Хочу, но не хочу, но хочу, но не хочу.
Я поменяла тему разговора:
– Как там остальные в Крили?
Блю покачала головой:
– На самом деле я не знаю. Я не поддерживаю связь. Айсис выписали после тебя. Луизу никогда не выпишут, эту дубину тупоголовую. Клянусь, она или умрет, или будет там пожизненно. О, черт!
Блю вскочила с кресла и начала рыться в своей спортивной сумке, пока не нашла что-то. Она протянула мне десять черно-белых тетрадей, связанных красной лентой.
– Луиза просила передать их тебе.
Они тяжелые. Я представила Луизу, ее вьющиеся золотисто-рыжие волосы, ее улыбку, когда я спросила, что она все время пишет в этих тетрадях. «Историю моей жизни, Чарли».
– Ты не посмотришь, что там? – поинтересовалась Блю.
– Может, позже.
Я просунула их в свой рюкзак. Не похоже, чтобы Блю развязывала ленту, но все же. Я не хотела оставлять их тут. Может, там внутри вещи, которые Луиза предназначала только для меня. Может, я просто хочу, чтобы она писала для меня…
Блю снова угнездилась в кресле.
– Джен С. написала мне эсэмэску. Дули бросил ее. Она упустила какую-то стипендию по баскетболу и у нее рецидив, но родители пока не знают.
– Ты говоришь с кем-нибудь? – спросила я. – Я имею в виду, ходишь на собрания и все такое?
Блю сделала большой глоток пива, которое купила по дороге домой.
– Hе-а, мне нечего больше сказать. А ты?
– Я какое-то время переписывалась с Каспер, но в последнее время она больше не отвечает.
– Ты всегда была ее любимицей. Мы все это знали. Хорошенькое дельце.
Блю резко встала, начала вытаскивать одежду из спортивной сумки и раскладывать ее на футоне.
Я медленно застегнула молнию на рюкзаке.
– Каспер все нравились, – спокойно заметила я, но слова Блю заставили меня почувствовать вину. Может, самую малость я была любимицей Каспер, ее особым проектом.
– Нет, это не так. Я ей никогда не нравилась. Думаешь, она присылала мне письма после выписки? Нет.
Блю повернулась ко мне спиной, завязывая волосы в пучок. Сзади на ее шее ласточка, откормленная и приунывшая, смотрела на меня.
Чтобы разрядить обстановку, я спросила, чем она займется, пока я буду на работе. Блю пожала плечами, шаркая на кухню.
Когда я увидела, как она сталкивает бутылку с подоконника, ополаскивая стакан, мне захотелось сказать «Прекрати». Но кто я такая? Я точно так же запуталась.
– О, ну ты знаешь. Я прогуляюсь. Может, пообщаюсь с твоими соседями.
Она повернулась ко мне и улыбнулась – ее новые безупречные зубы похожи на сверкающую стену во рту.
Я произнесла, придерживая рукой дверь:
– Блю, не принимай все это близко к сердцу, ладно? Может, мы вечером еще прогуляемся вдвоем. Там хорошая погода для ночных прогулок.
Я с надеждой улыбнулась ей, но она просто показала мне «жест мира» и снова принялась листать что-то в телефоне.
Когда я вернулась с работы, ее не было дома. Вместо этого я застала ее у Райли в гостиной. Я завернула за угол к его дому и услышала, как по улице разливается смех. В желудке все сжалось от дурного предчувствия, пока я поднималась на крыльцо по лестнице. Я остановилась, наблюдая за ними через москитную дверь: они сидели на полу, сигареты в пепельницах, повсюду стаканы с напитками, Блю наигрывала на гитаре Райли, а он мягко поправлял ее пальцы. Он шутил, растягивая слова, она смеялась, ее лицо раскраснелось под воздействием его внимания. Мне больно даже от того, что его руки прикасаются к ее рукам. Я знаю, Блю сказала, что у нее с ним ничего никогда не будет, но все же. И потом Блю говорила, что ей одиноко. И вот она – веселится с кем-то, кто обращает на нее внимание!
Ее волосы спадали на щеку шелковистым веером. Блю – Пэтси, Патриция – выглядела по-настоящему счастливой, и я немного расслабилась. После того как она сказала, что Каспер не любила ее так, как меня, можно ли ей позволять так поступать?
Блю широко улыбнулась мне, когда я медленно протиснулась в дверь, и с возбуждением сообщила о том, что Райли угостил ее выпивкой в «Тэп Рум» и ужином в «Гриль». Утром он повезет ее осматривать достопримечательности, добавила она.
В желудке что-то подпрыгнуло. Он никогда никуда меня не возил. Блю выглядела по-настоящему довольной, ее пальцы поглаживали струны гитары. Я перевела взгляд на Райли, но он ковырял этикетку на своей бутылке с пивом.
Может, он просто раздает ей обещания, которые не сумеет выполнить, старается быть милым, а потом просто разочарует ее? И потом, на какой машине они поедут? И куда? Он собирается все испортить? Я начинала немного злиться.
Я с глухим ударом села на бархатный диван бордового цвета. Райли поднял глаза, наконец замечая меня. Он нагнулся, задрал штанину моего комбинезона и поцеловал меня в колено.
– О да, твой квартирный хозяин заходил. – Блю подула на свою сигарету. – Лонни?
– Леонард, – глухо поправила я. Она покусывала губы, сосредоточившись на положении пальцев на струнах гитары. У нее красивые ногти, белые и аккуратно подпиленные.
– Он хотел узнать, как долго я у тебя пробуду, потому что комната слишком мала и все такое. И понимаешь, возможно, тебе придется доплатить какую-то сумму.
Я побледнела. Блю заметила это и быстро покачала головой:
– Не волнуйся, Чарли. У меня есть деньги, и к тому же я собираюсь отработать эту дополнительную сумму за аренду. – Она расплылась в улыбке. – Я новый домашний мастер в вашем доме. Я не просто так ходила на все эти стройплощадки со своим отцом, понимаешь? Ты видела лестничную клетку? Сегодня я отремонтировала ее. Мы можем быть соседками по комнате всегда. – Она широко улыбалась, глаза ее блестели.
Блю выглядела такой счастливой и полной надежды, что я почти растаяла. Ее присутствие мне приятно, немного. Она не такая, какой была в Крили.
Девушки в «Тру Грит» – Темпл, Фрэнсис и Рэнди – постоянно говорят о своих соседках по комнате. Это может быть весело – жить с какой-нибудь девушкой.
– Да, – сказала я, стараясь улыбнуться. – Это может быть здорово, Блю.
Райли тоже засмеялся, но его смех оказался не совсем дружеским.
– Эй, Блю! Не говори так. Я не хочу потерять свою девушку из-за ее лучшей подруги. Она единственное, что держит меня в вертикальном положении. Я застолбил ее.
Он сжал мое колено слишком сильно.
Блю подняла брови. Она попыталась посмотреть мне в глаза, но я встала и предложила им еще выпить. Я принесла им напитки, и себе тоже, пока не начала спотыкаться, как и они.
Я позволяла себе напиваться все сильнее, потому что хотела, чтобы Блю стала другой после выписки. Я хотела, чтобы она стала лучше, и мне было бы не так страшно тоже становиться лучше…
Наверно, так и должно быть.
Позднее мы сидели в его комнате, дом притих, Блю уснула на диване, зажав руки между колен, и Райли дышал мне в плечо. В комнате прохладно; окна были открыты.
Он лежал сзади меня, прижимая меня к себе, и дышал в мою щеку.
– Твоя подруга, она ведь несерьезно о том, что вы будете жить вместе?
Я не знала, какие чувства вызвал во мне этот вопрос.
Перед глазами все кружилось, но я закрыла их. Я так устала от выпивки, устала убирать после него, когда он напивается. Устала затаскивать его в кровать. Будить на работу. Где я? Чем я занимаюсь?
Мой голос срывался, горло было раздражено от сигарет, но я выталкивала из себя слова. Они звучали сердито, и я знала, что Райли это чувствует; он слегка отодвинулся от меня.
– Ты даже не позволишь мне иметь подругу? Всего одну? – Я говорила нечетко и начинала паниковать. Я не хотела проигрывать ему, но ком в горле становился больше, алкоголь жадно проталкивал его.
– Эй, – произнес Райли мягко. – Я не…
– Я хочу сказать, ты знаешь, как тяжело быть только с тобой все время? Когда ты в таком состоянии?
Райли молчал.
Мой голос становился громче. Я оттолкнула его руки и придвинулась к стене, прямо под открытое окно. Могут ли меня слышать соседи?
– Ты никогда не спрашиваешь ничего обо мне. Ты никогда не спрашивал о моих шрамах. Или о моих родителях. Блю хотя бы знает, она понимает…
– Эй, послушай, у всех бывает разное в жизни, дорогая, я просто не спрашивал, потому что…
– Ты не спрашивал, потому что на самом деле тебе все равно, пока я тут рядом, когда тебе нужна. «Печенье, или книга, или музыкальный диск на полке», как сказала Джули.
Я перевернулась на другой бок. Я почти не видела его лица из-за того, что кружилась голова, и в комнате было темно. Райли тоже слишком пьян, уголки его глаз опущены. Он хотя бы вспомнит этот разговор? Вот оно, Райли, вот ты. Вот мое дерьмо.
– У меня была подруга, и она пыталась покончить жизнь самоубийством, и я была в этом виновата. И я сломала нос моей матери, и она меня выгнала из дома. Я никогда не спала на теплотрассе, но было другое: буханку хлеба можно растянуть на неделю, однако твоя совесть нечиста. – Слова вылетали из меня, превращаясь в вязкие облака в моем горле, но я больше не могла остановиться. – Когда я прошу у тебя мелочь, ты мне даешь ее, потому что я маленькая, и у меня грустный вид, и я в грязи. У тебя появляются тайные мысли – ты думаешь, что можешь кое-чем заняться со мной, и я позволю тебе, потому что мне нужны деньги. И я понимаю это, поэтому когда я предлагаю прогуляться до парка и поговорить еще немного, наедине, ты счастлив пойти со мной, возбужден и нервничаешь.
– Не надо, – прошептал Райли. И закрыл лицо руками.
– В парке я не смотрю на тебя, когда мои друзья выпрыгивают из кустов. Или когда ты плачешь, потому что они бьют тебя цепями, забирают твои деньги, портят твой дорогой костюм. Я выполнила свою часть. И вообще, почему у тебя так много наличных в кошельке? Ты такой глупый, чувак, чертовски глупый.
Райли попросил перестать, но я не перестала, потому что мне хотелось сделать ему больно, немного и одновременно сильно, за то, как он смотрел на Рейган, или за то, что у них было с Вэнди, или за то, как он смеялся с Блю и высказался против моей дружбы с ней, но больше всего потому, что я очень устала.