Витор изящным движением отломил кусочек рассыпчатого миндального печенья, крошки аккуратно упали на серебряное блюдце. Его пальцы, ухоженные и бледные, на мгновение задержались в воздухе, прежде чем он отправил лакомство в рот.
– Вы – поистине храбрая женщина, нисса Ариса, – произнес он, тщательно пережевывая, – если не боитесь жить здесь в полном одиночестве, да еще и в канун Оттирка. – Его карие глаза блеснули любопытством, когда он наклонился вперед. – В столице поговаривают, что в ваших краях духи и всякая нечисть в такие дни особенно злобны и коварны. Даже опытные охотники предпочитают не выходить за порог и заранее обвешиваются амулетами.
Витор с намеком обвел глазами комнату, в которой не имелось ни единого защитного амулета.
Я почувствовала, как по моей спине пробежали холодные иголочки, но лишь пожала плечами, делая вид, что его слова нисколечко меня не задели.
– Я не верю в злобу нечисти, – ответила я, намеренно медленно помешивая ложечкой сахар в чашке. Звон серебра о фарфор звучал отчетливо в тишине гостиной. – Мне кажется, что опасаться следует исключительно людей, независимо от того, называют ли их добрыми или злыми. – Я подняла глаза и встретилась с его взглядом. – Что же касается моей храбрости… Тишина местных садов и шепот полей мне куда милее, чем вечный гомон столичных улиц.
Витор неожиданно хмыкнул, и в уголках его губ появилась едва заметная усмешка.
– Мудрое замечание, – произнес он, откинувшись на спинку кресла. – Не думал, что в этих краях кто-то еще мыслит подобными категориями.
"Тем более – женщины", – ясно услышала я между строк его не произнесенную фразу. Ну конечно, этот столичный сноб был на все сто процентов уверен, что все представительницы моего пола, особенно в глухой провинции, – поголовно пустоголовые курицы, способные лишь на пересуды да обсуждение новых нарядов. Его снисходительный тон говорил сам за себя, хотя внешне он сохранял безупречные манеры. Я сжала пальцы на ручке чашки чуть сильнее, чем следовало, чувствуя, как во рту появляется горьковатый привкус – не от чая, а от собственной вынужденной любезности.
Глава 41
Мы просидели за чаем и беседой с фальшивыми улыбками не очень долго, чуть больше получаса, может, минут сорок. За это время мы окончательно убедились, что совсем не подходим друг другу, и расстались, думаю, навсегда. Я осталась в своей провинции, наслаждаться тишиной. Витор отправился порталом в столицу – покорять тамошних аристократок. Я выдохнула с облегчением, избавившись от него, и снова с головой погрузилась в домашние дела.
В день Оттирка я воочию увидела, насколько глубоко укоренились суеверия в моих слугах, пусть даже теперь они все жили не в деревнях, а в замке. С первыми лучами солнца по всем помещениям засуетились перепуганные служанки, вооруженные пучками сушеных трав, глиняными горшочками со свежим молоком и мешочками соли. Они громко шептали разнообразные заговоры, постоянно окуривали углы можжевеловым дымом и щедрой рукой рассыпали зерно на подоконниках. В кухне повариха нарисовала углем защитные руны на дверях, а старший конюх прибил над каждым стойлом подкову, снятую с копыт старого мерина.
Я наблюдала за этой суетой из безопасного укрытия – своей спальни, куда удалилась сразу после завтрака. Мысль о том, чтобы передвигаться по замку, где на каждом шагу можно было поскользнуться на рассыпанных бобах или опрокинуть чашу с подношением духам, казалась мне сомнительным удовольствием. Поэтому я заперлась на ключ, устроилась в глубоком кресле у окна с потрепанным томиком сентиментального романа и погрузилась в вымышленные страдания героев, которые казались мне куда менее опасными, чем реальные суеверия моей прислуги.
День тянулся медленно и мирно, без особых происшествий с моей стороны. Солнечные лучи, проникавшие сквозь свинцовые переплеты окон, рисовали на полу причудливые узоры. Время от времени до меня доносились приглушенные голоса служанок, занятых своими обрядами, и запах жженой полыни, просачивавшийся сквозь щели двери. К вечеру, когда солнце неспешно начало клониться к горизонту, окрашивая небо в багровые тона, в замке воцарилась тревожная тишина. Все обряды были завершены, и слуги попрятались по своим углам, боясь даже шепотом нарушить священное молчание Оттирка.
В этот момент у меня еще не было никаких предчувствий. Книга лежала на коленях, раскрытая на последних страницах, последние лучи заходящего солнца золотили обрез страниц, а за окном медленно сгущались сумерки. Все было спокойно. Прекрасно.
А вот потом…
Когда снизу донесся внезапный грохот, нарушивший звенящую тишину Оттирка, я резко подняла голову от книги. Пальцы непроизвольно сжали переплет, когда я прислушалась – что-то тяжелое упало, послышались приглушенные возгласы и торопливые шаги.
"Что за чертовщина?" – мелькнуло в голове. Может, кто-то из перепуганных слугов опрокинул поднос с ритуальными подношениями? Или старый шкаф в холле наконец рухнул под тяжестью лет?
Размышления прервал резкий стук в дверь моей спальни – три отрывистых удара, звучавших неестественно громко в вечерней тишине.
– Кто там? – спросила я, но в ответ – только тяжелое дыхание за дверью.
С раздражением швырнув книгу на кровать, я подошла к двери и резко распахнула ее. На пороге стояла юная служанка – та самая новенькая из дальней деревни. Девчонка была белее известняковых стен замка, ее расширенные зрачки казались бездонными в бледном лице, а пальцы судорожно сжимали подол передника.
– Ну?! – нетерпеливо спросила я.
В ответ она лишь беззвучно пошевелила губами и дрожащей рукой указала в сторону главного холла.
"Проклятые суеверия!" – мысленно выругалась я, понимая, что от испуганной девчонки толку не добиться. Она ж ничего до утра не скажет, боясь разгневать духов.
Скрестив руки на груди, я направилась к лестнице, сердито ступая ногами в домашних тапках по каменным ступеням.
Холл предстал передо мной в странной картине: у входной двери, закутавшись в черный, отсыревший от вечерней влаги плащ, стояла высокая мужская фигура. Напротив, сбившись в испуганную кучку, толпились слуги – горничные прикрывали лица фартуками, лакей судорожно сжимал кочергу, а поварёнок прятался за спиной экономки.
– Вы кто и что вам нужно? – резко спросила я, останавливаясь на последней ступени.
Из-под капюшона раздался приглушенный стон:
– Демон…
Словно по команде, вся челядь дружно ахнула и отпрянула назад. Я же, напротив, шагнула вперед, скрипя зубами от раздражения.
– Если бы вы были демоном, нисс герцог, – сквозь зубы процедила я, – все было бы куда проще. Вас хотя бы можно было изгнать. В Бездну. По месту жительства.
Черная фигура фыркнула, и знакомый звук заставил мое сердце неприятно сжаться. Плащ разомкнулся, и передо мной предстал Ричард – бледный, с растрепанными волосами, но все такой же надменный.
– Брысь, – резко повернулась я к перепуганной челяди. – Ну, чего застыли, как истуканы?
Прислугу как ветром сдуло. А вот мы с Ричардом остались. В холле. Один на один. Глава 42
Я медленно обвела взглядом фигуру Ричарда, скрестив руки на груди, и проговорила с ледяной вежливостью:
– Вот уж не думала, нисс герцог, что увижу вас сегодня здесь, – мой голос звучал ровно, но в каждом слове чувствовались острые, как зимний ветер, нотки. Я сделала шаг назад, демонстративно разворачиваясь к Ричарду спиной. – Не страшно появляться после захода солнца в чужом замке? Особенно в Оттирк, когда, как говорят, даже домовые становятся опасными?
Ричард лишь хмыкнул, и этот веселый звук заставил меня непроизвольно сжать кулаки. И снова повернуться, посмотрев ему в лицо. Его бархатный голос прозвучал с прежней самоуверенностью:
– Нисколечко, – он небрежно сбросил мокрый плащ на ближайшую скамью, где ткань тут же образовала мрачную лужу. – Я смотрю, вы, нисса Ариса, сегодня особенно воинственно настроены? – Его взгляд скользнул по моему взъерошенному виду, заметив растоптанные домашние туфли и растрепанные от долгого сидения у окна волосы. – Кто посмел испортить вам такой прекрасный день?
Я чувствовала, как по моей спине пробегают мурашки от его наглого тона, но внешне сохраняла спокойствие, лишь слегка приподняв подбородок:
– Не поверите, но день у меня действительно вышел чудесным, – я сделала паузу, намеренно медленно проводя языком по пересохшим губам. – А вот вечер… – я многозначительно замолчала, уставившись на Ричарда с немым укором.
Ричард притворно-печально вздохнул, приложив руку к груди в театральном жесте:
– Неужели вы не рады меня видеть? – он "проницательно" догадался, и в уголках его глаз заплясали знакомые золотистые искорки насмешки.
Мои брови резко взлетели вверх, образуя язвительный домик:
– А должна? – голос звучал слаще меда, но ядовитее цикуты. – Вы, нисс герцог, в прошлый раз позволили себе быть излишне… вольным в поведении. – Я намеренно сделала паузу, давая ему прочувствовать каждый слог. – И мне потом пришлось долго и унизительно оправдываться перед родителями за этот ваш… внезапный поцелуй!
Ричард лишь ухмыльнулся во весь рот, его глаза сверкали азартом охотника, почуявшего слабину:
Но вам ведь понравилось? – он сделал шаг вперед, и в его голосе зазвучали те самые медовые нотки, от которых у меня когда-то подкашивались колени.
Я резко вздернула подбородок, чувствуя, как по щекам разливается предательский жар:
– С чего вы взяли? – каждая моя буква звенела, как ледяная сосулька. – Не льстите себе, нисс герцог. Ваши поцелуи оставляют желать лучшего.
Казалось, мне, наконец, удалось задеть его самолюбие. В глазах Ричарда вспыхнули те самые опасные огоньки, которые я помнила еще по нашим первым встречам. Его брови резко сдвинулись, губы сжались в тонкую ниточку. Как смела я, простая провинциальная вдова, сомневаться в его мастерстве? Да еще и так открыто, с вызовом в голосе?
Я успела увидеть, как его скулы напряглись, прежде чем он стремительно закрыл расстояние между нами. Его руки грубо обхватили мою талию, прижав к себе так сильно, что я почувствовала каждый мускул его тела сквозь тонкую ткань моего платья.