Хрена с два это была игра или невинная ласка, Майкл ритмично, сильно тёрся о его руку, Джеймс до боли сжимал его пальцы, хватал за запястье, царапался в ладонь.
Майкл держался за свой член, как за опору. Дышал так тихо, что сам не слышал себя. Лицо горело. А рядом – рядом сидели люди. Смотрели в экран. Шептались. Ничего не знали. Ничего не видели. Майкл уже сам почти ничего не видел.
Джеймс вдруг резко вдохнул, его пальцы растопырились в судороге, он схватился за Майкла, быстро, коротко сжал несколько раз. Напряжённая ладонь стала горячей и влажной, обмякла.
Он кончил. Твою мать. Твою мать, он кончил.
Джеймс жарко, расслабленно накрыл его пальцы. Майкл рефлекторно сдавил член сквозь штанину. От резкой судороги в животе качнулся вперёд, сцепил зубы. Выдохнуть смог, а вдохнуть – не получилось.
Переглянулись.
У Джеймса в темноте блестели глаза, искусанные губы припухли. Майкл погладил запястье: я тоже, слышишь?.. Я тоже.
Тот застенчиво улыбнулся, опустил взгляд: я понял…
До самых титров они сидели, не шевелясь, в обморочной темноте, поглаживая друг друга по пальцам. Когда начал зажигаться свет, переглянулись, разжали руки.
Стало шумно, все разом заговорили, обмениваясь впечатлениями. Майкл встал первым, вышел на балкон. Стрельнул у кого-то сигарету, затянулся во всю глубину лёгких. В чёрном небе, таком же пустом и сияющем, как он сам, пылали звёзды. Всё, что он знал о себе, только что рухнуло в бездну. Он курил, выпуская дым в холодный сентябрьский вечер. Лицо горело от ужаса.
09
Томми притащил в гараж коробку маффинов.
– Попробуй новые, а? – жалобно попросил он. – Бран меня на хер послал. Говорит, я его раскармливаю.
– У меня руки в масле, – сказал Майкл, локтем вытирая лоб.
В мастерской он сегодня работал один – Кристофер слёг с простудой. Он, конечно, порывался закинуться таблетками и начхать (в буквальном смысле) на болезнь, тем более что простуда-то была так, ерунда, но Майкл убедил остаться дома. Не только чтоб дать отцу отлежаться. Но и чтобы самому побыть в одиночестве и подумать над сложившейся ёбаной хернёй.
Впрочем, думалка у Майкла с ёбаной хернёй дела иметь не желала. Типа – где там у тебя мозги были, когда парня за руки хватал?.. Вот туда и иди теперь.
В груди всё время щемилось странное чувство, похожее на голод. Хотелось скулить и бегать кругами, как шальная дворовая псина, гоняющаяся за своим хвостом – вот он совсем близко, машет и дразнится перед самым носом, но зубы все время клацают мимо, и чем быстрее ты за ним гонишься, тем быстрее он ускользает. От бардака в голове бросало то в жар, то в холод.
А виноват во всём был чёртов Купидончик со своими кудряшками, со своим грёбаным личиком, со своей манерой задумчиво облизывать нижнюю губу – он был виноват всем долбаным собой в том, что Майкл не мог перестать думать о нём.
– Я тебе отщипну. – Томми раскрыл коробку, достал ещё тёплый маффин, разломил его пополам. – Этот с абрикосом и грушей.
– Давай. – Майкл откусил из его руки, прожевал, показал большой палец: – Класс.
Любопытно ему, блядь, стало. Попробовать, блядь, решил.
Попробовал?.. Понравилось?..
Самый ужас был в том, что – да. Понравилось. Так понравилось, что до сих пор ладони чесались и в груди всё вздрагивало при воспоминании о тонких горячих пальцах.
– Чё не заглядывал? – Томми уселся на верстак, который жалобно скрипнул под его весом, поболтал ногами.
– Вишь, работы сколько, – Майкл кивнул на открытый капот. – Поссать сходить некогда. Дай ещё.
Томми разломил пополам следующий маффин, скормил Майклу.
– Этот с крыжовником и ревенём. Ты как вообще?
Правильный ответ был – ёбнулся на всю голову. Всю грёбаную неделю Майкл не знал, куда себя деть. Что теперь делать. У Сары с тех пор не появлялся, отговаривался работой – боялся, что, если столкнётся с Купидончиком – либо сквозь землю провалится, либо в рожу ему засветит, либо что похуже выкинет.
– Слушай, тебе когда-нибудь нравился кто-то странный? – спросил Майкл.
– Да-а… – мечтательно протянул Томми. – Соус айоли и арманьяк…
– Томми, бля. – Майкл чуть не запустил в него промасленной тряпкой. – Все и так знают, что ты дрочишь на еду. Я про людей.
– Гордон Рамзи, – тот улыбнулся смущённо и глуповато. – Если б мне надо было ему отсосать, чтобы получить работу, я б только спросил, как глубоко заглатывать.
– Ты заебал со своим Гордоном Рамзи. – Майкл выронил гаечный ключ, полез за ним в недра развороченного капота. Пальцы вдруг ослабели, и он минуты три пыхтел, пытаясь его подцепить, пока не догадался подлезть снизу.
Майкл вытер горячий лоб и посмотрел на часы. Было одиннадцать вечера. У Сары сейчас, наверное…
Да ну на хер.
Закрыл капот, отмыл руки специальной едкой сволочью, по локоть намазал их защитным кремом и сел на верстак рядом с Томми. Тот уже держал в руке половинку маффина:
– Кусай. Здесь малина и клюква.
– Вот у тебя так было, – спросил Майкл, облизав крошки с губ, – что ты взял и случайно втрескался в кого-нить?..
– В Го… – Томми не договорил, Майкл рукой зажал ему рот.
– Я те клянусь, ещё раз услышу сёдня про твоего Гордона – шею сверну. У тебя был вот здесь кто-нибудь, кроме твоего Г. Р.? – Майкл убрал руку и постучал Томми в грудную клетку.
– Чё, в богатую свою врезался?
– Да если бы. – Майкл вздохнул и сунул пальцы в коробку, доставая маффин.
– Ну у тебя ж на неё стоит?
– Да у меня, бля, стоит на всё, что вижу! – разозлился Майкл. – Мне двадцать лет! Меня дырка в стене завести может!
– Чё ты разошёлся? – удивился Томми.
– Не знаю, – тихо сказал Майкл, глядя в пол. – Бред какой-то.
– Ну мне-то можно, – Томми толкнул его плечом. – Мы ж друзья. Я – могила, даже если ей пятнадцать.
– Иди на хер, – беспомощно отозвался Майкл.
Не было бы таких проблем, если бы ей было пятнадцать. Если б это вообще была «она».
– Тринадцать?.. – с ноткой ужаса спросил Томми, заглядывая ему в лицо.
– Отвали, блядь! Я на идиота похож? Восемнадцать ем… – Майкл прикусил язык. – Ей. Ей восемнадцать.
– Дева Мария и ангелы, ты меня, блядь, реально напугал. – Томми глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Чё может быть хуже, чем трахнуть малолетку?
Майкл знал, что. Поэтому промолчал.
– Слушай, если ей восемнадцать, в чём проблема? – спросил Томми. – Она чёрная?
– Нет.
– Узкоглазая?
– Нет.
– Из этих, что ли, – «Аллах акбар»?
– Да нет, бля. Мне похер, кто какого цвета и куда молится.
– Страшная тогда? Типа, мымра?
– Нет.
– Резиновая?
– Блядь, Томми!
– Что – Томми? Я каждое слово из тебя должен вытягивать?
– Ни хера ты не должен! Я же сказал, сам ничего не знаю! – Майкл чувствовал, что ещё немного – и сорвётся. Наорёт на друга, который просто подвернулся под руку, наверняка врежет ему, хотя тот никак не причастен к тому, что у Майкла вставало при мыслях о Купидончике.
Это была какая-то ошибка. Этого не должно было происходить. Этого точно не могло происходить с ним, он же всегда был нормальным – и пара сотен девчонок подтвердили бы это под присягой.
И ведь даже не пьян был! На трезвую, блядь, голову!..
– Я не знаю, что делать, – признался Майкл.
– Съешь маффин, – Томми протянул ему коробку. – Хочешь, завтра ещё принесу?
В конце концов Майкл решил позвонить и объясниться. Что, мол, не имел в виду. Что давай замнём. Что всякое бывает, но один раз не это самое – да и не было ничего. Что ты, мол, на девку слишком похож, вот и… хотя нет, этого говорить не стоило. Обидится же.
– Алло, – голос у Купидончика был ровный, как гладильная доска.
– Привет, – хрипло сказал Майкл. – Какие планы на сегодня? Поговорить надо. Может, пересечёмся?
– Я ужинаю с родителями, – после долгой паузы ответил тот.
– Я бы перехватил тебя после, – предложил Майкл. Он не привык быстро сдаваться.
Джеймс хмыкнул:
– Только если ты тоже будешь в Париже.
– Ты в Париже?
– В Хитроу, посадка через десять минут.
– Надолго? – Майкл почувствовал, что в груди засвербило.
Блин, это была подстава. Он и так весь день собирался с духом, чтобы набрать номер и позвать встретиться. Ну не по телефону же всё обсуждать, да? Надо лично.
– На выходные, – коротко ответил Джеймс, будто разговор был ему неинтересен. – Может быть, задержусь дольше. Соскучился по настоящим круассанам.
По круассанам, блядь, он соскучился.
Майкл разозлился. Он тут, значит, изводится весь, голову ломает, как бы не обидеть, – а этому хоть бы хны. Типа, всё в порядке вещей. Подумаешь, за руки подержались. Вот сучка.
Конечно, в компании Сары почти все переспали друг с другом, но Майклу казалось, что Джеймс как раз не такой. Что между ними какая-то дружба возникла, что ли… Щас, разбежался. Дружба, блядь. Перепихнулся и дальше пошёл. Сара и то честнее, она хоть целку из себя не корчит.
– А по мне не соскучился? – мрачно спросил Майкл.
– Если ты хочешь встретиться, позвони на неделе, – спокойно сказал тот. – Я ещё не знаю, какие у меня планы.
– Буду ждать, – процедил Майкл.
– Хорошо, – равнодушно отозвался Джеймс.
– Ты какой-то странный, – сказала Сара, целуя его в скулу. – Чем-то расстроен?
– Ничем, – буркнул Майкл.
Он не был расстроен. Он был зол как чёрт.
Сначала напуган, потом обижен, а теперь – зол. Так его ещё никто не динамил. Мысли метались по черепной коробке от «зарядить в рожу при встрече» до «выебать сучку».
Джеймс отвечал на СМС через раз, а то и вообще не отвечал. Майкл пытался его расшевелить, но тот шевелился, как улитка, которую тыкают веточкой – прятался в раковину от любого намёка на флирт. И это бесило до белых глаз. Майкл решил трахнуть его просто из принципа, чтоб неповадно было так издеваться. Сначала, значит, в глаза смотрит, в лицо дышит, пальцы в карманы суёт – а теперь типа гордый стал?..