Николь сделала вид, что не слышит.
Сторожи деньги, — сказала она Наташе, собирая их и кладя в сейф.
Засунув ключ в потайной карман, она двинулась к домику портового начальства — следующая часть плана Шатле. Это был риск, но зато приятно было смотреть, как его люди тащат ее ящики по бечевнику мимо шлюзов. Поскольку ниже шлюзов стоит баржа, в этот день в Амстердам пойдет только ее груз. Благодаря отрезанной лебедке ворот шлюза и ждущей ниже шлюзов барже, которую Шатле ей организовал, у Моэта абсолютно нет шансов сделать то же самое.
Она порадовалась, что из осторожности так надежно все запаковала, что ни одна бутылка не звякнет, и что написала на ящиках «кофе». Сколько бы она денег ни предложила, работники не стали бы отгружать ее товар, если бы знали, что рискуют свободой, перетаскивая запрещенное шампанское. Так что лучше пусть не знают.
Выпрямив спину, она постучала в дверь домика, стоящего рядом с баржей Моэта.
Таможенник загасил сигарету и поправил шапку.
— Рановато для визита дамы, — сказал он, выходя наружу и закрывая за собой дверь. — Мы откроемся через час, тогда и приходите.
— У меня есть сведения, относящиеся к этому грузу, — сказала Николь, показывая на баржу Моэта.
— Прямо сейчас? — спросил таможенник.
— Может, позволите мне войти?
— Говорите, что хотите сказать, — велел таможенник, не сходя с места.
— Речь идет о преступлении.
— Да неужто? — он кивнул, как бы приглашая ее продолжать.
— На этой барже запрещенный груз, — сообщила Николь.
Через окно ей было видно, что в домике таможни кто-то есть.
— И какой же?
— Шампанское. Направляется в Россию. Если об этом станет известно, вы потеряете работу, так что я решила, что вам стоит это знать.
Выражение лица таможенника изменилось.
— Понимаю. Ладно, почему бы вам не зайти?
Довольная Николь последовала за ним, но он резко захлопнул за ней дверь. За столом таможенника сидел Жан-Реми Моэт.
— Здесь весьма небезопасно, моя милая, — сказал он, увидев, как у нее от ярости раздуваются ноздри. — Я обещал вашему отцу, что доставлю вас домой в целости и сохранности. Кажется, Валентин сменил сторону — но кто может его обвинить, что он поспешил на помощь очаровательной даме, оказавшейся в беде? Он человек сложный, но бессердечный — его сердце уничтожила революция. Так что будьте весьма осторожны с вашим новым знакомым. Однако, как вы можете видеть, у меня везде есть друзья, и я никогда не складываю все яйца в одну корзину. Наличие запасного плана всегда окупается.
Моэт и таможенник, довольные друг другом, обменялись поклонами.
Николь повернулась и хотела выбежать, но таможенник повернул ключ в замке.
— Какого черта?! — воскликнула она.
— Прошу прощения. Мне нужно, чтобы мой корабль вышел в путь раньше вашего, — ответил Моэт. — Вам стоит успокоиться и не пытаться мне помешать. Что плохого может случиться? Теперь вы наконец должны понять, что это не женское занятие. Первое правило деловой жизни состоит в том, что она для мужчин. Деньги, власть, конкуренция, кто-кого-сожрет, и выхода из этого нет.
— Вы наглый, лживый, бесчестный грабитель!
— Разве вы не собирались оставить меня на мели, экспортируя в землю обетованную собственное шампанское? Второе правило деловой жизни: на каждый предмет нужно смотреть с разных точек зрения.
Он был так самодоволен, что можно было взбеситься.
— Ладно, вам на меня наплевать, но есть же Наташа? Ее мать умирает, и она должна к ней попасть, пока не поздно. Жан-Реми, почему мы оба не можем торговать с Россией?
— Похоже, вы обмануты дважды. Много лет назад я помогал Наташе заверить документы о смерти ее матери. Она попросила меня о помощи, поскольку я в то время был мэром.
Он отвернулся к окну, барабаня пальцами по стеклу, пока до нее доходил смысл услышанного. Милая, умная Наташа более чем заслужила прощение за свой разрыв с Николь после смерти Франсуа. Она подарила ей причину и смысл, чтобы жить дальше.
— Я думаю, что примерно часа хватит, — продолжал Моэт. — Понимаю, что вы не захотите возвращаться в Реймс со мной, но такое решение было бы желательно. Через час вы будете свободны, но пока что я вас должен задержать — для надежности. Надеюсь, когда-нибудь вы поймете, что я действую исключительно в ваших интересах.
— Я бы предпочла утонуть здесь, чем умереть с тоски в гостиных.
— Боюсь, что у вас нет выбора. Таков естественный порядок вещей. — Жан-Реми вложил в руку таможенника большую золотую монету и вышел.
Карманные часы Николь прозвонили полчаса, потом час. Она продолжала ходить по комнате. Денег больше не было, и шансов тоже.
Снаружи светало, начиналось хмурое утро, бежало время, и каждая минута наполняла ее досадой и яростью. Она заколотила в окно, но таможенник ее оттащил и силой посадил на стул.
— Взбесились вы, что ли? — спросил он. — Сидите тихо, а то придется вас связать.
За стеной таскали грузы, подводили суда, готовясь к дневным трудам. Возле баржи Моэта сновали моряки — наверняка хотели перегрузиться на ее баржу, стоящую за шлюзами. Глаза Николь застилали ярость и отчаяние, но в то же время она заметила, что там происходило что-то непонятное. Люди не несли груз по бечевнику вдоль шлюзов, а с охапками бутылок убегали в поле. Какой-то человек на них орал и пытался остановить. Она прищурилась, всмотрелась и ахнула. Жана-Реми, в наручниках, задержал человек в мундире таможенника.
— Putain, bordel de merde! Воры! Я вас всех и каждого запомнил!
— Да у него характер похуже вашего, — рассмеялся таможенник. Он встал, отпер дверь и распахнул ее широким жестом. — Вы свободны. Шампанское мсье Моэта пошло по рукам. Но это даже к лучшему — дойди оно до порта, там его вылили бы, как предмет незаконного экспорта.
Таможенник подал Николь белое перо, перевязанное узкой красной ленточкой.
— Она сказала, что вы поймете. Кажется, у вас есть друзья где-то на самом верху.
Как же можно было сомневаться в своей умной и красивой подруге! Тереза любила загадывать загадки, но здесь разгадка очевидна. Во всяком случае, есть человек (кроме нее самой), на которого можно положиться.
Таможенник поклонился:
— Примите извинения за этот спектакль, но вы были приманкой в нашей западне. Мадам Тальен предупредила нас заранее, и мы вас ждали всю неделю. Счастливого пути вам и вашему грузу кофе, мадам.
Когда Николь шла к своей барже по бечевнику, яркое солнце освещало следующую точку ее путешествия. Голова закружилась от чувства сладостной свободы, смешанной с хладнокровной местью, когда она проходила мимо Моэта, который грозил перепуганному жандарму заступничеством своего высокого покровителя — Наполеона.
— Третье правило деловой жизни, — сказала ему на ходу Николь, направляясь к собственному грузу. — Важно не что ты знаешь, а кого ты знаешь.
Шатле расцеловал ее в обе щеки и помог подняться на баржу, стоящую ниже шлюзов.
— Куда вы теперь?! — крикнула она ему, когда погонщик тронул тяжеловозов.
— Домой, — ответил он. — Вернусь в родной город. Взгляну в глаза прошлому и, быть может, найду в себе силы начать строить будущее. Или хотя бы горевать и помнить моих такими, какими они были. А вы не сдавайтесь! Пусть у вас все получится — ради вашей маленькой дочери и… в память о моей.
Глава одиннадцатаяСАМЫЙ ДЕРЗКИЙ ВИНОДЕЛ ФРАНЦИИ
Март 1806 года
Ничего прекраснее Амстердама Николь не видела в своей жизни! Баржа плыла по окраинам, где толпились дома — высокие, ярко раскрашенные и изящные, как мелки в коробке художника. Девушки-затворницы глядели из больших окон, поджидая своих суженых, и солнечные блики канала играли у них на лицах. Да и у самой Николь было обласканное солнцем лицо и груз жидкого золота в трюме. Наташа улыбалась и махала рукой детям, бегущим вровень с баржей и строящим рожи. На бечевник выходили торговцы прямо из своих дверей, яркими пятнами расцветали клумбы, блестели трепещущие рыбы в руках у торговок, и салютовали проплывающей барже старики.
Когда баржа по каналу вошла в порт, часы на церкви моряков показывали ровно одиннадцать тридцать утра. Не теряя ни минуты, лоцман пошел искать людей для разгрузки, а Николь достала инструкции капитана Йоханнеса.
Запомнив дорогу, она быстро двинулась вдоль набережной, чувствуя себя самым дерзким, самым хитрым виноделом во всей Франции. Корабли казались шикарными, их выпуклые носы поднимались из воды как замки. Женщины чинили сети, булыжники мостовой стали скользкими от серебристой чешуи, а порывистый ветерок обещал приключения.
Николь поискала глазами название корабля — «Де Долфейн» — и не увидела. Адо отплытия оставалось всего три часа, так что надо было найти капитана как можно скорее, чтобы люди могли начать погрузку. В порту полно воров, и один хороший удар ножом по веревкам будет означать приговор ее шампанскому.
При таком количестве судов на воде людей было на удивление мало. Капитан послал Николь подробные указания, как добраться до корабля, но вокруг она не увидела ничего похожего на эти описания. Некого было спросить о правильном направлении, да если бы и был кто-нибудь, Николь не хотела привлекать к себе внимание. Она снова вытащила из кармана инструкции и, стараясь не выглядеть иностранкой, стала аккуратно осматриваться, ища знак таможни.
Солнце справа — значит, она идет на восток. К счастью, точно как в инструкциях, перед ней появилась вывеска Douane[42] большими золотыми буквами на стене склада. Дальше поворот направо в переулок, смотреть вперед, не обращая внимания на компанию докеров, с любопытством глазеющих на нее, и вот оно — неожиданно низкий черный дверной проем, а по бокам — немытые окна. Прищурившись, Николь прочла на табличке: «Капитан Йоханнес де Врис» и резко, уверенно постучалась. Успех близок.
Ответа не последовало. Она повторила попытку и на этот раз услышала медленно приближающееся шарканье. Дверь чуть приоткрылась, и в щелке показалось лицо старой дамы.