Братья, блядь. Придумал тоже. Ума-то нет.
Майкл вытер мокрое от пота лицо, оставил лопату у стены, перепарковал «Фольксваген» ближе к дому. Вернулся. Сбросил ботинки под вешалку, налил в чайник воды, грохнул крышкой. Джеймс смотрел на него исподлобья, кутаясь в вязаный плед.
– Майкл… Я что-то не то сказал?..
– Нет, – бросил тот.
– А что тогда? Что с тобой?..
Майкл встал посреди комнаты, машинально сжимая кулаки.
– Я люблю тебя.
Сказал и сам удивился. У Джеймса расширились глаза.
– Я люблю тебя, – повторил Майкл. – Вот что со мной.
Джеймс вскочил, врезался лбом ему в грудь, обхватил руками так, что заныло под рёбрами.
– И я – тебя, – прошептал он.
Сразу всё стало ещё хуже. Майкл обнял его, выдохнул в тёмную макушку, пахнущую древесным дымом.
– Что нам делать теперь? – спросил он.
– Я не знаю, – прошептал Джеймс, спрятав лицо в серый свитер.
– Я думал, будем просто встречаться, – шёпотом сказал Майкл. – Просто секс, никто никому не должен. А теперь что… Я не могу без тебя. Не хочу без тебя.
– Разве это плохо?.. – сдавленно спросил Джеймс.
– Да ты посмотри на нас. Принц и нищий. Смех один.
Джеймс задрал голову, серьёзно посмотрел в глаза.
– Нет ничего смешного. Я боялся… – он покусал губу. – Я думал, ты только развлекаешься. Я в тебя давно уже…
– А я в тебя сразу, – вздохнул Майкл. – Наверное. Ты ещё тогда сидел, ногой качал… У костоправа Сариного. Я думал – это у меня на неё встал. А оказалось – ты…
Джеймс тихо засмеялся, потёрся щекой о колкую шерсть свитера.
– Видишь – никакой у меня, блядь, романтики, – виновато сказал Майкл. – Только секс на уме.
– Не нужна мне романтика, – Джеймс поднял голову, глаза у него светились. – Мне нужен ты.
На пол ложились закатные полосы, ползали по нему, как котята, ощупывая крашеные доски, сбившееся клетчатое одеяло, брошенное перед камином, смятые подушки, ножку кухонного стола, под которую был подложен кусок деревяшки, серые носки Джеймса, босые ноги Майкла в подвёрнутых джинсах. Солнечный свет вскарабкался на стены, потемнел, стал оранжевым, как сигнал светофора.
Майкл вытянул руку, подставил пальцы под умирающие лучи.
– У тебя красивые руки… – Джеймс лежал, привалившись головой к его плечу.
– Правда?.. – Майкл развернул ладонь. Джеймс притянул её к губам, прижался к ней:
– Очень…
Майкл смутился, убрал руку. Перекатился на живот, поднял сброшенную на пол книгу.
– Лучше скажи, как ты в этом разбираешься? Это ж стихи.
– Что с ними не так? – Джеймс улыбался, глядя на него, будто узнал какую-то тайну.
– Их же понять невозможно! Пишут в столбик, выражаются, как пиздец. Вот что это, на хрен, такое… – Майкл наугад раскрыл книгу. – «Трудами изнурён, хочу уснуть…».
– Давай я тебе расскажу! – Джеймс приподнялся на локте.
– Не-не, погоди. Тут вроде всё просто. – Майкл сосредоточенно нахмурился, как на экзамене. – Трудами изнурён, хочу уснуть, – негромко прочёл он, – блаженный отдых обрести в постели.
Он глубоко вдохнул, прикрыл глаза. Он, чёрт возьми, хорошо помнил, что такое бессонница, когда после тяжёлого дня ноет всё тело, гудят ноги, глаза не могут открыться – а мысли скачут и скачут как ненормальные, и у каждой, как консервная банка на хвосте, брякает имя – Джеймс, Джеймс, Джеймс.
– Но только лягу, вновь пускаюсь в путь – в своих мечтах – к одной и той же цели, – тихо сказал Майкл.
Было так – лунный свет бил в окно с такой силой, что стекло опасно потрескивало. Взгляд скользил по стенам, по обрывкам журналов и фотографиям, но не видел ни одного лица – потому что среди них не было Джеймса.
– Мои мечты и чувства в сотый раз идут к тебе дорогой пилигрима, и, не смыкая утомлённых глаз, я вижу тьму, что и слепому зрима, – прочёл Майкл.
Было так – комната казалась чёрно-белой. Он лежал, закинув руку за голову. В стаканчике с подписью «Джеймс» стояли карандаши. Было так?.. Или приснилось?..
– Усердным взором сердца и ума во тьме тебя ищу, лишённый зренья…
Шелест одежды, треск статики, голая спина в темноте, скрип половиц, чёрные волосы на белой подушке.
– И кажется великолепной тьма, когда в неё ты входишь светлой тенью, – сказал Майкл. Покусал губу, качнул головой. – Мне от любви покоя не найти, – добавил он и сам понял – правда. – И днём и ночью – я всегда в пути.
– Майкл… – выдохнул Джеймс. Он прижимал пальцы ко рту, смотрел огромными глазами, будто сейчас заплачет.
– Чего? – удивлённо спросил тот. – Клёвые стихи у твоего Шекспира. Но вот нет чтоб сразу сказать – думаю о тебе, аж спать не могу.
Он снова лёг на спину, подложил руки под голову.
– Ты даже не представляешь, какой ты талантливый, – прошептал Джеймс.
– Я-то?.. Не говори ерунды, – фыркнул Майкл. – Меня даже из школьного театрального кружка выперли.
– За что?!
– На каждой репетиции пугал девчонок до визга, – улыбнулся Майкл. – Я волка играл, а они, как меня видели, все слова забывали.
– Могу себе представить, – Джеймс провёл по щекам ладонью. – Я тоже иногда всё забываю, когда тебя вижу.
Майкл сгрёб его в охапку, завалил на себя. От камина шло ровное мягкое тепло, комната прогрелась так, что под пледом было жарко. А может, жарко было от тёмных синих глаз и мягких губ, искусанных до красноты.
Под столом от глухих вздохов проснулся Бобби. Встревоженно заскулил, подполз ближе, ткнулся холодным носом в щеку Майкла.
– Отвали, – прошипел тот, рукой отталкивая собачью морду.
Бобби лизнул Джеймса в ухо, коротко тявкнул.
– Пошёл прочь, – велел Майкл, глядя псу в глаза. Тот жалобно свёл брови и не двинулся с места. – Джаймс. Скажи ему, чтоб свалил.
– Бобби! Место!..
Тот пристроил голову на подушку и раскрыл улыбающуюся пасть.
– Бобби! Ты мешаешь!.. Иди спать!
Пёс снова тявкнул, сунулся между ними и пристроил голову на груди Майкла.
– Я уже жалею, что взял тебя с собой, – сердито сказал тот. – Хренов извращенец. Вали отсюда, не на что тут смотреть.
– Наверное, ему нужно на улицу, – сказал Джеймс.
– Ну, блядь!.. Я тебе это припомню. – Майкл сунул кулак под нос Бобби, и тот радостно облизал ему пальцы.
Маленький рыбацкий посёлок вытянулся вдоль берега, разбросал по холму домишки с ржавыми крышами и стенами, выбеленными, как китовые кости. Море шумно слизывало снег с пляжа, ворочалось на холодных чёрных камнях. Бобби с радостным лаем гонялся за чайками, лакал солёные волны, фыркал, чихал, уносился вперёд, возвращался, тыкался носом в колени, снова срывался с места. Море темнело. Фиолетовые облака на горизонте перетекали в черноту, среди звёзд мерцали красно-зелёные маячки самолётов. Майкл держал Джеймса за руку, вёл по обледенелой дороге над пляжем. Тёплый влажный ветер игрался в голых ветвях.
– Может, ты прав был, – сказал Майкл. – Насчёт меня. Я в девчонок никогда не влюблялся.
– Так бывает, – сказал Джеймс. Он цепко держался за его руку, чтобы не соскользнуть в снег на обочине дороги.
– И что, значит, я – педик?.. – Майкл вздохнул.
– Гомосексуал. И это не болезнь, давно уже доказано.
– Да знаю я. Мне привыкнуть надо, – он пожал плечами. – У меня столько девчонок было – до тебя вообще ничего не шевелилось. Да мы с Браном и Томми столько раз вместе ночевали – и вот вообще ничего, понимаешь? Как это может быть?.. Я всегда думал – если ты… ну… по этой части, так на любую задницу встанет.
– Совсем не обязательно, – тихо сказал Джеймс. – Я ведь говорил, может быть, ты не стопроцентно… Так часто бывает.
– А ты?.. Сколько в тебе процентов?
Джеймс засмеялся.
– У меня, кроме Сары, всего одна девушка была. Я пытался встречаться с парнями, но ничего толком не вышло. А так, как с тобой, вообще никогда не было.
– Вот мы вляпались, – усмехнулся Майкл. – Поверить не могу.
Он отыскал взглядом Бобби в густых сумерках, посвистел.
– Давай назад, темно уже.
Джеймс прицепил поводок к ошейнику, Майкл протянул ладонь.
– А тебе самому нормально, что ты… ну, со мной?
– Да, – просто ответил Джеймс, снова ухватившись за его руку. – Я же говорил, у меня толерантная семья. По крайней мере – в этом вопросе… – он вздохнул, покосился. – А ты…
Майкл подождал, но тот никак не решался.
– Да спрашивай, какие тут секреты теперь.
– У тебя кто-нибудь был, когда мы с тобой уже… – тихо спросил Джеймс.
– А ты с какого момента «уже» считаешь?..
Джеймс заметно напрягся, ответил не сразу.
– Со дня рождения Сары.
– Нет. Мне потом и некогда было… и не хотелось.
– А до?..
– А до я с Сарой спал, будто ты не знаешь.
– И кроме неё ни с кем?
– Эй, Отелло, – Майкл шутливо пихнул его плечом. – Я ради разнообразия уже что хотел – всё попробовал. На хер мне теперь такие развлечения? Чё я там не видел?..
– Я очень ревнивый, – едва слышно сказал Джеймс. – Я с ума сойду, если…
Майкл стиснул его руку, остановился.
– Стой тут. И придержи Бобби, – приказал он.
– Что случилось?..
Майкл рванулся вперёд.
– Руки убрал! На хер пошёл от машины! – гаркнул он.
В чернильных сумерках возле дома кто-то копошился. От окрика тени вздрогнули. Майкл на бегу дёрнул вниз молнию, распахивая куртку.
– Съебались мимо, – бросил он, встав у дороги.
– Пиздуй отсюда, – вальяжно процедила одна из теней, высовываясь под лунный свет.
Их было трое. Один щуплый, навскидку ровесник Майкла, и двое постарше, помассивней, с матёрыми лицами, в вязаных шапках по самые брови.
Майкл сунул руки в карманы, зажал в кулаке горсть мелочи.
– Я сказал – на хер от моей машины.
– А то что?.. Расстроишься?.. – спросил тот, что постарше, с моржовыми усами. Из рукава в его ладонь упал нож. Майкл потянул куртку с плеч:
– Я два раза сигналить не буду, обмудок.
– Ты где таких слов нахватался? – Второй мужик, в кожаной куртке с аляповатой нашивкой на плече, двинулся вперёд. – Иди домой, сынок, и дверь изнутри закрой.