Я решила остаться неподалеку и понаблюдать за пакетом. Тем самым я нарушила самое главное правило. Я не знала, как буду объясняться перед шефом, но решила подумать об этом позже, понимая, что другого выхода у меня нет.
Свернув с тропинки, я нашла укромное место для наблюдения — большой куст без колючек. Я залезла под низкие ветви и села на колени, гадая, сколько смогу просидеть в такой позе и когда появится Тригон. Стараясь замаскироваться и пригнуться как можно ниже, я зарылась в сухую листву. Ноги ныли, и я понимала, что заснуть я точно не рискую.
Меня одолевали сомнения. Если Тригон увидит меня, он решит, что я из КГБ и сижу в засаде, чтобы поймать его с поличным, когда он поднимет оставленный ЦРУ пакет. Я понимала, что в таком случае вся миссия обернется провалом. Напуганный, он, скорее всего, больше никогда не рискнет совершить обмен. Мое решение окажется ошибкой, и оправдаться в офисе я не смогу. Возможно, оно станет моим последним решением в Москве, ведь информация Тригона слишком важна для американского правительства, которое хочет заранее знать позицию Советского Союза по ряду вопросов.
Прошел час. Я старалась дышать медленно и ровно, но чувствовала напряжение в груди. Когда я начала бояться, что на меня нападут невидимые звери, в паре метров от меня раздался шорох сухих листьев. Мимо прошел мужчина с большим портфелем. Это был Тригон.
Я видела, как он подошел к столбу и поставил на землю свой европейский портфель. Открыв его, он наклонился. Со своей позиции я не видела, что именно он делает, но решила, что он кладет к столбу свой молочный пакет, а затем забирает полено. Он закрыл портфель. Не теряя ни секунды, он развернулся и быстро прошел мимо меня на тропинку. Когда его шаги стихли, я наконец смогла снова вдохнуть.
Мне не верилось, что все случилось так просто. Он появился рядом и тотчас исчез. Я выждала десять минут, прокручивая в голове те пятнадцать, от силы тридцать секунд, которые занял обмен пакетов. Все получилось. Он меня не заметил. Я узнала его, хотя никогда не была так близко к нему.
Можно было выбираться из засады. Сначала мои ноги отказывались двигаться. Я медленно поднялась, осматриваясь и вдыхая свежий ночной воздух. К счастью, все это происходило под покровом темноты.
Я быстро подошла к фонарю и забрала смятый молочный пакет. Он был замаскирован как обычно: измазан горчицей, которая стекала по краям, делая его непривлекательным для тех, кто мог бы позариться на него в ином случае. Быстро сунув его в целлофановый пакет, я закрыла сумочку и вышла из парка.
По дороге домой у меня в голове крутились вопросы. Кто такая Хвостатая? Почему она была с ним? Как он объяснил ей, почему оставляет ее одну в машине и отправляется в парк с портфелем в 22:00? Но больше всего меня интересовало, что ей известно.
Когда я добралась до дома, я ощущала себя вконец вымотанной. Не без труда я переоделась во фланелевую ночную рубашку. Положив сумочку возле подушки и обмотав ремешок вокруг руки, я заснула. Проснулась я рано. Потянувшись и почувствовав, что сумочка по-прежнему рядом, я поняла, что случившееся прошлым вечером — правда, а не кошмарный сон.
Утром в офисе я рассказала, как прошла операция, и мы обсудили рапорт Джека о встрече с Тригоном в августе. Мы вспомнили, что Тригон тогда волновался, потел и нервно озирался по сторонам. Возможно, он просто опасался за свою безопасность, находясь в компании известного офицера ЦРУ. А возможно, эту встречу подстроили в КГБ. Что, если он переживал, что Джек заметит его куратора из КГБ, который прятался в парке во время этой личной встречи? Теперь, когда на сцену вышла Хвостатая, мы не знали наверняка, как обстоят дела в нашей опасной игре.
Как выяснилось впоследствии, самым главным тем вечером оказалось то, что я удостоверилась, что Тригон забрал наш пакет. Зная, как развивались события дальше, я не сомневаюсь, что это сыграло решающую роль.
К нашему огромному сожалению, молочный пакет оказался пуст, что я заподозрила еще в тот момент, когда ощутила его невесомость. Мы решили, что в августе, лично встретившись с Джеком, Тригон передал ему все документы, которые успел собрать. Нас не могло не радовать, что после этого обмена в “Лесу” Тригон вернулся в дело, получив новый график доставок. Теперь у него снова были и миниатюрный фотоаппарат, и ручка с ядом. Другие оперативники шутили, что я ревную его к Хвостатой. Смеясь вместе с ними, я все же подчеркивала, что Тригон верен мне, а ее привез с собой, чтобы объяснить, почему ему вдруг захотелось погулять в столь поздний час.
Мы продолжили гадать, зачем Хвостатая была в “Лесу”, когда связались с отделом СССР в штаб-квартире. Возглавивший его Джек всячески старался поддержать нас, пока мы бились над вопросами, которые оставались без ответа. Не желая отступать от намеченного графика, мы готовились получить следующий пакет от Тригона в октябре, а в ответный пакет включить сообщение, подчеркнув, как важно, чтобы он приходил на объекты один.
В октябре Тригон должен был доставить нам пакет на Ленинских горах. Мы нашли подходящее место, чтобы сделать закладку под наблюдением. Увидев машину Тригона на “Парковке” в 19:00, офицер ЦРУ тем же вечером отправился на объект. Высокие деревья в парке на Ленинских горах отбрасывали густые тени, которые служили ему прикрытием.
Приблизившись к месту закладки в небольшой лощине, оперативник опешил: там лежало полено, которое мы передали Тригону в прошлый раз в “Лесу”. Судя по всему, Тригону удалось заново упаковать его, положить внутрь пленку и записку, а затем закрыть тайник и обклеить место стыка с крышкой землей и листьями — ровно так, как это делал Нил. Оперативник сообщил, что полено прекрасно вписывалось в окружающий ландшафт и не привлекало к себе внимание в темноте среди листвы и деревьев. Тригон был умен и догадался снова использовать полено в идеальном месте. Именно таких действий мы от него и ожидали.
На следующее утро Нил осторожно открыл тайник. Среди миниатюрных кассет нашлась одна катушка 35-миллиметровой пленки, на которую Тригон сфотографировал личное письмо. Он сообщал, что испытывает проблемы со здоровьем: его терзает бессонница, у него выпадают волосы и болит в груди. Он попросил прояснить, какие именно документы нас интересуют. Его явно мучила необходимость вести двойную жизнь. В штаб-квартире нам порекомендовали помочь ему поправить здоровье, включив в декабрьский пакет мультивитамины и какое-нибудь слабое успокоительное.
Аналитик из штаб-квартиры изучил документы, которые Тригон сфотографировал на миниатюрную камеру. К счастью, не изменились ни типы документов, ни качество съемки. Техник из штаб-квартиры, который всегда проявлял его миниатюрные пленки, сказал, что техника соответствует той, что наблюдалась в предыдущих пакетах. В таких оценках мы полагались на штаб-квартиру, потому что ни разу сами не видели проявленную миниатюрную пленку.
В декабре Нил наполнил небольшое полено таблетками, которые, по мнению медиков из штаб-квартиры, могли помочь Тригону поправить здоровье. Как и раньше, я принесла его в “Лес”, где все было засыпано снегом. Полено упало в тень от фонарного столба. Сделав закладку, я решила пойти дальше вперед, вместо того чтобы возвращаться той же дорогой. После прошлого обмена, когда Тригон появился на месте с Хвостатой, я не знала точно, где он ставит машину, ведь он вошел в парк с неожиданной стороны. Мне не хотелось рисковать случайной встречей с ним, а потому я пошла дальше, в сторону высоких многоквартирных домов на Кутузовском проспекте. Я отошла на достаточное расстояние, вернулась обратно по другой стороне проспекта, а затем повторила свой маневр еще раз. Пока я гуляла, мои следы успело замести снегом. Через час я решила, что Тригон уже забрал свой пакет и ушел.
В парке было тихо. Когда на земле лежит снег, мир замолкает — точно так же стихают все звуки, когда надеваешь шумоподавляющие наушники. К счастью, снегопад прекратился, иначе я бы уже была похожа на ходячего снеговика. Поднявшись по тропинке на другой стороне улицы, я подошла к нужному фонарю. Почти не замедляя шага, я поравнялась с ним, прислушиваясь и оглядываясь, чтобы удостовериться, что рядом никого нет.
Убедившись, что я одна, я увидела смятый молочный пакет, на этот раз накрытый темной промасленной тряпкой. Наклонившись, я поместила все это в небольшой черный пакет, который держала в сумочке, вышла на тенистую тропинку и направилась к выходу из парка. Волна адреналина, накрывшая меня, когда я забирала пакет, уже схлынула, и я почувствовала, что замерзла и устала. Мне хотелось домой, но отдохнуть можно было лишь в метро, а до него еще нужно было дойти. На улице никого не было. Когда я вышла из пустынного метро, я по привычке вернулась к машине другим путем. Наконец сев за руль, я заблокировала дверь и с облегчением выдохнула. Я выбилась из сил. Мне пора было лежать в кровати под одеялом. По крайней мере, эта операция обошлась без сюрпризов.
Но молочный пакет опять был пуст. Хотя мы надеялись получить миниатюрные кассеты с текущими сведениями, мы были довольны, что Тригон передал нам пакет. Может, витамины и слабые успокоительные помогут ему расслабиться, восстановить силы и обрести душевный покой. Мы старались не унывать, убеждая себя, что с Тригоном все в порядке, но при этом волновались за него.
Глава 11. Опасения за Тригона
Зима 1977 года была очень холодной. В январе и феврале температура часто опускалась до минус 30–40 градусов Цельсия. В свободное время в выходные я каталась на лыжах в густых лесах вокруг Москвы. Ясные дни делали московские зимы терпимыми. Часто я каталась на лыжах вместе со своей подругой Эллен, и нам было хорошо вместе, потому что у нас был примерно одинаковый уровень подготовки. Мы хохотали от души, когда одна из нас падала или беспомощно съезжала с лыжни. Стараясь до полудня выехать из березового леса, мы возвращались ко мне в квартиру, потому что зимой дни были короткими. В такие ясные зимние дни солнце появлялось на горизонте около 9:00, описывало низкую дугу по синему небу и скрывалось из виду к 15:30.