– Поможет, – согласилась Джио. – Отчего б не помочь… здесь скоро станет людно, верно?
Приподнятая бровь.
– Кто из вас сообщил наместнику?
– Наместнику, думаю, никто.
– Сразу корона?
– Увы, у всех свои долги, – он развел руками и взглянул на Катарину. – Вы, дорогая моя, не берите в голову. Вами я рисковать не намерен, а потому настоятельно посоветую провести нынешнюю ночь в доме вашего любовника.
Щеки Катарины полыхнули алым цветом.
– И кушайте, – он подал блюдо с крохотными сэндвичами. – Я не большой поклонник бледности и полагаю эту моду крайне вредной.
Сэндвич она взяла. И откусила кусок, правда, вкуса вновь не почувствовала.
– Я никуда не уйду…
– Что ж, тогда пригласите его к себе, – кажется, Гевина вопрос приличий заботил меньше всего. – В конце концов, я все же надеюсь, что вы выживете. С мертвой женщиной крайне сложно сочетаться браком.
– Я не собираюсь за вас замуж!
– Это пока.
– И потом тоже…
Наглую улыбку хотелось стереть, но вместо этого Катарина вцепилась зубами в сэндвич. Зараза чешуйчатая… и не пойдет она за него замуж. И любовника заводить не станет. И… и вообще.
Дуглас укоризненно покачал головой, но ничего не стал говорить, за что Кайден был несказанно ему благодарен. Меньше всего ему хотелось говорить о недавней ночи. Луне. И женщине, чей запах сохранился в памяти. О собственной то ли слабости, то ли силе. О том, до чего не хотелось отпускать ее.
Сердце мучительно сжималось. И беспокойство не отпускало. Ни на минуту.
– Чем больше ты нервничаешь, – Дуглас налил полный кубок молока, щедро добавил свежего цветочного меда и протянул Кайдену, – тем меньше от тебя толку.
– А он вообще есть?
– Сам решай.
Молоко было сладким. И теплым. И успокоило. Немного.
– Письма пришли. От наместника, который желает немедленно встретиться с тобой…
– Даже так?
Это было странно. Сколько себя Кайден помнил, наместник не то что не желал встреч, напротив, всячески избегал их.
– Именно… и от деда твоего.
– А он?
Дед в отличие от бабушки писал редко, но всегда по делу. Дуглас молча протянул запечатанный конверт. Стоило коснуться бумаги, и пальцы укололо искрой. Стало быть, и вправду что-то важное.
Чтение заставило Кайдена нахмуриться.
Он снова налил молока и перечитал дважды. Молча протянул бумагу Дугласу, который так же молча ее принял. Скользнул взглядом по строкам. Хмыкнул:
– Надо же… до чего интересно.
Интересно.
Кайден устроился на подоконнике. Облюбованный в незапамятные времена, тот успел несколько покоситься, поправиться, приобрести характерный лоск отполированного дерева. Очень старательно отполированного.
– Стало быть, уже год никто не имел чести видеть почтенного лорда Терринтона, – Дуглас устроился на стуле. – Дела он ведет через поверенного…
Нового поверенного, а вот куда делся старый, деду выяснить не удалось.
– И дела эти были весьма успешны.
Дуглас потер подбородок:
– Совпадает?
Кайден коснулся теплого стекла. Он не любил, когда люди исчезали. Это казалось вызовом.
– Незадолго до исчезновения появляется то самое ходатайство. А еще в столицу прибывает одна молодая вдова…
Которая обращается к одному весьма почтенному ювелиру с просьбой оценить комплект драгоценностей. Ожерелье, браслеты и подвески из желтых алмазов.
– И сопровождает ее некий господин Харли, доверенное лицо мистера Нэшби…
Человек довольно известный в узких кругах в отличие от того же мистера Нэшби, о котором слышали многие, но вот, как выяснилось, найти кого-то, кто был бы знаком с ним лично, не вышло.
Драгоценности приобрел лорд Годдард для своей дочери, которая вот-вот станет королевой, а это обязывает…
Кайден потер глаза.
– Ее надо спрятать, – сказал он в пустоту. – Кажется, мы все-таки вляпались в политику.
И Дуглас кивнул:
– Поедешь?
– К наместнику? Куда мне деваться. Я ведь верный пес короны, – Кайден оскалился, и в стекле отразилось перекошенное его лицо.
У наместника приняли сразу. И весьма спешно. И сам он, обычно спокойный, был безудержно суетлив. Он то взмахивал руками, и манжеты разлетались, обнажая тощеватые запястья, то принимался теребить пышный, по французской моде, воротник, то парик щупал, словно проверяя, на месте ли тот.
А вот говорил о погоде. Лугах. Овцах, которые в этом году хороший приплод дали. О торговле и кораблях, о делах многочисленных, казавшихся важными с первого взгляда, но на второй – совершенно пустых.
– Что не так? – Кайден не выдержал первым.
Отставил хрупкую чашечку и стол отодвинул, раз уж он разделял Кайдена и этого бестолкового человека, который замер испуганно.
– Вы сами позвали меня.
– Позвал, – из рукава появился кружевной платок. – Видят боги… я не всегда вас понимал, но вместе с тем с вами жилось куда спокойнее, чем с вашим предшественником. При всей вашей варварской дикости вы на редкость предсказуемы. Да и торговля вздохнула с облегчением. Простонародье вовсе вас любит. Разбойники и им докучали, да… и мне бы не хотелось, весьма не хотелось, чтобы вы пострадали.
– Как? – Страдать Кайден не собирался.
– Не знаю. Как-нибудь… до меня дошли слухи… понимаете, просто слухи, но от людей проверенных, знающих… в столице неспокойно. И канцлер изволит гневаться. На вас.
– С чего бы?
– Не знаю. Но настоятельно рекомендовал бы узнать и найти способ договориться с этим человеком. Он опасен. Очень и очень опасен. Его влияние на его величество сложно недооценить, да…
Платок коснулся лба, стирая и пот, и пудру.
– Мне будет жаль, если вас не станет.
– Мне тоже, – совершенно искренне ответил Кайден и, спохватившись, поинтересовался: – Скажите, к вам в последнее время не обращались с просьбами по поводу старого поместья? Того, что рядом с моим?
– А какое… хотя… неважно, – наместник поднялся. – А ведь и вправду. Обращались. С просьбой… принять некую девицу. Оказать ей помощь, если понадобится, только никаких девиц не было.
Или их не заметили. Обеих.
– Не было никаких девиц, – повторил он не слишком уверенно. Нахмурился. Потрогал переносицу. И добавил: – Кажется, не было… проклятие…
Не проклятие, скорее морок.
– Позволите? – Кайден, преодолев брезгливость, коснулся напудренного виска. След чужой силы стремительно таял, и наместник, кажется, чувствовал это. Вот скривился. Прижал к носу свой платочек. Сделал глубокий вдох и совсем иным, деловитым, тоном поинтересовался:
– Что со мной?
– Ничего серьезного, – Кайден руки убрал, ибо след был слишком слабым, чтобы обратить на него внимание. – А вы не могли бы попросить секретаря, чтобы нашел письмо?
– Письмо?
– То письмо, в котором вас просили позаботиться о девице.
– Девице? – легкое недоумение тотчас сменилось недовольной гримасой. – Безусловно. Одну минуту…
Колокольчик в его руке зазвенел, и от звона этого лорд Тирби скривился, верно, ныне громкие звуки причиняли ему боль. Впрочем, это не помешало ему отдать распоряжения. А когда за секретарем закрылась дверь, наместник поинтересовался:
– Вы, случайно, не знаете, кто мне этот подарок… устроил? – Он крутанул пальцем у виска.
– Так не скажу. Думаю, кто-то в достаточной мере близкий, – Кайден вернулся в свое креслице, откуда открывался весьма неплохой вид на балкон.
Золотистые шторы. Легкие занавеси. Горшки с цветами, которым в этих горшках тесно и которые хотели бы оказаться на свободе, не понимая, что выжить там куда сложнее, чем им кажется.
– Кровь? – Наместник отряхнулся и, стянув парик, швырнул его в угол.
– Не думаю. Связь на крови куда тяжелее. Скорее элементарный морок. Слабый… просьба явно исходила от человека, не слишком важного. И посторонняя девица вряд ли так сильно вас беспокоила. Достаточно было слегка подтолкнуть память… – Кайден развел руками.
А наместник достал из-под стола плоскую серебряную флягу, к горлышку которой приложился.
– Проклятие, – сказал он сипловато, и голос этот надломленный, и вид нынешний, совершенно не соответствующий высокому образу, который так старательно поддерживался прежде, явственно демонстрировали если не доверие к Кайдену, то все же некую степень расположения. – Дважды проклятие… а ведь у меня амулеты есть.
Он сунул руку под кружево воротника и вытащил простенький, но весьма надежный амулет.
– А вы всегда его…
– Почти, – наместник слегка покраснел. – Бывают… некоторые ситуации.
– Любовница?
– Не вслух же, – произнес лорд Тирби с некоторым упреком. – Одна… весьма достойная дама выказала ко мне свою расположенность. Но это не она… не может быть она… зачем ей?
– Понятия не имею. – Женские мотивы оставались для Кайдена загадкой. – Кто знает, что вы… наносите визиты?
Пожатие плечами. И снова фляга. Вздох. Наместник встал у двери, ведущей на балкон:
– Кучер. Секретарь… он порой сопровождает.
– Даже так?
– Достойный молодой человек… определенно достойный… очень достойный, – он рванул шейный платок, а Кайден поднялся, уже зная, что опоздал.
За дверью было пусто. Тихо. Настолько тихо, что было слышно, как стучит о стекло толстая зеленая муха. И звук этот раздражал своей неуместностью.
Кайден сделал шаг и поймал муху. Смял толстое ее тельце. Вытер ладонь о бархатную штору. Он закрыл глаза и вдохнул запах человека, еще недавно казавшегося ему ничтожным, неважным, а вот поди ж ты… запах жил на ковре. И на стенах.
Он коснулся мебели, особенно массивного секретера, пристроившегося в углу этой комнаты. Он вел Кайдена прочь, к двери.
И за дверь. К лестнице, у основания которой человек и остался. Он лежал, широко раскинув руки и задрав ноги. Кайден видел подошвы его ботинок. И задравшуюся брючину. Парик, что сбился набок. Тонкую шею. Красную лужу, что расплывалась из-под мертвеца.
– Это ведь не несчастный случай? – с какой-то обреченностью поинтересовался лорд Тирби. Он дернул воротник и сорвал его, скомкал, вымещая раздражение на кружеве, а потом и вовсе отшвырнул. Белый ком упал рядом. А лорд повторил: – Определенно это не несчастный случай.