– Это принесло бы мне лишние неприятности, – не согласился я с ним. – Я плачу свидетелям за информацию вовсе не для того, чтобы разглашать ее.
– Вы – частный детектив?
– Вы видели мои документы.
– Когда вы пересекли границу Мексики?
– Сегодня рано утром.
– В какое время?
– На рассвете.
– Мы искали вас по всем дорогам. Вы собирались сбежать?
– Если бы я хотел сбежать, я бы не стал возвращаться. Вы можете упомянуть о моем ответе на ваш вопрос в своем рапорте.
Он о чем-то задумался. Потом принял решение:
– Ол-райт, Лэм. Вы можете ехать. Против вас нет конкретных обвинений. Мы просто проверяем личность. Вот и все.
Я поехал дальше. Однако примерно через час появился полицейский на мотоцикле, который просигналил мне приказ остановить машину у обочины. Я снова показал мои водительские права. Этот офицер принадлежал к дорожной полиции штата Калифорния. Он был лучше осведомлен о том, как надо поступать со мной.
– Мы задержали вас по приказу окружного суда, Лэм, – сразу объяснил он. – Вас необходимо допросить в связи с расследованием дела об убийстве.
– Я арестован? – спросил я. – И мне придется бросить свою машину здесь, на дороге?
– Нет, я вас не собираюсь арестовывать, – вежливо ответил офицер. – Я мог бы отвезти вас в коляске мотоцикла в город. Но не думаю, что это необходимо. Поезжайте на своей машине. Я буду следовать за вами. При этом я по рации буду сообщать в Лос-Анджелес, что эскортирую вас в город.
– И то хлеб, – засмеялся я. – Я не могу запретить вам патрулировать дорогу, даже если вы почему-то захотели делать это, двигаясь за моей машиной.
Он широко ухмыльнулся:
– Именно так – мне захотелось патрулировать дорогу.
Так мы и двигались по дороге в Лос-Анджелес: впереди я, а сзади, на мотоцикле, он.
У самого въезда в город нас ждала большая полицейская машина с рацией. Из нее вылез сержант Фрэнк Селлерс.
– Отлично, Лэм, – сказал он. – Считай себя задержанным для допроса в связи с расследованием убийства Калверта.
– Не возражаю, – сказал я. – Насколько мне известно, теперь у тебя есть для этого надлежащие полномочия. Если ты намерен воспользоваться ими – валяй. Я хочу только предупредить тебя, Фрэнк, что ты делаешь ошибку.
– Подотрись своим предупреждением, – огрызнулся он. – Ты не захотел сотрудничать с нами. Теперь посмотрим, как тебе понравится другое обращение. Держись молодцом. Не падай духом.
Меня отвезли в полицейское управление. В дежурке Селлерс сказал полицейскому:
– Обыщите его.
Меня заставили вывернуть все карманы. Забрали конверт с фотографией. Когда полицейский увидел цветную фотографию Бэйби, снятой в тот момент, когда из ее рук падал поднос с едой, он спросил меня:
– Что это?
Тут же, не дожидаясь ответа, он крикнул:
– Сержант! По-моему, мы кое-что нашли. Думаю, эта фотография связана с делом, которое вы расследуете.
Селлерс с ухмылкой от уха до уха направился к нам.
– Это дошлый рецидивист, – сказал он полицейскому. – Он пытался утаить от нас кое-что важное. Ну, что ты там прятал от нас, Шустрик?
– Комментариев не будет, – твердо ответил я.
Все так же ухмыляясь, Селлерс взял в руки конверт. Вытащил фото. Взглянул на него. И у него сразу отвалилась челюсть.
– Сукин сын! – пробормотал он, с трудом переводя дыхание.
– Это, кажется, та самая официантка, которая обнаружила мертвое тело? – спросил у него офицер, который обыскивал меня.
Селлерс на минуту даже закрыл глаза от напряжения. Он что-то обдумывал. Наконец он ответил:
– Откуда я могу знать? Меня же в это время уже не было в ресторане.
– Это можно выяснить, – сказал офицер. – Если кто-то в тот вечер занимался в ресторане фотографированием – мы найдем его и получим всю пленку. Там может оказаться очень много важных подробностей.
Я увидел, как у Селлерса растерянно забегали глаза. Теперь ухмыльнулся я. Но Селлерс уже взял себя в руки. Он спокойно сказал офицеру, кивнув на меня:
– Этот парень – везучий, ловкий и дотошный детектив. Если у кого-то в тот вечер и был фотоаппарат, этот шустрый сукин сын уже установил фотографа и, несомненно, забрал у него все фотографии.
Он медленно повернулся ко мне:
– Откуда у тебя эти фотографии, Лэм?
– Комментариев не будет, – повторил я. – Я должен оберегать мои источники информации.
Селлерс нанес мне резкий короткий удар в живот.
– Мы не позволим частным сыщикам оберегать свои источники информации, когда идет расследование дела об убийстве! Откуда взялись эти фотографии?
После удара в живот меня слегка затошнило. Я решил устроить небольшой спектакль. Я зашатался. Издал короткий стон. Упал на колени. Опустился на четвереньки. Селлерс злобно пнул меня ногой в зад. Я дернулся, потом во весь рост растянулся на полу. И затих. Офицер кинулся к Селлерсу и начал что-то тихо говорить ему. По-видимому, уговаривал проявлять сдержанность. В дежурке в этот момент появилось несколько новых полицейских, которые с интересом наблюдали за этой сценой. Селлерс, с посиневшим от ярости лицом, прорычал:
– Ну, вставай, шустрый мерзавец! Ты или сейчас же скажешь, где взял фотографии, или я заживо спущу с тебя шкуру.
Я медленно поднялся с пола. Стоять было трудно. Пошатываясь, но твердо глядя ему в глаза, я сказал:
– Если ты надеешься получить фотографии таким образом, я позабочусь о том, чтобы все они, весь ролик, были опубликованы в газетах. Возможно, тогда ты будешь доволен.
Селлерс начал молча рассматривать фотографию. Это продолжалось долго. Наконец он принял решение.
– Посадите его в отдельную камеру, – приказал он.
Через длинный коридор меня отвели в камеру, вся мебель которой состояла из двух деревянных скамеек. Здесь стоял сильный запах тюремной дезинфекции.
Я просидел в камере минут пятнадцать. Потом появился сержант Селлерс. Он пришел один. Теперь у него было совсем другое настроение.
– Я очень сожалею, что вышел из себя, – извинился он.
– Иди к черту! – сердито сказал я. – Кажется, ты отбил мне печенку.
– Ну я ведь только слегка толкнул тебя, чтобы привлечь к себе твое внимание. Разве это был удар?
– Мне нужен врач, – сказал я настойчиво.
Я видел, что в нем вспыхнула бешеная ярость. Но он быстро заставил себя успокоиться. Он внимательно оглядел меня с головы до ног и сказал примирительно:
– Хорошо, Дональд. Если ты полагаешь, что я причинил тебе боль, я пришлю врача. В настоящий момент мы вообще не имеем к тебе никаких особых претензий. Я задержал тебя только потому, что твоя поездка в Мексику не могла не вызвать подозрений.
– А что в ней подозрительного?
– Мы предупредили тебя, что ты в любой момент можешь понадобиться следствию. После такого предупреждения никому не понравится, если человек сбегает.
– Я не сбегал. Я же вернулся.
– Откуда ты взял эту фотографию?
Я молчал.
– Если кто-то в тот вечер был в ресторане с фотоаппаратом, он может располагать кадрами, являющимися вещественными доказательствами преступления, – продолжал Селлерс. – В высшей степени важными доказательствами. Ты знаешь, что по закону ожидает человека, который попробует скрыть от правосудия такие улики? Послушай, Лэм, мы с тобой кое в чем разошлись во мнениях, но это не должно мешать нам оставаться друзьями.
Я и тут ничего не ответил.
– Я должен знать все об этих фотографиях, – сказал Селлерс.
– Для чего?
– Это важные вещественные доказательства.
– Что же может доказать фотография, которую ты у меня отобрал?
– Это доказательство того… ну… того, что, испугавшись, официантка уронила поднос.
– Ну и что это дает правосудию? – спросил я невинно. – Ничего нового ни об убийстве, ни об убийце. На снимке изображена официантка. Но следствие давно установило ее личность. Установлена также вся последовательность ее поступков с момента, когда она с подносом подошла к кабине номер тринадцать и заглянула внутрь. К этому времени убийство уже произошло. Убийца успел скрыться. Поэтому фотография официантки не имеет для следствия ни малейшей ценности. Окружной прокурор не включит ее в список вещественных доказательств.
– Ну я в этом не уверен, – нерешительно сказал Селлерс. – Я должен узнать, откуда у тебя эта фотография. Я хочу получить негатив.
Я отрицательно покачал головой. Тогда он резко наклонился ко мне, схватил меня за отвороты пиджака и, подтянув к себе, прорычал с угрозой:
– Ты, недоносок! Ты пытаешься играть со мной в прятки. Ты доиграешься до того, что я сделаю из тебя бифштекс.
– Если ты тронешь меня хотя бы пальцем, чертов буйвол, – прохрипел я в ответ, – я опубликую всю серию этих фотографий. Ты сидел за столом в ресторане? Пил шампанское? Проворонил у себя под носом убийство?
– Ведешь двойную игру, сукин сын? Ведешь двойную игру с человеком, который, несмотря ни на что, пытается вытащить тебя из грязной истории?
– Я знаю, как ты пытаешься вытащить меня! У меня болит живот. Думаю, мне отбили печень. Мне срочно нужен врач. Ты грубый, необузданный мясник, и ты ударил меня намного сильнее, чем предполагаешь.
Селлерс отпустил меня. Вытащил из кармана сигару. Несколько секунд пожевал ее во рту. Потом сказал:
– Ладно. Убирайся отсюда!
Глава 18
Я вернулся к себе в агентство. Взял у секретарши конверт с фотографиями, который сам отправил себе по почте. В кабинете у меня на столе лежала записка. Баффин просил меня как можно скорее приехать в его ресторан.
Когда я прибыл туда, у Баффина был вид затравленного волка.
– Брентвуд в Сан-Франциско подал в суд на местную газету, обвиняя ее в дезинформации и дискредитации личности, – нервно сообщил он.
Я молча кивнул.
– Меня собираются вызвать на суд свидетелем. В газете сообщалось, что я присутствовал на встрече некоторых политиков и бизнесменов в Сан-Франциско, на которой, по утверждению газеты, Брентвуд домогался у присутствующих денег. Газета утверждала, что его поведение следует рассматривать как попытку получить взятку. В этой статье мое присутствие на встрече приводилось как основное доказательство того, что такая встреча вообще имела место. Поэтому на суде я должен дать показание, что меня в тот день вообще не было в Сан-Франциско. Я был здесь. В Лос-Анджелесе. Собственно, для этого и был придуман трюк с шантажом.