– Если это ящик с трофеями, то медальон тоже трофей, просто цены ему они не знали, наверное.
– Что им его цена, ты на этот дом посмотри. – Виктор удовлетворенно кивнул, глядя на медальон. – Постарайся выделить все ДНК, какие только найдешь на этой цацке, цепочка – просто несгораемый шкаф для ДНК. Будем надеяться, что мы найдем еще кого-то.
– Кого?
– Сам подумай. – Виктору нужно озвучить то, что он понял. – Медальон был снят с тела Лизы Шумиловой до того, как оно разложилось. Значит, эта парочка идиотов с самого начала знала, где тело. Скорее всего, они Лизу не убивали и, возможно, даже не знали, кто это сделал. Просто хранили медальон, сочувственно вздыхали, когда кто-то выражал надежду, что Лиза еще жива, а сами злорадно переглядывались – они единственные точно знали, что она мертва. Ну, кроме убийцы, конечно. И тут случилось что-то такое, что натолкнуло Филатову на ответ по поводу личности убийцы. Не знаю, что это было, но скорее всего, она поняла, кто это. Хозяин дома сказал, что она хранила в памяти множество фактов, которые увязывала между собой, и получалась целостная картина, причем Татьяна никогда не ошибалась. Вот и здесь случилось нечто, и она поняла, кто убийца, и решила поиграть с ним, но заигралась. Такие граждане всегда плохо кончают, потому что, вообразив себя Господом Богом, забывают, что у них тоже есть кишки. Деньги не дают неуязвимости от ножа, а эти двое в какой-то момент решили, что Дункан Маклауд – их прямой предок. Так что забирай улики и езжай работать, мне днем нужны результаты, тут надо ковать железо, не отходя от кассы, иначе этот сопляк проспится, возьмет ушлого адвоката и от всего отопрется. И позвони Дэну, пусть бросает обалденные сиськи Сони и тащит свою задницу сюда. Пока сучонок пьян, я выспрошу у него насчет Лизы. Дай мне эту штуку на минутку и звони Дэну, а я мигом.
Взяв пакетик с медальоном, Виктор пошел в бильярдную. Дариуш, уже совершенно пьяный, по-прежнему сидел в кресле, мрачно уставившись в одну точку.
– Выпьешь?
– Нет. – Виктор показал Дариушу пакет с медальоном. – Что это?
– А, это… – Дариуш бессмысленно улыбнулся. – Это Лизкин кулон, мы сняли с нее, он ей больше не понадобится.
– Сняли, когда ее убили?
– Мы? Нет. – Дариуш засмеялся. – Мы никого не убивали, чувак. Она лежала в овраге, кто-то ее хорошенько избил. Мы оттащили ее в болото и закопали в торф.
– Зачем?
– Танюха где-то вычитала, что торф сохраняет тело. – Дариуш снова засмеялся. – И это правда, мы весь год ходили на нее смотреть, она лежала там как новенькая, поверишь?
– Зачем?!
– Интересно же. – Дариуш пьяно икнул. – Она все равно была уже мертвая. А на следующий год мы вырыли ее и спрятали в лесу, там есть место, где коряги навалены, мы ее там оставили.
– Зачем?!
У Виктора от таких откровений просто глаза на лоб полезли. Он ожидал чего угодно, только не этого.
– Мы ходили смотреть, как она разлагается. – Дариуш отхлебнул из бутылки. – Она сначала не менялась – видимо, торф хорошо законсервировал ее, а потом, где-то через неделю, начала меняться, и менялась каждый день так страшновато, потом уже месиво было. А к концу лета остались кости, куски почерневшей кожи, волосы и обрывки платья. Мы собрали все это в пакет и спрятали там, а когда я построил этот дом и кладбище, перенес кости в могилу с ее именем. Похоронил, понимаешь? Пересыпал из пакета прямо в саркофаг.
– Да зачем?!
– Что ты заладил – зачем, зачем… Смешно же. Чувак, знать то, что не знает никто – это интересно. И увидеть все, и попробовать.
– Зачем ты утопил ее кости в озере на участке Шумиловых?
– Это не я, чувак. – Дариуш прикрыл глаза. – Вот черт, как же я нарезался… Нет, я этого не делал. Не знаю, как они там оказались. Они лежали в могиле, чувак, я был уверен, что там и лежат. Это было забавно – заманить Софью на кладбище, на котором похоронена ее сестра. Кладбище-то оказалось настоящее! Второе дно, чувак, оно есть у каждого, и у погоста тоже. А у меня – нет этого дна, и у Танюхи не было, потому что мы не скрывали, что думаем о людишках, и срывали маски со всех.
Виктор, плюнув, вышел. Представил себе, как эти двое таскали труп несчастной девочки – сначала в болото, потом в лес, как они ходили смотреть на нее, в то время когда семья не знала, что случилось с их ребенком, и мать, сойдя окончательно с ума, покончила с собой, потому что не могла найти дочь хотя бы мертвой, а Дариуш вел с Соней долгие разговоры по телефону, и она доверяла ему свои печали, он сочувствовал, а после передавал их разговоры Татьяне, они вместе смеялись, а потом снова шли и смотрели, как разлагается тело, потому что им было интересно!
Виктору захотелось под душ. Он всякого повидал за годы работы в полиции, но чтоб такое… Это слишком даже для него.
Звонок прервал его терзания.
– Дэн, ты не поверишь.
– Ты еще в Научном городке?
– Да. Дэн, я тут…
– Тащи сюда свою задницу и криминалистов бери. В Соню только что стреляли.
Виктор отключил телефон и поискал глазами криминалистов. Они маялись у машины, им обоим явно хотелось спать. Но Виктор понимал, что поспать никому не удастся. Привязать убийство Лизы к Дариушу будет можно, если найдутся улики помимо медальона.
– Звони в отдел, пусть возьмут у прокурора санкцию на обыск. – Виктор ткнул старшего группы в грудь. – И пусть привезут постановление сюда немедленно вместе с подкреплением. Здесь есть бутафорское кладбище, а там могила с именем Лизы Шумиловой. Отыщешь мне подтверждение, что останки какое-то время находились там. Не может быть, чтоб гроб вычистили так, что ни волоска, ни волокон не осталось. А сейчас бери своего водилу, и идите, сторожите эту чертову могилу, пока не прибыло подкрепление, и никого к ней не подпускайте. Я возьму машину и твоего напарника и поеду на дачу Шумиловой, в Соню только что стреляли. Всем все ясно? Горячая у нас будет сегодня ночка.
Виктор кивнул второму криминалисту и, согнав водителя с места, сел за руль, мельком вспомнив о выпитом пиве и виски. Да бог с ними, ехать-то недалеко.
Доктор Оржеховская мерила комнату шагами, пытаясь унять снедающее ее беспокойство.
Прошлое, о котором она хотела забыть, настигло ее – достало цепкой костлявой рукой, и теперь все покатится, как снежный ком с горы.
А все оттого, что Владик вдруг сказал:
– Мам, я вспомнил. На следующий день после того, как пропала Лиза, я на реке видел Дариуша. Он сидел и подбрасывал в руке ее медальон. Помнишь, я сказал тебе, а ты меня заперла в доме. Мам, ты помнишь?
Конечно, помнит, но что она могла сказать? И конечно, она тогда поверила своему ребенку и испугалась. А кто бы не испугался – сын видел то, что указывало на возможного убийцу. Уже тогда старший Андриевский был богат, имел связи с бандитами, и она боялась давать показания, ведь до суда ее ребенок мог и не дожить! Времена были смутные, деньги решали абсолютно все. Она заперла сына и постаралась его отвлечь, надеясь, что он никогда не вспомнит, что видел, а если и вспомнит, то не придаст значения. Но когда в озере нашли пакет с останками Лизы, Елена Станиславовна поняла, что сын теперь уж точно вспомнит то, что она заставила его забыть, и увяжет воспоминание со всеми событиями прошлого и настоящего. Он вырос умным мальчиком.
У старшего Андриевского и сегодня огромная власть и огромные деньги. И что для него – убить ее сына, как убил бы и двадцать лет назад, не вмешайся она? Он ведь сам рук марать не станет, у него найдется, кому это сделать.
Бронислав Андриевский никогда ей не нравился, она считала, что он испорченный, беспринципный и на все способный мерзавец. Собственно, именно такого мнения о нем придерживался и его отец, интеллигентнейший профессор Андриевский, до самой смерти не желавший общаться с «бандитом и жуликом», коим он честил своего сына.
Никто не понимал, каким образом у профессорской пары мог появиться такой ребенок. Елена Станиславовна отлично помнит Бронислава, в детстве они гуляли все вместе здесь, в Научном городке. И уже тогда Броник был злой и падкий на разные пакости, которые никому и в голову не приходили. И когда отец стыдил или наказывал его, он смотрел на него бесстыжими глазами и смеялся. Если б отец порол его, может, был бы толк, но профессор пороть сына не мог в принципе. И все считали, что абсолютно напрасно, скверному мальчишке могла бы помочь хорошая порка по три раза в день, за час до еды.
Конечно, она заперла Владика тогда и велела не болтать, но сейчас она не посмеет этого сделать, сын вырос. Да, она может проявить настойчивость ради его же блага, когда речь идет о том, чтобы оторвать мальчика от компьютера, на котором он создает очередной виртуальный наркотик. Но есть вещи, которые мужчина решает для себя сам. И ее сын, конечно же, поступит так, как посчитает нужным.
Владик понял, почему она сделала то, что сделала. Не одобрил, но понял.
Елена Станиславовна уже тогда догадывалась, что Лиза мертва. Если ее медальон попал к Дариушу, снять его он мог только с трупа. Как многие аутисты, Лиза была подвержена привязанности к определенным ритуалам, каким-то действиям, которые она производила. И она привязывалась к вещам – безмолвным и мало меняющимся. Одной из таких вещей стал медальон профессора Шумилова. Соня должна была носить его постоянно, как и Лиза, и если Соня забывала его надеть, Лиза требовала, чтобы сестра надела медальон, и часто делала это в агрессивной форме. Так случилось, когда Лиза напала на сестру во сне – Соня сняла медальон с шеи и уснула, и Лиза, устав подавать знаки, которые спящая девочка не видела, ударила сестру тяжелой ножкой от табурета и сломала ей ключицу.
И ничем бы Владькины показания не помогли, потому что Лизу этим было не воскресить, а ее ребенок попал бы в неприятности – запросто. И Елена Станиславовна сделала то, что сделала, и по сей день она уверена, что поступила верно. Она должна была защитить своего сына любой ценой.
– Мам, что это за кипеш опять у Сони на участке?