Игорь даже не заметил, как перестал допускать мысль о том, что когда Максим будет школьником, то Айджи не будет рядом. А ведь изначально собирался взять няню только до того времени, как Майя пойдет в детский сад.
«Ну так она же сначала на полдня пойдет, да и Максиму с уроками надо будет помогать. Нет-нет, тут и думать нечего» – уговаривал он себя и оставался очень удовлетворен тем, что сильно уговаривать-то и не приходилось.
Каждый день наедине с детьми приносил новые и новые впечатления. Снова росла гора грязного белья. Снова хотелось обратиться за помощью к теще. Но все тяготы были не такими уж и тягостными. Максим на приеме у психиатра рассказывал, что мама не может больше ходить к нему из больницы на небе, потому что там много дел. Майя начала ползать и стоять у опоры. Игорь старательно вписал на обратной стороне фотографии «Майе 10 мес. Стоит у кровати. Мамины глаза».
Поездка сорвалась из-за работы Андрея, но Игорь был и рад. Мысль о путешествии с десятимесячной Майей приводила в ужас. Несмотря на сорвавшиеся планы, отец действительно старался изо всех сил и каждую свободную минуту проводил с новопреобретенной семьей. Он даже временно перебрался в квартиру Игоря и занял диван в гостиной. Майя, которая сначала дедушку не подпускала к себе и за пушечный выстрел, со временем не только привыкла к нему, но и привязалась. У них появились свои ритуалы и теперь только дедушка Андрей мог за три минуты успокоить Майю в любой степени истерики.
И во всей этой идиллии Игорю до дрожи в сердце не хватало его маленькой круглолицей няни. После того, как самолет сел в аэропорту Бишкека, Айджи крайне редко и неохотно выходила на связь. Всего один раз Игорь смог до нее дозвонится, но разговор вышел короткий и скомканный, а на смс девушка могла не отвечать по несколько дней. К середине сентября Игорь стал переживать. Билеты обратно были куплены еще в Москве, но может что-то случилось, кто-то повлиял и теперь Айджи вообще не хочет возвращаться?
Глава 23
Между стройными рядами памятников гулял ветер. Облака сплошной пеленой затянули небо, не обещая ни дождя, ни солнца. Андрей остался с детьми. Теперь Игорь не волновался и полностью доверял отцу. Могилка Нелли стояла ухоженная, на широкой каменной плите лежали свежие цветы. Памятник высился над могильной плитой и резал глаза жестокой, серой надписью «Хорошкова Нелли Петровна 14.09.1990 – 05.11.2020».
– Не злись на меня, – Игорь провел рукой по фотографии мертвой жены. – Я не мог приехать вчера. Тогда встретился бы с твоим отцом, а это опять закончилось бы дракой.
Черно-белая Нелли в овальной рамке смотрела грустно и даже тоскливо. Она не осуждала, но такие глубокие голубые глаза при жизни теперь смотрели на унылый мир кладбища лишь серым подобием того, что было при жизни. И от этого тоска ее взгляда была почти осязаема.
– Даже мысль о том, что бы отнять Максима мне кажется непростительной, понимаешь? – с этими словами Игорь присел на край каменной плиты.
«Навсегда в наших сердцах. Родители, муж и дети» – гласила еще одна надпись.
– И я даже думать не хочу о том, что ты правда не хотела рожать Майю. Уверен, он врет, – Игорь откупорил бутылку красного вина. – Но я пришел поговорить не о твоем отце. Я хочу признаться, что влюбился. Думал, что никогда после тебя не смогу никого полюбить. А тут представляешь… няня. Я рассказывал о ней… В голове знаешь, что вертится? Пушкина строчки «год прошел как сон пустой, царь женился на другой». Больше ни строчки не помню. Но не о Пушкине сейчас. Об Айджи. Она не отвечает на сообщения. Но даже не это важно. Она мне нравится. Она нравится нашим детям. Как думаешь, ты сможешь меня простить за то, что я чувствую?
Нелли смотрела все с той же тоской, как будто жалела мужа. Ее взгляд будто бы прощал, но легче не становилось. Игорь отпил еще вина прямо из горлышка.
– Как будто я предаю тебя. А я бы и не хотел предавать. Я бы и не хотел чувствовать к ней ничего. Но она так Майю берет на ручки, так мурчит с ней. Прям как будто они родные. И надевает это платье голубое и ножки ее так… ну ты знаешь эти ваши женские штучки…
Нелли на фотографии продолжала печально слушать излияния мужа. Молча принимала правду и молча слушала о его решениях признаться няне сразу, как та вернется домой.
Бутылка пустела и по мере того, как в ней заканчивалось вино, Нелли была все менее грустной и все более понимающей. Игорь долго сидел на холодной каменной плите и рассказывал жене о детях, об отце, о няне и о себе. Когда он наконец решил уходить, в плотной завесе облаков образовалась прореха и солнце осветило небольшой участок земли – как раз где стоял памятник Нелли. Ее серые глаза блеснули в свете солнца и простили живому мужу все его чувства к живой женщине.
«Здравствуйте! Завтра самолет! Вы сможете меня встретить?!?!?!» – написала няня накануне вылета в своей обычной манере. И могло бы показаться, что девушка слишком эмоциональна, но для Айджи восклицательные значили что-то вроде эмодзи для всех остальных – выражение эмоций и даже вежливости.
«Здравствуй, Айджи! Конечно встречу! Напомни, во сколько у тебя самолёт?» – а вот про Игоря нельзя было сказать того же. Каждый его восклицательный знак скрывал улыбку, легкое дрожание сердца и потные ладошки. И конечно он помнил и во сколько самолет, и номер рейса. Но уж очень хотелось придать себе хоть немного важности.
«Нелли, ты ведь одобряешь меня?» – крутилась где-то в районе затылка мысль. Было стыдно за свои чувства к юной девушке даже после исповеди на могиле жены.
Ответ снова запаздывал, и Игорь не находил себе места. Лишь через сорок три минуты телефон снова пробренчал с заветным сообщением. Айджи благодарила, сообщала время прилета и номер рейса.
И хорошо, что она не видела, как Игорь собирался ее встречать. Иначе не смогла бы удержаться от смеха. От волнения и даже страха от предстоящей встречи он не мог найти себе пятый угол.
– Успокойся, она будет рада тебе не меньше, чем ты ей, – Андрей, с внучкой на руках, пытался хоть немного успокоить сына, но любые слова пролетали по комнате, не касаясь ушей Игоря.
– Ага, она месяц там была, может встретила свою школьную любовь? Или просто кого-то повстречала? – как будто продолжая разговор сам с собой говорил Игорь.
Он ходил по гостиной и то пил кофе, то включал и выключал телевизор, то пытался забрать дочь, но Майя тут же начинала вопить.
– Чувствует, что ты не в своей тарелке, вот и реагирует, – назидательным тоном констатировал Андрей.
До прилета оставалось еще много времени, но Игорь не выдержал, вызвал такси.
– Мало ли пробки соберутся. Еще в цветочный надо, – оправдывался он, но отец не осуждал. – Ты заберешь Макса и поедете к тебе, да ведь? Я Макса тыщу раз предупредил.
– Езжай конечно, ни о чем не волнуйся.
– Ты не понимаешь, с тех пор как его в приют забрали каждая ночевка вне дома превращается в испытание, даже не знаю как ты один с двумя управишься… Зря я это затеял, зря. Сначала д…
Андрей на дал ему закончить и дал сыну легкую оплеуху.
– Все не зря! Успокойся уже и езжай! Макс меня обожает, Майя тоже. Мы тут месяц с тобой какого черта с детьми нянькались? Иди вперед!
Тон у Андрея был раздраженный и даже несколько гневливый, поэтому, чтобы не сбить весь настрой и не испортить вечер, Игорь быстро закончил сборы и убежал на лестничную площадку. И как раз вовремя – такси уже приехало и ожидало у подъезда.
Дорога в аэропорт только показалась долгой и утомительной, но пробок не было и уже через час Игорь стоял в зоне прилета международных авиарейсов. Началось самое томительное ожидание – весь предыдущий месяц прошел быстрее, чем последние пятнадцать минут. Из дверей, отделяющих зеленый коридор и встречающий прошло уже тридцать мужчин, пятьдесят женщин, восемь детей, из них только четыре семейные пары, две пожилые пары и еще одна девушка с собачкой. Игорь старательно высчитывал и пытался отвлечься на людей, не сбиться в счете и таким способом унять дрожь в руках.
В очередной раз разъехались двери и за стеклянной стенкой вывалилась толпа особенно загорелых плосколицых гостей нашей страны. В этой толпе были и широкобедрые дамы с обвязанными цветастыми платками головами, и морщинистые исхудалые мужчины в спортивных костюмах, но не имеющие никакого отношения к спорту. Несколько ребятишек подскакивали так высоко, что напоминали блох, матери пытались их выловить и усадить на огромные баулы вещей, но все было без толку. И среди всей этой вакханалии лиц мелькнуло такое знакомое, родное, молоденькое и круглое личико Айджи. Мелькнуло и скрылось за спинами более высоких мужчин и более широких женщин, но потом вынырнуло из людского потока и так широко и ясно заулыбалось, что весь аэропорт стал немного светлее.
Айджи мгновенно нашла взглядом Игоря и заторопилась обогнать сразу всех. Ей на пятки наступал ее же чемодан, ей мешали мужчины, женщины и ребятишки-блошки. Но Айджи пробиралась сквозь несущую ее толпу и как только она оказалась на свободе, нырнула в теплые объятья Игоря. Повинуясь душевному порыву, она встала на носочки, как бы давая зеленый свет желанию поцеловать ее. Игорь не стал ждать еще намеков, он крепко обнял ее и жадно прижался своими губами к ее губам.
Этот поцелуй был совсем другим, не таким, как первый, вырвавшийся после болезни на их губы непрошенным гостем. В этот раз долгий поцелуй был обстоятельным хозяином положения. Его ждали, о нем волновались.
Маленькая Айджи растекалась в руках Игоря. Ее мягкие губки прижимались настойчиво и горячо, не оставляя никаких сомнений в том, что и она скучала, волновалась и ждала встречи.
С трудом Игорь оторвался от нее и спросил:
– Ну что, поехали?
Ее круглое личико, загорелое до цвета темного дерева трепетно улыбалось. На нем темной дорожкой по щекам и носику рассыпались веснушки. Игорь и не замечал их раньше. А может их и не было и появились они только когда Айджи загорела.