи – мой компас!»