В ответ я предлагала нуждавшимся поработать на меня – пусть даже побыть приживалками или помочь с хозяйством. Это предложение вызывало у них оскорблённую невинность: «Как ты можешь так говорить? Мы же семья!» Но я была непреклонна; нет – так нет! Я отказывалась помогать просто так без какой-либо отдачи.
Родители обижались. Я игнорировала их обиды. Так и жили.
Вот и теперь, выйдя из книгохранилища и направляясь на первый этаж, в холл, я не ждала от встречи с дражайшими родителями ничего хорошего.
Глава 10
Родители расположились в парадной гостиной, как настоящие владетельные особы. Они восседали в массивных креслах из черненого дуба с гобеленовой обивкой темно-голубого цвета, чьи высокие спинки были украшены резными гербами нашего рода. Их позы – неестественно прямые, с подчеркнутой важностью – выдавали привычку к церемониям. Между креслами стоял столик из полированного красного дерева с инкрустацией в виде виноградных лоз, на котором служанки уже успели подать серебряный чайный сервиз с фамильными монограммами. Мать методично крошила миндальное печенье своими короткими пальцами, украшенными перстнями с сапфирами.
Леди Марта, несмотря на свои скромные габариты (она едва достигала мне до плеча), заполняла комнату присутствием. Ее темно-синее платье с высоким воротником, туго зашнурованное в корсет, шелестело шелком при каждом движении. Голубые глаза, холодные как зимнее небо, с оценивающим блеском скользили по интерьеру – от портретов предков в золоченых рамах до массивных бронзовых часов на камине, подаренных моему покойному мужу императором.
Рядом, сгорбившись в кресле, сидел лорд Элрик. Его длинные ноги в поношенных сапогах из мягкой кожи неловко торчали вперед. Седые волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб с глубокой складкой между бровей. Черные глаза, уставшие и печальные, смотрели куда-то в пространство перед собой. Его пальцы с желтоватыми от табака ногтями нервно барабанили по львиной голове трости – подарку от полкового товарища.
Тридцать пять лет брака оставили на этой паре свой отпечаток. Леди Марта говорила резко и много, лорд Элрик молчал и курил трубку в своем кабинете. Она устраивала сцены, он уезжал на охоту. Они жили как два острова в одном архипелаге – близко, но разделенные бурными водами. И тем не менее, каким-то чудом сохраняли видимость супружества, хотя я не раз ловила на лице отца выражение человека, мечтающего о тихом монастыре где-нибудь на окраине империи.
– Ариса! – едва моя нога коснулась порога, мать резко повернула голову, заставив поблёскивать жемчужные серьги. Её тёмно-синее платье с кружевными манжетами и высоким воротником-стойкой делало её похожей скорее на строгую гувернантку, чем на мать семейства. – Наконец-то! Мы с отцом уже начали думать, что ты намеренно избегаешь нас!
«Да век бы вас не видеть, обоих», – проворчала я про себя и растянула губы в искусственной улыбке.
– Как вы могли подумать, матушка. Я всегда рада вашему визиту. Просто полагала, что вы сейчас у Доротеи… – я сделала многозначительную паузу, давая понять, что помню об их заявленных планах.
– У неё дети заболели, все пятеро, – мать небрежно махнула рукой, и свет от канделябров заиграл на её перстнях. – То ли ветрянка, то ли скарлатина. Мы решили не рисковать.
Конечно же. Если не к старшей дочери, значит, должны нагрянуть к младшей. Ведь у меня-то нет детей, которые могли бы заболеть и стать удобным предлогом для визита.
– Мы проголодались в дороге, – глухо пробасил отец, постукивая костяшками пальцев по столу. Его трость с львиным набалдашником прислонилась к резной ножке стула.
Я кивнула, притворяясь радушной хозяйкой:
– Сейчас распоряжусь подать ужин, батюшка.
Втайне я надеялась, что они наедятся до отвала и поскорее отправятся в гостевые покои, избавив меня от дальнейшего общения. Хотя, зная мою удачу, этого точно не случится.
Трапеза проходила в натянутой атмосфере. Хотя я и не испытывала голода после сытного завтрака и незаметно съеденного в библиотеке обеда, этикет требовал моего присутствия. Я заняла место во главе стола, стараясь сохранять вежливое выражение лица, в то время как родители набрасывались на еду с волчьим аппетитом.
Супница из фамильного серебра источала аромат баранины с лавровым листом и тмином. Мать ела быстро и аккуратно, её жемчужные серьги покачивались в такт движениям ложки. Отец же методично пережёвывал каждый кусок, уставившись в свою тарелку, будто надеялся найти в мясном бульоне ответы на все мучившие его вопросы. Его седая борода шевелилась при каждом движении челюстей, а пальцы с желтоватыми ногтями крепко сжимали столовые приборы.
Когда подали второе блюдо – перепелок, томлёных в глиняных горшочках с лесными травами, – я лишь отодвинула крышку, выпуская ароматный пар. Мясо действительно выглядело нежным, но я лишь вяло ковыряла вилкой в гарнире из моркови, залитой медовым соусом. Моё внимание было приковано к матери, которая с изяществом вытирала губы салфеткой с вышитым золотом фамильным вензелем.
– Ариса, – начала она, ломая хлебную корочку своими короткими пальцами с тщательно отполированными ногтями, – скоро Дарташ, праздник весны. – Крошки упали на скатерть, но служанка мгновенно их убрала серебряной щёточкой. – Герцогиня Жатарская устраивает званый ужин. К ней из столицы приедет сын… – тут она сделала многозначительную паузу, – всё ещё холостой, заметь. Ты обязана там быть.
В душе у меня всё перевернулось. Сводница. Наглая, бесцеремонная сводница, не лучше императора. Мой траур ещё не закончился – всего три месяца как я стала вдовой, а меня уже тащат на смотрины. "Герцог из столицы" – эти слова звучали как насмешка. Я уже представляла этого столичного щёголя – пухлого, с лицом, напоминающим переспевшую дыню, в камзоле, туго перетянутом, чтобы скрыть брюшко. Наверняка ещё и с привычкой громко чмокать губами за столом.
– Обязательно, матушка, – ответила я, ощущая, как уголки губ неестественно напрягаются от этой вымученной улыбки. Щёки сразу же заныли от непривычного напряжения. – Только мне нужно знать точную дату, чтобы подготовиться должным образом.
– Не беспокойся, не пропустишь, – небрежно отмахнулась от моих слов мать, поправляя кружевной воротничок. Её пальцы с дорогими перстнями нервно постукивали по краю тарелки. – Ужин через пять дней. Отправляемся все вместе – порталом, разумеется.
Я едва сдержала вздох. Пять дней? Значит, они планируют поселиться здесь почти что на целую неделю? Без моего согласия? Прекрасно, просто восхитительно. Теперь мне придётся выслушивать бесконечные нотации и удовлетворять их капризы. А ведь у них есть собственный прекрасный замок! Неужели им мало своих покоев?
Сделав вид, что всё в порядке, я кивнула, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. В голове уже строились планы побега – завтрашний визит в город за покупками, послезавтра – инспекция дальних полей. Может, даже устрою внезапную проверку мельницы или кузницы. Главное – как можно меньше времени проводить в их обществе. Пять дней – не вечность. Переживу. А после званого ужина – быстренько отправлю их обратно через портал. И снова заживу своей жизнью.
Пока родители наслаждались десертом – пирогом с инжиром и черносливом, политым медовой глазурью – мать с жаром обсуждала, какие платья нам стоит надеть на приём. Её вилка оставляла замысловатые узоры в сливочном креме на краю фарфоровой тарелки. Отец же молча ковырялся в крошках, его сгорбленная тень на стене колыхалась в такт движениям, напоминая большую усталую птицу.
– Прошу прощения, – внезапно поднялась я, – мне нужно срочно проверить отчёты управляющего. Дела имения не терпят отлагательств.
Не дожидаясь ответа, я поспешно ретировалась в святая святых – книгохранилище. Толстые дубовые двери с бронзовыми совами вместо ручек закрылись за мной с облегчающим глухим стуком. Здесь, среди древних фолиантов, пахнущих пылью и мудростью, я могла наконец перевести дух. Мать никогда не заходила сюда – чтение она считала пустой тратой времени, достойной лишь старых дев и скучных учёных.
Глава 11
До заката мне удавалось успешно избегать родительского общества. Я вышла лишь к вечерней трапезе, предварительно наказав служанкам делать вид, будто меня нет в замке. К счастью, к ужину матушкина энергия иссякла – её жемчужные серьги уже не звенели так резко, а голос потерял привычную повелительную интонацию.
Трапеза прошла в гробовом молчании. Отец методично пережёвывал каждый кусок жареной дичи, его львиная трость прислонилась к резной ножке стула. Мать лишь изредка поправляла кружевные манжеты, её взгляд блуждал где-то за окном, где сгущались сумерки. Я же, довольная временным перемирием, наслаждалась тишиной, разламывая хрустящую корочку свежего хлеба.
После ужина я сразу удалилась в свои покои. Служанка Лира, ловко управляясь со шнуровкой моего платья, помогла облачиться в ночную рубашку из тончайшего льна с вышитыми у горловины серебряными звёздами. Её тёплые пальцы бережно распустили мои волосы, расчесав их костяным гребнем с руническими символами.
Перед тем как погасить свечи, я ещё раз просмотрела список ниссы Эммы – аккуратно сложенный пергамент испещрённый ровными строчками. Завтрашний день обещал быть насыщенным: ранний завтрак, затем поездка в город под охраной двух стражников в синих плащах с гербом нашего рода. Служанка Мариса, известная своей расторопностью, будет сопровождать меня по лавкам. Если чего-то не найдётся в местных магазинах – всегда можно махнуть в столицу через портал.
Последней мыслью перед сном было радостное осознание, что завтра целый день пройдёт вдали от родительских нравоучений. С этими приятными ожиданиями я утонула в пуховых подушках, пока за окном совы начинали свою ночную песнь.
Сон охватил меня, как теплый туман, перенеся на шумный весенний праздник. Кругом мелькали пестрые одежды, смешивались ароматы медовых пряников и свежесрезанных пионов. Но постепенно веселье стало искажаться – лица танцующих теряли черты, превращаясь в безликие пятна. Я ощутила ледяной холод в груди, хотя вокруг царило летнее тепло.