Майкл перебирал фотографии из больницы, смотрел на лица и не чувствовал никакой радости. Хотел бы радоваться, но никак не получалось.
– Тут вот ещё, – дрогнувшим голосом сказал Томми. – Сара тебе передала кое-что.
– Как у вас с ней?.. – блёкло спросил Майкл.
– Нормально… Хорошо всё. Глянь сюда, – Томми забрал пачку фотографий у него из рук, перебрал, вытянул одну. Перевернул. На обороте был записан номер телефона. – Позвони.
– Это… – Майкл похолодел, впился в него взглядом. – Это Джаймс?..
– Просто позвони, – Томми спрятал глаза. – Я ничего не знаю, она сказала только номер передать. Правда не знаю… Она тебе денег на карту кинула, на час должно хватить.
Майкл выхватил фотографию у него из пальцев.
– Ты иди, чего, – сказал Томми, утерев нос ладонью. – Я всё равно ненадолго…
– Спасибо, – еле слышно ответил Майкл.
Телефонная кабинка с прозрачными стенками висела возле библиотеки. Каждому заключённому позволялось трепаться столько, на сколько хватало средств на телефонной карте. Майкл пользовался своей редко – звонил только домой.
Прижав трубку к уху, он вставил карту и набрал номер. Прижался затылком к исцарапанной пластиковой стенке. В этой части коридора сейчас было пусто, только охранник маячил у решётки, перекрывающей коридор. Майкл закрыл глаза, считая гудки. Три… Пять… Десять.
Наконец что-то щёлкнуло, и он услышал дыхание.
– Прости, – зашептал он. – Прости, прости, прости…
– Что же ты наделал, Майкл, – отозвался дрожащий голос. – Что ты наделал…
– Я не знал!.. – Майкл прижался лбом к телефонному аппарату, изрисованному чёрным маркером, зажмурился на мгновение. – Я не знал, что там кокс, правда!.. Я просто… – он резко вдохнул, оборвал себя. – Как ты?..
– Плохо, – тихо ответил Джеймс. – Мне очень плохо без тебя. Я очень скучаю.
Майкл перевёл дыхание.
– Слушай, ещё не финиш… Завтра суд, последнее слушание. Всё решится. МакКейн говорит, всё идёт хорошо. Я всё делаю, как он скажет. Я скоро вернусь, слышишь?.. Скоро увидимся.
– Нет, – сказал Джеймс. – Не увидимся.
– Почему?.. – прошептал Майкл.
– Отец запретил мне с тобой встречаться.
– Я знаю, – с облегчением выдохнул тот, – мне адвокат разъяснил, что для твоего отца это херово. Но это ж только пока меня не отпустят! А если отпустят – то всё же нормально?.. Да?..
– Нет, – тихо сказал Джеймс. – Он сказал, что поможет вытащить тебя, если мы не будем видеться, пока я не закончу учиться.
Майкл потрясённо замолк.
– Я перевёлся в Сорбонну, – сказал Джеймс. – В Париж.
– Не будем видеться?.. – переспросил Майкл.
– Пока я учусь.
– А потом?..
– «Потом» будет через пять лет! – отчаянно сказал Джеймс.
Майкл замолчал. Он слышал, как в трубке тот шмыгает носом, не стесняясь реветь, и не знал, что сказать.
– Ты ещё здесь?.. – тихо спросил Джеймс.
– Я… я к тебе приеду, – растерянно сказал Майкл. – Выберусь и приеду в твой Париж. Что-нибудь придумаем вместе. Он же не может…
– Нет, – всхлипнул Джеймс. – Я ему обещал. Что мы не будем ни видеться, ни общаться, если… если он поможет.
Майкл стукнулся лбом о телефонный аппарат, замер.
– Я с ним поговорю… Ну нельзя ж так…
– Ты его не знаешь, – прошептал Джеймс.
– Слушай, что бы там ни было, – торопливо сказал Майкл. – Как бы ни повернулось – я тебя дождусь. Я тебя дождусь, слышишь?.. Ты там учись. Я что-нибудь придумаю. Не бойся, – он машинально гладил пальцами изрисованный бок телефона, задевал ногтями облупившуюся краску. – Я тебя не забуду. Ты у меня один. Я тебя всегда буду любить. Я выберусь, – горячо пообещал он. – Вот увидишь. Ты только тоже жди.
– Майкл, – позвал Джеймс. – Сделай кое-что. Если тебя… – он запнулся, – когда тебя отпустят… позаботься о Бобби. Он ни в чём не виноват.
Джеймс прерывисто вздохнул, в его голосе отчётливо были слышны слёзы.
– Я всё сделаю… Я его заберу.
– Я люблю тебя, – сказал Джеймс и повесил трубку.
В ночь перед судом Майкл не спал. После разговора все чувства пропали, будто выключились, будто разъединились какие-то клеммы между сердцем и головой. Он лежал, укрывшись одеялом до середины груди. Тупо смотрел сухими глазами, как на стене смешивается тусклый коридорный свет и лунный луч, тянущийся из окошка под потолком.
Коридорный был одноцветно белым, невзрачным. Такой простой, что его даже не замечаешь, заходя в офис, больницу или почтовое отделение. Он обыденный, примитивный, привычный. Лунный свет был ярким, отчётливо голубым. Он тёк по стене, коридорный свет пытался нагнать его, и там, где они встречались, Майклу мерещились серебряные искры. Когда через несколько часов луна зашла, белый свет остался там же, где был, пустой и безжизненный.
Утром, уходя из камеры вслед за охранником, Майкл знал, что сюда уже не вернётся. Если его признают виновным – переведут в другой корпус. Если оправдают – отпустят. Костюмчик, как всегда, был спокойным. Майкл тоже был спокойным. Таким спокойным, что из него можно было бы делать успокоительное. Костюмчик что-то говорил, Майкл кивал каждый раз, когда тот спрашивал: слышишь? понял? Но не слышал и не понимал.
В зале суда он занял своё место, ухватился взглядом за герб над трибуной судьи. Голоса вокруг сливались в однообразный шум, как ночной прибой, который наползает на берег и лижет подтаявший снег. Майкл сидел ровно, не глядя по сторонам. Вставал, когда велено, садился, когда Костюмчик дёргал за рукав.
В голове крутилось – пять лет… Пять лет. Что теперь делать эти пять лет? Как их прожить?
Костюмчик то сидел рядом, то вскакивал, то ходил взад-вперёд, как заводная уточка в тире. Майкл краем уха ловил какие-то отголоски. Репутация… положительная характеристика… как и любой подросток… активные социальные контакты во время нахождения под арестом… по свидетельству леди Сары Кланкарти… вызванная аварией во время соревнований… финансовое положение в связи с тяжёлой конкуренцией… оказался в отчаянном положении… позвольте напомнить суду дело Вулейк-Джонсона против Грэхема… аналогичный случай в деле Ортона против МакКормака… нельзя относиться с предубеждением… каждый парень из неблагополучного района… если лишать возможностей… а затем жаловаться на рост преступности… мы своими руками создаём почву… заслуживает снисхождения…
Скорее всего, это была блестящая речь. Майкл смотрел на герб над головой судьи и медленно моргал.
Судья сосредоточенно хмурился, подавшись вперёд. Он не был похож на человека, который способен на снисхождение.
– Вставай! – Костюмчик оказался рядом и потянул Майкла за рукав. Жюри присяжных дружно поднялось со своих лавок.
– Уходят в совещательную комнату, – сказал адвокат. – Будут решать, виновен ты или нет.
– Это надолго?..
– Когда как, – тот пожал плечами. – Бывает, совещаются по несколько часов.
Несколько часов по сравнению с пятью годами были Майклу просто смешны.
– Если тебя признают невиновным, – Костюмчик достал из-под своей мантии упаковку бумажных платочков и промокнул потный лоб, сдвинув парик, – то отпустят сразу.
– А если нет?.. – заторможенно спросил Майкл.
– Тогда судья вынесет приговор.
– Семь лет?..
– Не знаю, – тот пожал плечами. – Наказание определяет судья. Я сделал всё, что мог, чтобы тебе дали поменьше. Дальше ни от тебя, ни от меня ничего не зависит.
– А могут дать пожизненный срок?.. – бесцветно спросил Майкл.
– Маловероятно. Ты попался первый раз. Машина не твоя, что кокаин твой – доказать не удалось. В таких случаях максимальный срок не дают. Хочешь кофе из автомата? Или шоколадный батончик? Сейчас перерыв, можно перекусить.
– Я завтракал, – машинально ответил Майкл. – Не волнуйтесь.
– Уже четыре часа дня, – с лёгким удивлением сказал адвокат. Похлопал Майкла по плечу: – Ладно, сиди. Я тебе принесу.
За высоким арочным окном был сентябрь. Чьи-то бледные жёлтые листья полоскались на ветру, прилипали к мокрым от дождя стёклам. Год назад, вдруг подумал Майкл, жизнь казалась совсем другой. Год назад Джеймс приехал к нему в гараж с двумя стаканчиками кофе. В тот день, кажется, он окончательно влюбился, а дошло, как до жирафа, через три с половиной месяца.
За один год жизнь встала с ног на голову. А что случится за пять лет?.. Что бы придумать, чтобы подавать друг другу весть о себе – мол, я тебя не забыл, я дождусь, я держу обещание?..
В году двенадцать месяцев. Присяжных тоже двенадцать. Забавное совпадение. Они сидят сейчас, закрывшись в отдельной комнате, и спорят – виновен он или нет. Майкл смотрел за окно и с тупым безразличием ждал.
– Я положил тебе сахар, – сказал Костюмчик, поставив перед ним стаканчик. – Здесь твой отец и друзья. Передать им что-нибудь?..
– Спасибо, – отрешённо сказал Майкл.
– Передать им спасибо?..
– Нет, – он моргнул, поднял взгляд к лицу адвоката. – Спасибо вам. За всё.
Тот прислонился к перилам, которые ограждали зрительские ряды. Посмотрел на Майкла сверху вниз, сжав губы.
– Пей кофе, – сказал он после долгой паузы и положил перед Майклом два «Сникерса». И вдруг добавил со странной усмешкой: – Мне жаль. Я всё время забываю, сколько тебе лет и откуда ты родом.
– Это плохо? – спросил Майкл, неловкими пальцами разворачивая один батончик.
Костюмчик вздохнул.
– Ты всё ещё хочешь знать, верю ли я тебе? – негромко спросил он.
Майкл кивнул, запивая шоколад горьким кофе.
– Верю, – сказал адвокат.
Присяжные вернулись через сорок минут. Майкл смотрел, как они рассаживаются по местам, и не чувствовал страха. Его судьба уже была решена, осталось только узнать, какой она будет. Странно, что это не вызывало у него никакого любопытства. Он смотрел на них просто потому, что устал пялиться на герб.
– Вы приняли решение? – спросил судья, пристально всматриваясь в жюри.
– Да, ваша честь, – один из них встал. За ним поднялись остальные. За спиной Майкла заскрипели ряды антикварных стульев – вставал весь зал. Костюмчик дёр