— Не очень. Но как бы до нас волна не докатилась.
— Какая волна?
— Будут набирать рекрутов.
Марк смотрит на Гриху. В сердце Июли появляется иголка.
Июля никогда не молилась. Она видела, как это делает мать, но сама — никогда. Теперь поздно начинать. Поэтому Июля идёт к опушке леса. Дуб, старый родной дуб, почти засох за год. С тех пор как в него ударила молния, он чахнет и чахнет. Его корни всё дальше выбираются из-под земли, кора отваливается целыми пластами.
Июля прижимается к умирающему дереву.
— Дерево-дерево, — шепчет Июля. — Помоги мне, дуб, что мне делать, милый мой, что мне делать?
Дуб молчит. Он пахнет сухостью, приятно, согревающе.
Что-то прохладное тычется в её руку. Она проводит рукой по шерсти и понимает, что это зверь. Она не может понять, что это за зверь: в темноте виден лишь смутный силуэт. Она не видит ни высокого мощного загривка, ни узкой длинной морды. Она чувствует влажный нос, садится на корточки и прижимается к нему лицом.
— Зверь, помоги мне, зверь, помоги, пожалуйста, — шепчет она.
Зверь лижет её лицо шершавым языком.
Демиург потирает ладони. Звери уже почти нашли друг друга. Они бегут по шарику один навстречу другому, они петляют, они пересекают ущелья и горные цепи, они переплывают океаны, и за каждым ползёт, плывёт, летит, бежит, скачет, прыгает войско.
Демиург знает место встречи. Глиняный зверь нашёл его раньше, чем деревянный, но и деревянный зверь уже почти добрался.
Когда они сойдутся — две стихии, две мощи, две пешки на огромном игровом столе, — они будут драться. Они будут кусать друг друга, рвать друг друга на куски когтями и зубами, давить друг друга. И за каждым будут стоять волки, крысы, совы, коршуны, змеи, рыси, камни, деревья и травы, ручьи и ветра.
И когда один победит, второй упадёт на землю — обгоревшими деревяшками или пыльными кусками сухой глины.
Старуха что-то пережёвывает оставшимися зубами. Она вертит в пальцах вязание, но пальцы слушаются плохо, и она часто возвращается назад, чтобы что-то переделать. Ей холодно, хотя камин горит ярко, и на плечи её накинута шерстяная шаль. Впрочем, ей всегда холодно.
В комнату вбегает девочка.
— Бабушка, бабушка, расскажи мне сказку.
Старуха приходится ей прабабкой, но бабушкой называть проще.
Та улыбается беззубым ртом.
— Ну, садись, садись, милая…
Девочка подтягивает к креслу старухи маленький стульчик из угла комнаты, садится.
— Про что тебе рассказать, милая?
— Про что хочешь, только новую!
Старуха шамкает губами.
— Когда-то я была маленькой девочкой, как ты теперь, — начинает она. — Я вот так же бегала по дому, по лесу. Засохший дуб тогда был ещё живым.
— Живым… — повторяет девочка.
— Да, живым. И однажды я встретила в лесу зверя. Это был странный зверь, таких зверей больше не было и нет. Он был сделан из глины.
— Из глины? — удивляется девочка.
— Да, из глины.
— Он был страшный?
— Нет, милая, он был добрый. Я погладила его, и он ушёл.
— Куда?
— Не знаю, милая. Ушёл, и всё. Прошло много лет, и я встретила в том же лесу другого зверя. Он был сделан из дерева. Он тоже оказался добрым, хотя выглядел очень страшно. Я погладила его, и он тоже ушёл.
— А что дальше?
— Потом я ещё раз видела зверя. Я не знаю, что это был за зверь — то ли глиняный, то ли деревянный. Но звери эти — волшебные. Если однажды ты встретишь кого-то из них, не бойся, а попроси о чём-нибудь. Только это должно быть самое сокровенное желание.
— А ты о чём просила?
— У первого зверя я попросила просто, чтобы всё у нас в доме всегда было хорошо. Так оно и стало. У второго я попросила, чтобы всё было хорошо у меня, чтобы муж у меня был добрый и любящий. Так и получилось. А у третьего я попросила счастья для сына своего, то есть для твоего дедушки Грихи. И он тоже всю жизнь хорошо прожил.
— И поэтому у нас всегда счастье в доме?
— Поэтому, верно. Но только одного я боюсь: что когда-нибудь вернутся эти звери — и не исполнят желания снова, а платы потребуют.
— Какой?
— Не знаю, милая, не знаю. Главное — не бойся их. И всё у тебя будет хорошо.
Поздно вечером девочка выбирается из своей кровати и выходит из дома. Она бежит к опушке леса, к сухому дубу, потому что она хочет встретить волшебного зверя и попросить у него счастья. Она ещё не знает для кого. Может, для себя. Может, для мамы. Может, для прабабушки.
У дуба тихо. Стрекочут кузнечики.
Девочка шёпотом зовёт:
— Зверь, где ты, зверь?
Она чувствует тёплое дыхание. Она гладит шерстяную морду, нащупывает острые уши.
— Это правда ты? — спрашивает она.
Зверь не отвечает. Он горячо дышит. В его чёрных глазах отражается луна.
Девочка гладит зверя. И не решается ничего попросить.
Светает. Деревянный зверь входит в лес с солнечной стороны. Глиняный зверь — с теневой. Они движутся по лесу быстро, как тени. Они бегут навстречу друг другу, они чуют: вот этот миг, он рядом.
Они выбегают на широкую поляну и сталкиваются.
Они сцепляются когтями и зубами, они рвут друг друга. Демиург доволен. Игра удаётся. Ему интересно, кто одержит победу.
Деревянный зверь сильнее: он подминает глиняного под себя, пытается придушить того своей тушей. Глиняный — более быстрый и ловкий, он вертит узкой мордой, бока деревянного уже искусаны и сверкают множеством мелких ран.
Демиург распаляется. Он взмахивает руками, и коршун набрасывается на сову, волк — на гиену, ласка — на бобра, войска сталкиваются как две стены, бьются до крови, до смерти.
Два зверя кромсают друг друга лапами и зубами, хлещут хвостами, рычат, брызгают слюной, лают, воют.
Наконец глиняный зверь исхитряется вцепиться деревянному в глотку. Он выдирает кровавые куски мяса, и умирающий гигант опрокидывается. Он падает на соперника, круша тому рёбра, вонзая их в тело. Из пасти глиняного зверя течёт кровь.
Они успокаиваются друг на друге. Шерсть опадает, кровь высыхает, и на поле боя — только куски дерева и обломки глины.
Демиург доволен.
Светает. Девушка идёт по лесу. У неё длинные светлые волосы до пояса, на ней надет вышитый сарафан. Она красива и светла. Она проводит рукой по кустам, и на кустах распускаются цветы. Она дотрагивается до коры дерева, и на коре появляются почки.
Её зовут Июля, в честь прабабушки. Прабабушка умерла, но Июля никогда не забудет чудесных историй, которые рассказывала старая мудрая женщина.
Девушка проходит мимо высохшего дуба. Она идёт к поляне.
Июля чувствует, что сегодня — необычный день. Сегодня должно что-то произойти.
Она выходит на поляну. Тут солнечно и светло. Она разводит руки, точно пытается обнять воздух и высокое яркое солнце. Однажды она встретила в этом лесу зверя. И ничего у него не попросила.
Звери появляются с двух сторон одновременно. Они летят друг на друга, они вот-вот сомнут Июлю, сотрут её, не заметят.
Но они останавливаются. Они ненавидят друг друга. Они подходят ближе, оба скалятся, злобно рычат, их чёрные глаза сверкают.
Июля протягивает руки и кладёт их на звериные морды. Она гладит обоих, а за их спинами совы и коршуны, медведи и волки, рыси и змеи ждут сигнала.
Июля садится на корточки и притягивает к себе тяжёлые головы. Звери почти соприкасаются носами, а Июля гладит их, чешет одного и второго за ухом, шепчет добрые слова. Глиняный зверь ложится. Его морда на коленях у девушки. За ним ложится и деревянный зверь. Июля поднимает голову и смотрит на солнце, прищурив глаза.
Она шепчет:
— Не ссорьтесь, звери. Не ссорьтесь. Нет счастья в ненависти. Счастье — в любви.
Демиург смотрит на девушку и ничего не может сделать.
Потому что он понимает, что существо, которое он когда-то создал из дерева и глины, — гораздо сильнее, чем он сам.
Нехарактерный для меня, странный рассказ, который я написал, когда посмотрел клип группы «Tequilajazzz» на песню «Звери». Она уже много лет в моём плейлисте, и я считаю её одной из лучших песен Евгения Фёдорова. Клип тоже сильный — странный, страшный, рисованный как будто углём на бумаге (может, и в самом деле — углём?), про двух зверей, глиняного и деревянного, поставленных на земной шар сердитым демиургом.
В клипе есть и девочка, становящаяся девушкой, женщиной, старухой. Конечно, я интерпретировал её старение по-своему, слепив из экранного персонажа Июлю. Но если вы прочтёте этот рассказ и он вам понравится, найдите в Сети и посмотрите клип. Мне кажется, это придаст рассказу больший объём.
Бремя хорошего человека
Дилижанс появляется на горизонте. Главное событие недели — вести извне. Иногда дилижанс не доезжает: его грабят, пассажиров убивают или бросают в прерии. Это примерно одно и то же. Тогда приходится ждать дольше, так как новый дилижанс появляется не раньше чем через месяц.
Поднимается пыль. Я стою у крайнего дома и смотрю на приближающийся экипаж. Жители постепенно скапливаются. Они покидают дома с надеждой, что сегодня что-нибудь изменится. Что в каком-то из писем будут жизнеутверждающие новости. К примеру, к нам строят железную дорогу. Или нас решил посетить шериф. Впрочем, какой шериф. Ему добираться — пятьсот миль.
Джек Бонд объявился в городе семнадцать дней назад. Он приехал с востока на собственной лошади, у него с собой было полфляги воды, два кольта и неотразимая улыбка. В его глазах светилось то, чего не хватало в наших: жизнь. Он спешился, зашёл в салун и попросил пива. Пиво Бак варит сам. Хорошее пиво, не думаю, что где-нибудь ещё есть такое.
Джек Бонд сидел у стойки и провожал глазами Китти, дочку старика Картера. Картеру — за шестьдесят, а девочке — семнадцать. У неё ладная фигурка, грудь под блузкой вздымается привлекательно, волосы чёрные, ниже пояса.