Желание поскорее поднять лежавшую в руинах промышленность не давало времени проанализировать последствия предпринимаемых шагов. Между тем сравнительно скоро стало очевидно, что с помощью взяток и различных злоупотреблений в первую очередь арендовались предприятия, которые были экономически рентабельны. Существует огромное количество фактов, когда предприятия сдавались в аренду частным лицам на льготных условиях: за бесценок либо по явно заниженной стоимости, без учета цены сырья и материалов, хранившихся на их складах. При этом должностные лица зачастую вступали в сговор с бывшими хозяевами этих предприятий и искусственно занижали стоимость государственного имущества, сдаваемого в аренду, получая за это комиссионные.[301]
В результате этого многие важнейшие сектора экономики были поражены преступными злоупотреблениями и созданы благоприятные условия для внедрения в экономику коррупционных отношений, что находило свое отражение в оперативных и аналитических материалах органов безопасности: «в аренде предприятий все больше и больше фигурирует спекулятивный элемент, который для своих целей широко пользуется дачей взяток».[302]
В начале проведения НЭПа формы проявления коррупции выступали в основном в виде подкупа-продажности должностных лиц государственных учреждений и предприятий с целью сокрытия хищений из государственного сектора экономики, что представляло для ослабленного многолетними войнами государства большую угрозу национальной безопасности. Показательно, что не прошло и трех месяцев с начала НЭПа, как в постановлении ВЦИК и СНК от 1 июня 1921 г. отмечалось значительное увеличение количества хищений из государственного сектора экономики с активным участием в этом должностных лиц и служащих государственных предприятий и учреждений. При этом указывалось на «многократность вменяемых деянии и массовый характер», указанных преступлений.[303]
Начиная со второй половины 1921 г., особую остроту приобрела опасность «оживления мелкобуржуазной стихии» в среде части советских хозяйственников. Как справедливо отметила коллегия Народного Комиссариата Рабоче-Крестьянской Инспекции в постановлении, принятом в сентябре 1921 г., возникла угроза «атаки мелкособственнических элементов» против государственного хозяйства, которое «они попытаются растаскивать по кирпичику и развращать хозяйственных руководителей своим шкурническим духом».[304] В государственном секторе экономики и управления сложилась обстановка неудовлетворительного состояния хозяйственно-бухгалтерской отчетности и ревизионного контроля. Зачастую на предприятиях имели место бесконтрольность, бесхозяйственность, волокита и некомпетентность должностных лиц и служащих. Значительно препятствовало нормальному функционированию государственной власти такое явление, как круговая порука, т. е. взаимное прикрытие недостатков, промахов в работе. Это приводило к явному попустительству, когда должностные лица «не замечали» совершаемых правонарушений.
Динамика развития событий показывает, что к осени 1921 г. в стране создалась ситуация, когда коррупционная преступность со всей очевидностью стала представлять реальную угрозу национальной безопасности государства. Выступая 17 октября 1921 г. на II Всероссийском съезде работников политпросветов с докладом на тему «Новая экономическая политика и задачи политпросветов», В. И. Ленин особо отмечал: «На мой взгляд, есть три главных врага, которые стоят сейчас перед человеком, независимо от его ведомственной роли… первый враг — коммунистическое чванство, второй — безграмотность и третий — взятка».[305]
На практике это выражалось в том, что часть служащих стала создавать частные предприятия, которые регистрировались на подставных лиц, родственников и т. п. и, используя свое «административное положение в государственных органах», занималась незаконным предпринимательством — присваивала производственные фонды и финансовые кредиты государственных предприятий и организаций. Другая часть — формально являясь государственными служащими, фактически «работала на процентах» от сделок, т. е. тоже были частными предпринимателями.
Так, в начале октября 1921 г. ЭКУ были получены сведения о преступной деятельности руководителей одной московской государственной конторы, которые за крупные взятки зачисляли состоятельных НЭПманов на должности заведующих отделов своей конторы, что давало последним освобождение от многих налогов, отсрочки по возврату государственных кредитов и другие льготы. На полученные деньги по государственным расценкам покупалась мануфактура, которая затем перепродавалась по спекулятивным ценам. При этом 70 % прибыли шло в карман коррупционеров.[306] Все участники этого дела были привлечены органами ВЧК к уголовной ответственности.
Всего же за 1921 г. органами ВЧК за преступления по должности было арестовано 32 177 человек. Из них было осуждено 3763 человека: расстреляно — 593 человека, в тюрьму — 362, в концлагерь — 2598, отправлено на фронт — 59, выслано в другие губернии — 89, осуждено по другим наказаниям — 63.
Начало НЭПа сопровождалось спадом в деятельности ВЧК и его местных органов, их дезориентации, что выражалось в резком снижении количества политических и уголовных дел, находившихся в производстве. Так, например, в приказе ВЧК от 28 июня 1921 г. № 186 «О деятельности Транспортных ЧК» отмечалось, что «помимо объективных причин (недостатка сотрудников, тяжелого продовольственного положения и др.) здесь играет большую роль отсутствие ясного представления о тех задачах, которые ТЧК в существующих условиях должны разрешать, а также иллюзия о том, что силы контрреволюции разбиты… и больше нам не опасны».
Кривая графика статистических данных убедительно показывает как спады в работе ВЧК — ОГПУ и их органов на местах, так и впечатляющий рост должностной преступности в страyе. Вместе с этим в статистике, как в зеркале, отражаются и недостатки ведения предварительного следствия и дознания. Материалы следственной и судебной практики свидетельствуют, что в деятельности органов безопасности накопилось много серьезных недостатков, в результате которых осуждались невинные лица, значительная часть материалов дознания и уголовных дел возвращались судами на дополнительное расследование и заканчивались прекращением. Кроме того, ревтрибуналами и судами выносились оправдательные приговоры по реабилитирующим основаниям, когда уголовное дело не подлежало возбуждению, а возбужденное подлежало прекращению еще в стадии расследования. Отмечались факты фальсификации уголовных дел.
Переход к НЭПу потребовал совершенствования методов работы чекистов. Но на первых порах не все смогли перестроиться, отказаться от старых подходов времен военного коммунизма. Проведенный анализ показывает, что в первые годы Советской власти и более поздний период избрание в качестве меры пресечения заключения под стражу было распространенно довольно широко. После введения в 1922 г. в действие Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов РСФСР вопросам о мере пресечения, обоснованности ее избрания стало придаваться большее внимание. Показательно, что в отчетных документах о деятельности ГПУ и его местных органов за 1-е полугодие 1922 г. отмечалось, что «метод работы оставался по прежнему оперативный»,[307] что подразумевало большое количество арестованных по подозрению в совершении преступлений, но отпущенных на свободу из-за отсутствия состава преступления или за недоказанностью.
В последующие годы стиль работы органов безопасности стал улучшаться. Так, в архивных документах о деятельности ОГПУ за 1926 г. особо указывалось, что «метод работы значительно изменился: сократилось количество пустых арестов, значительно повысился процент осужденных из общего количества обвиняемых».[308]
Эта тенденция продолжалась и в последующие годы НЭП. Так, например, в 1927 г. органами ОГПУ были возбуждены уголовные дела за преступления, подпадающие под признаки коррупционных (взяточничество, экономические контрреволюция и шпионаж, должностные преступления, присвоение, растрата, подлог, бесхозяйственность) в отношении 11 651 человека.
Развитие рыночных отношений и усиление государством борьбы с этим явлением привело в начале 1922 г. к детерминации коррупционной преступности. Так, например, в приказе ВЧК от 12 января 1922 г. № 21 «О борьбе со взяточничеством» отмечалось: «Развивающееся взяточничество на железнодорожных путях сообщения РСФСР приняло за последнее время небывало широкие размеры… наносит колоссальный вред Республике» и «вошло в определенную систему». В приказе указывалось, что наряду с обычными формами взяточничества стали появляться и другие — это так называемые «процентные вознаграждения за оказание услуг», что выражалось в оплате за привлечение государственными служащими клиентуры для частных предпринимателей или оказание содействия в заключении договоров поставки или подряда для государственных нужд и др.[309] Помимо этого в приказе давалось указание на выявление фактов получения и вымогательства взяток со стороны служащих железных дорог и указывались виды работ на транспорте, которые были в наибольшей степени поражены коррупцией:
• за ускоренное и внеочередное предоставление порожняка под грузы, отправляемые кооперативами и частными организациями и отдельными лицами;
• за приемку багажа и грузов при наличии неправильно оформленных сопроводительных документов;
• за погрузку и отправку грузов в более скоростных поездах;
• за правильность направления грузов грузополучателю (ввиду частых случаев утраты грузов, отправители прибегали к даче взяток лицам, руководящим их отправкой);