– В душ и жрать. И то и другое вместе. Бойлер пару лет уже подыхает, горячей воды на два раза не хватит.
Джеймс хотел что-то сказать, но передумал, босиком, как был, пошлёпал в ванную.
Душевой кабины тут, конечно, не водилось. Над белой чугунной ванной из стены торчала широкая лейка, струйки били в разные стороны, как газонная поливалка. Майкл чертыхнулся, выключил воду, скрутил лейку и сунул внутрь палец. Поскрёб.
– Вода жёсткая, – пояснил он. – Засорилось. Ща поправлю.
Джеймс завернулся в полотенце, чтобы не мёрзнуть, присел на край ванны. Посмотрел, как Майкл орудует зубочисткой, прочищая отверстия, заросшие белым налётом.
– Расскажи, откуда они, – попросил Джеймс.
– Кто?.. – Майкл сосредоточенно хмурился, не отвлекаясь.
– Шрамы.
– А… я уже всё не помню. Что в драке досталось, что с чемпионатов привёз.
Майкл прополоскал лейку, прикрутил обратно.
– Залезай. Будем греться.
– А вот этот… – Джеймс встал под горячую воду, коснулся белого шва на бедре с точками от скобок. – Он откуда?..
– Ёбнулся неудачно, – коротко ответил Майкл. – Они почти все оттуда.
Он выдавил на мочалку рыжий гель с густым апельсиновым запахом, вспенил, развернул Джеймса спиной к себе.
– А ты говорил, ещё от драк что-то есть, – отплёвываясь от воды, затекавшей в рот, Джеймс послушно подставился под мочалку.
– Угу, – сосредоточенно ответил Майкл.
Всё, впечатались друг в друга на веки вечные, стали одним целым. Тяжёлый пресс шарахнул по грохочущей сердечной жестянке, выбил на ней номерной знак. Бог прицепил бирочку, записал в тяжёлую амбарную книгу – и вот хоть ты тресни, хоть умри, теперь у тебя там сплошное «J. S.». Майкл водил мочалкой по плечам с выступающими косточками, между лопаток, по линии позвонков, выпирающих под кожей, как велосипедная цепь. Джеймс был худющий, хотя рукам всегда казалось – мягкий, как масло. Вода лилась ему на голову, он фыркал, тёр лицо ладонями. Волосы мокрыми сосульками облепляли скулы.
– Не хочешь рассказывать?..
– Нечем хвастаться. Половину по глупости схлопотал.
– Расскажи про другую половину.
Майкл вздохнул, опустился на одно колено, энергично растирая бёдра, спускаясь к лодыжкам.
– Подыми копыто. – Он хлопнул по щиколотке, Джеймс согнул ногу. Майкл провёл мочалкой по ступне, Джеймс сдавленно хрюкнул и лягнулся.
– Псих!.. Не смей так делать!..
– Щекотки боишься?..
– Да, боюсь! И не смей так больше делать!
Майкл поднялся, развернул Джеймса лицом, поцеловал в мокрые губы, в нос, в подбородок, во что-то ещё, что подвернулось. Пена стекала с плеч, ручейками бежала по груди мимо сосков.
– Не отвлекайся! – Майкл оторвался, провёл мочалкой по его животу. – А то воды не хватит.
– Я вообще ничего не делаю, просто стою, – возмутился тот.
– Вот и не делай. Вот и стой. Не отвлекай меня.
– А ты не командуй. Я тебе сейчас шею намылю, – пригрозил Джеймс.
– Валяй, – Майкл протянул ему мочалку, ухмыляясь.
Джеймс с достоинством выполоскал её и сунул Майкла под воду.
– Ты варвар. Уличный чав. Но если тебя отмыть, будешь очень даже ничего, – сообщил он. Намылил ему шею, как и обещал. Майкл тянул подбородок вверх и не спорил. Смотрел, как мочалка проходится по рукам, перевитым сухими синими венами, как Джеймс сосредоточенно хмурится и переступает с ноги на ногу.
Согревшись, вернулись в комнату. Угли в камине давно остыли и рассыпались пеплом, только от кирпичной кладки тянуло теплом. Майкл снова разжёг огонь, Джеймс возился возле плитки, хрустел яблоком.
– А ведь если б не Сара, мы бы не встретились, – задумчиво сказал Майкл.
– Я ей позвоню. И мама просила сказать, как дела, – отозвался Джеймс.
Ладони пахли апельсином, как рождественская гирлянда или фруктовая жвачка. Майкл потёр их, но запах никуда не делся. Он отыскал телефон на столе в завалах тарелок, стаканов, пакетов сока и упаковок сыра и ветчины. Набрал номер Томми, но тот не ответил. Телефон Брана тоже молчал. Наверняка перепились вчера, и до вечера их не услышать. Майкл вздохнул, отправил отцу короткое поздравление с приветом родне, сгрёб со стола мусор, рассовал в холодильник всё, что осталось с вечера. Мыть посуду пришлось холодной водой.
– Только не смейся, – сказал Майкл.
Джеймс отставил чашку и с удивлением посмотрел на коробочку в рождественской упаковке. Майкл двинул её пальцем к тарелке. У него всё отлично выходило с выбором подарков, а вот вручение никогда не удавалось, так что он предпочитал просто сунуть в руки и для верности добавить: «Это тебе».
Упаковка была нелепая: зелёные еловые лапы на клетчатом красном фоне, дурацкий золотистый бантик сбоку. Просил же сделать без выебонов. Если это называется «без выебонов», то он Майкл по фамилии Джексон.
– Ой, – сказал Джеймс. – Это мне?
– С Рождеством. И счастливого Нового года.
Джеймс вытер пальцы бумажной салфеткой, смущённо улыбнулся. Майкл сунул ноготь в зубы, чтобы не сверлить его лицо напряжённым взглядом, затаился, как охотник в камышах. Джеймс повертел подарок, аккуратно отклеил прозрачный скотч, развернул шуршащую бумагу. Уставился на чёрную бархатную коробочку с золотым логотипом ювелирного магазина. Настороженно поднял взгляд.
Наверняка подумал ведь, что кольцо. Точно подумал, побледнел, аж руки вздрогнули. А там не оно. А вдруг хотел бы?.. Расстроится?.. Или обрадуется, что не оно?
Майкл нервно взъерошил ещё влажные волосы, укусил себя за палец.
– Да открывай ты уже, – буркнул он. – Чего тянешь?..
– А что там?.. – странным голосом спросил Джеймс.
– А чего б ты хотел?.. – напрягся Майкл. – Просто подарок. Ничего… особенного.
Они уставились друг на друга через стол, нахмурившись так, что брови чуть судорогой не свело. Ну, привет, точно решил, что кольцо.
– Открой уже, ну, – не выдержал Майкл. – Или давай сюда, если…
Джеймс дёрнулся назад, прижал подарок к груди. Облизнул блестящие губы.
– Там не то, что ты думаешь, – сказал Майкл.
– А что я думаю?
– Не знаю! Но там не оно. Просто посмотри и скажи, нравится или нет. Ты же носишь такие штуки, ещё пуговицы у тебя были, эти… заколки…
– Запонки.
– Ну вот они. Я подумал, такое ты тоже…
Джеймс не дал закончить, с тихим щелчком раскрыл коробочку. Поднял брови, высыпал на ладонь тонкую серебряную цепочку с кулоном – натянутый лук со стрелой.
– Ничего себе…
– Типа, нормально?.. – уточнил Майкл. – А то я уже взмок от ужаса.
Джеймс улыбнулся, намотал цепочку на пальцы.
– Как ты это выбрал?..
– А чё тут выбирать. Ты ж Купидончик. Вот чтоб у тебя было из чего шмалять.
– Застегни, – сказал Джеймс и руками поднял волосы над затылком.
Майкл выдохнул наконец с облегчением, потёр лицо руками, встряхнулся.
– А знаешь, – Джеймс наклонил голову, чтобы было удобнее, – это очень древний символ.
– И чего он символизирует? – Майкл, чертыхаясь про себя, пытался справиться с крошечным замком. Джеймс терпеливо сидел и ждал, подставив голую шею.
– Сексуальное влечение и страсть. Лук – традиционное оружие бога любви, и кстати, не только в европейской культуре.
– Вишь, как угадал. – Майкл застегнул цепочку, погладил пальцами тонкую шею. – Про влечение. Значит, каждый раз, как посмотришь, будешь вспоминать, как я тебя за жопу держу.
Джеймс звонко рассмеялся, коснулся пальцами серебра. Подвеска съехала ниже ключиц и виднелась в распахнутом вороте рубашки, как метка.
– Ты такой романтик, Майкл.
– А говорил – варвар.
– Романтичный варвар. Трогательный и дикий. Стой тут, у меня тоже есть подарок. Только простой, без значения.
Джеймс вскочил, выволок из-под кровати свой чемодан.
– Я не знал, когда тебе его лучше отдать, – сказал он, будто извинялся, – Рождество ведь уже прошло. Так что… вот. Прости, что без упаковки – дома такая суматоха была, что я сначала не успел, а потом забыл. Хорошо ещё, вспомнил с собой взять, когда собирался.
А ведь тоже волнуется, подумал Майкл. Хотя ему-то с чего? Не о чем ему волноваться, Майклу и стаканчик из «Старбакса» в радость. Не предмет же важен, пусть это хоть позолоченная шишка будет.
Джеймс дал ему в руки продолговатую чёрную коробку.
Внутри были часы.
Круглый чёрный циферблат в стальном корпусе, кожаный ремешок – никаких выкрутасов, даже цифры обозначены одними делениями. Бывают часы, как Бэтмобиль – с календарём, секундомером, гироскопом, прицелом и парашютом. Такие часы, которые занимаются с тобой сексом, потом курят в постели и уходят, не попрощавшись.
Эти были как строгий поцелуй дулом в висок – ничего лишнего, ничего личного, просто такая работа. На такие часы, небрежно встряхнув манжет, смотрит секретный агент 007 перед тем, как скрутить глушитель с «Беретты».
– Охренеть, – потрясённо сказал Майкл. – Прям как у Бонда.
Джеймс гордо улыбался:
– Нравятся?..
– Спрашиваешь!.. Они по виду умнее меня. И красивые…
– Надень, – потребовал Джеймс.
– Да их наверняка только с костюмом можно носить, а я тут по-простому.
– Нет, они обычные, – Джеймс тряхнул головой. – Я специально выбирал неброские, чтобы на каждый день.
– Это по-твоему – неброские?.. Я в зеркале за ними себя не увижу, – разулыбался Майкл. – И куда такое каждый день носить. Поцарапаются же.
– У них закалённое стекло, – упрямо ответил Джеймс. – Надень.
– Застегни, – Майкл протянул ему руку.
День был долгий – первый день нового года. Светлый, белый, смешной. Гуляли до темноты, кидались друг в друга снежками. Бобби гонялся за ними, гавкал так, что вороны снимались с веток. Валялись в снегу, в сотый раз целовались, как в первый. Смеялись – нет, хохотали – просто так, без повода, без причины. Лежали, смотрели на звёзды. У Майкла джинсы промокли насквозь, будто он в них купался.
Вернулись замёрзшие до трусов.
– Я ч-чайник поставлю, – сказал Майкл. – С-согреемся.