— Биоинженерия, — повторил Найтхаук. — Вы хотите меня клонировать?
— Только с вашего разрешения.
— Когда я погрузился в Глубокий Сон, мне сказали, что я проживу от силы месяц. Разве мне дождаться, пока мой клон вырастет и станет мужчиной? И почему вы думаете, что правительство Солио II будет ждать двадцать или тридцать лет?
— Вы меня не поняли, мистер Найтхаук, — покачал головой Эган. — Мы более не выращиваем клон от младенчества до зрелости. В последние двадцать лет разработана методика создания клона любого возраста, от шестидесяти минут до шестидесяти лет. Мы предполагаем создать двадцатитрехлетнего Джефферсона Найтхаука, вашу молодую версию в самом расцвете сил.
— Он будет болен?
— Если мы сегодня возьмем клетку вашего тела, то да. Но в музее на Биндере Х хранится нож, которым вас ранили в молодости. Помните этот случай?
— Я не раз получал удар ножом, — ответил Найтхаук.
— Ну разумеется, иначе и быть не могло. — Эган помялся. — Короче, мы связались с музеем и получили ответ, что нам предоставят клетки крови с лезвия. Если они и загрязнены, мы располагаем надежными методами очистки.
— Вы не ответили на мой вопрос: клон, созданный из этих клеток, будет болен?
— Вряд ли — у вас в том возрасте болезни не было. Однако он, как и вы, будет восприимчив к эплазии, и случайный контакт скорее всего приведет к возникновению болезни… точно так же, как это произошло с вами.
Найтхаук нахмурился.
— Эплазия сжирает плоть прямо с костей. Выгляжу я чудовищно. Такой болезни я не пожелаю злейшему врагу. Как же я могу заразить ею того, кто будет мне ближе сына?
— Он будет лишь вашей тенью, копией оригинала, — уточнил Диннисен. — Его единственное предназначение — сохранить вам жизнь. Иных причин для его создания просто нет.
— Взгляните на эту проблему и с другой стороны, — добавил Эган. — Если вы разрешите создать клон, возможно, вы оба доживете до того времени, когда от эплазии перестанут умирать. А без вашего разрешения один наверняка умрет, а второй даже не родится.
— С такой постановкой вопроса делать выбор куда легче, — признался Найтхаук и глубоко вдохнул. — Господи, как же я устал. Проспал, понимаешь, больше века, а сил совсем нет.
— Я это предусмотрел. — Диннисен достал карманный компьютер. — Здесь у меня копия соглашения с Солио II и разрешение на создание клона. Отпечатка вашего большого пальца вполне достаточно для того, чтобы оба документа вступили в законную силу, — адвокат улыбнулся. — А потом мы вновь отправим вас в Глубокий Сон.
— Когда будет готов мой клон? — спросил Найтхаук, пытаясь поднять руку. В конце концов Эган помог ему приложить большой палец к сканирующей пластине компьютера адвоката.
— Если мы ускорим процесс, через месяц.
— Так быстро?
— Я же говорил, в биоинженерии мы достигли впечатляющего прогресса.
Найтхаук кивнул и вновь посмотрел на доктора.
— Мне надо поесть.
— Это лишнее, — возразил Эган. — Раз юридические формальности улажены, бодрствовать вам ни к чему.
— И найдите мне кровать, — продолжил Найтхаук.
— Кажется, вы меня не слушаете, — обиделся Эган.
— Через месяц у вас будет мой здоровый двадцатитрехлетний двойник, так? — спросил Найтхаук.
— Да.
— Вы будете учить его, как убивать?
— Нет, — удивленно ответил Эган.
— Может, вы? — больной повернулся к Диннисену.
— Разумеется, нет.
— Тогда обучение мне придется взять на себя.
— Боюсь, из этого ничего не выйдет, — покачал головой Эган. — Месяц вы не протянете, а я не могу погрузить вас в Глубокий Сон и снова разбудить, когда мы изготовим клон. Процесс перехода в сон и обратно требует слишком больших затрат энергии.
— Но вы же не пошлете его на задание без соответствующей подготовки!
— Выбора у нас нет. А вы не в том состоянии, чтобы обеспечить эту подготовку.
— Да он не протянет в Пограничье и недели, — пробормотал Найтхаук. Веки его упали, язык начал заплетаться. — Вы убьете нас обоих.
Внезапно он потерял сознание.
Эган поправил простыню, посмотрел на адвоката.
— Вот какой у вас клиент. Что вы о нем думаете?
— Думаю, что предпочел бы не встречаться с ним, когда он был молод и здоров.
— Это плохо. — Повинуясь нажатию кнопки, полупрозрачная крышка наехала на «гроб», закрыв тело. — Потому что через месяц именно такая встреча вам и предстоит.
— Я встречусь с дублем, — возразил Диннисен. — У него не будет навыков Найтхаука, только врожденные способности.
— То есть потенциал, который еще надо реализовать, — уточнил Эган.
— Этого хватит. Иначе как объяснить желание Солио работать именно с моим клиентом, хотя в Пограничье хватает и убийц, и охотников за головами? — Диннисен посмотрел на ящик с телом больного. — К двадцати трем годам Джефферсон Найтхаук убил уже больше тридцати человек. Из пистолета, лазера, сонара, ножом, голыми руками. Равных ему не было. Так что рефлексы у него что надо.
— Рефлексы — это не навыки, — покачал головой Эган. — А если вы ошибаетесь?
— Мы выполнили условия контракта. Разумеется, получить семь миллионов было бы предпочтительнее, но половина лучше, чем ничего.
Эган долго смотрел на контуры тела Найтхаука.
— А вы задумывались над тем, что произойдет, если жизнь подтвердит вашу правоту?
— Простите?
— Если окажется, что клон ни в чем не уступает оригиналу?
— Мы на это и рассчитываем.
— А как вы сможете его контролировать?
— Настоящий Вдоводел подавил все свои эмоции. У клона для этого оснований нет, а верность — категория эмоциональная.
— Вы учли то, что за несколько недель он должен впитать все моральные и этические нормы поведения и одновременно овладеть сотней способов убийства?
— Учить его буду не я, — отрезал Диннисен. — Я — юрист. Мое дело — нанять специалистов не только по методике убийств, но и по поведению в обществе. Какие здесь могут возникнуть сложности?
— Готов спорить, то же самое сказала Пандора, прежде чем открыть свой злосчастный ящик, — ответствовал Эган, когда «гроб» с телом Джефферсона Найтхаука медленно уполз в стену.
Глава 1
Поросшая джунглями планета Карамаджо — жемчужина звездного скопления Квинелла. Необузданный, примитивный мир, охотничий рай, населенный огромными рогатыми травоядными и смертельно опасными хищниками.
Олигархия, увидев, что произошло на колонизированных Пепони и Каримоне, запретила освоение Карамаджо. Планету закрыли для всех, кроме охотников, причем количество лицензий жестко контролировалось. Требовались немалые деньги и связи, чтобы просто приземлиться на Карамаджо, не говоря уже о самой охоте.
Многие, правда, утверждали, что рыбачить предпочтительнее на Хэмингуэе, что в Спиральном Рукаве, но все соглашались, что для охоты лучшего места в галактике не сыскать. Тем, кто не убоялся трудностей, планета предоставляла возможность в полной мере испытать себя. Храбрецов ждали тучи смертоносных насекомых, воздух, столь разреженный, что каждые пять дней охотникам приходилось обогащать кровь кислородом, и температура, даже ночью редко опускавшаяся ниже тридцати градусов по Цельсию. Зато по разнообразию фауны Карамаджо не знала равных.
За всю историю планеты только девятнадцать человек получили постоянные охотничьи лицензии. В том числе легендарный Фуэнтес, большинством экспертов признанный лучшим охотником всех времен и народов, Николае Лейн, чьи охотничьи трофеи украшали экспозиции многих музеев галактики, и Джефферсон Найтхаук, больше известный как Вдоводел.
Почти день ушел у Найтхаука и его спутника Киношиты, невысокого лысоватого мужчины, чтобы пройти таможенный контроль. Отпечатки пальцев совпадали. Ретинаграммы и голосовые частоты тоже. Полное совпадение показала и проверка ДНК, но настоящему Найтхауку минуло сто пятьдесят, тогда как молодому человеку, прибывшему на Карамаджо, исполнилось всего двадцать три.
В итоге власти пришли к выводу, что клон имеет право пользоваться лицензией оригинала, и Найтхаук с Киношитой на четыре дня растворились в бескрайнем буше планеты. А вынырнули оттуда с двумя тушами дьявольских котов, хищников весом под две тысячи фунтов, которые охотились на стада; гигантских травоядных.
Киношита вывел вездеход к Пондоро, роскошной крепости-курорту в глубинах буша, где усталые богатые охотники могли отдохнуть и расслабиться, вкушая все блага цивилизации. К их услугам предлагались ресторан, таверна, лазарет, магазин, торгующий картами, таксидермист с великолепно оборудованной лабораторией и сотня шале, в которых хватало места для четырехсот охотников. Таких комплексов на планете, поверхность которой вдвое превосходила земную, было лишь три. В Пондоро, Карберте и Селусе одновременно могли отдыхать и охотиться полторы тысячи охотников. И число одновременно действующих лицензий никогда не превышало этого предела.
Прибыв в Пондоро, Найтхаук и Киношита сгрузили туши дьявольских котов в лаборатории таксидермиста и разошлись по своим шале, чтобы помыться, побриться и переодеться к ужину. Пища для охотников готовилась из дичи, доставленной с других планет, потому что по какой-то непонятной причине мясо местных животных отторгалось человеческим организмом.
Приведя себя в порядок, Найтхаук и Киношита встретились в «Синем шестипале», таверне, где хозяйничал синекожий человек-мутант. Левая его рука заканчивалась бесформенной культей, зато правая — шестью длинными, многофаланговыми, извивающимися как змеи пальцами. Последние тридцать лет он был живой достопримечательностью Карамаджо и, по слухам, ни разу не покидал планету.
Сам Синий не охотился, но прекрасно знал, что нужно на Карамаджо посетителям его таверны и каковы их вкусы. Поэтому стены украшали головы дьявольских котов, огненных ящериц, боевых танков, серебряношкурых и еще десятка экзотических животных, в изобилии населяющих местный буш. В результате таверна выглядела как гостиная старинного охотничьего домика, а не бар пятьдесят второго столетия галактической эры.