- Тысячелетние поиски привели меня сюда, обратно к моему пропавшему ребенку. Но никаких слез. Это не печальное событие - совсем наоборот. Видишь ли, как и все другие творения, все вечно. Принц не может умереть по-настоящему. Он спит... - все еще сжимая ее руку, он постепенно перемещал луч фонарика, пока тот не оказался на противоположной стене. - ...и ждет, чтобы его воссоздали заново.
Синтия закричала.
Массивная красная фигура заполнила тусклый свет ее телефона. Он сидел, вытянув ноги, занимая весь угол комнаты. Глубоко, со свистом втягивая воздух через нос, принц смотрел на них сверху вниз. Он вытянул свои большие, похожие на лапы руки в знак приветствия. Длинные, губчатые куски мяса скользили по полу среди трупов, затем вверх по его рукам, ногам, по туловищу. Свежие части демона ассимилировались в его новое, громадное тело. Каждый фрагмент, погружаясь в плоть, вызывал восхитительную дрожь, пробегавшую по его ярко-красной шкуре.
- Какой красивый мальчик! - объявил Буше.
Когда последняя из частей демона взобралась на него и стала его новой плотью, черные, со змеиными щелевидными зрачками глаза обратились вниз. Онемевшая и дрожащая, Синтия таращилась на него, заметив отсутствие рта на его лице.
Голос внутри ее живота бушевал: Убивать! Убивать! Кровь! Кровь!
- Все зависит от тебя, дорогая Синтия.
Существо, которое когда-то было Александром Буше, отпустило ее запястье и вышло из-за ее спины.
Как и его сын, демон возвышался над ней с устрашающим видом. Высоко над головой агрессивно торчали рога. Широкий рот, полный острых как бритва зубов, ухмылялся ей. Очень похожий на свою человеческую форму, он казался намного старше, чем она предполагала раньше, но от этого менее угрожающим он не стал.
- Ты знаешь, что должна сделать, - сказал Буше.
Демон щелкнул пальцами, и Джермейн Уэлкнер вылетел из темноты. Он закричал, споткнувшись о мертвые тела у ее ног. Прежде чем он успел вскочить на ноги и убежать, старший демон схватил его за затылок и поднял в воздух.
- Отпусти меня! Отпусти меня, иначе бог тебя проклянет!
Демон нахмурился:
- Бог проклял меня вечность назад, червь! Проклял свое самое любимое создание за неповиновение и желание покорить Небеса, - он повернулся к Синтии. - Теперь все зависит от тебя, моя дорогая. Верни моему сыну его голос. Заверши его. Позволь ему снова стать целым и исполнить свое право по рождению. Мое время истекло. Теперь его очередь восстать и править. Я прошу тебя, позволь старому обездоленному серафиму наконец-то умереть.
Неудержимо дрожа, Синтия переводила взгляд с одного на другого, не зная, что делать. Ее разум и сердце говорили ей бежать, убегать как можно дальше от всей этой смерти и безумия. Но ее живот бушевал, как ураган над неспокойными водами.
УБИВАТЬ! УБИВАТЬ! КРОВЬ! КРОВЬ!
Синтия сжала руки.
Она взглянула на гигантского принца без рта, ожидающего ее ответа. Его остекленевшие глаза умоляли.
- Нет! - воскликнул Уэлкнер. - Пожалуйста, миссис Оуэн! Пожалуйста, не убивайте меня!
Синтия стиснула зубы, чувствуя, как ее захлестывает ярость.
- Я... Мисс... Оуэн!
В мгновение ока она бросила телефон и прыгнула вперед, вонзив большие пальцы прямо в глаза Уэлкнеру. Пожилой мужчина закричал. Он брыкался и яростно бил кулаками, но Синтия прижалась к нему и продолжала давить так сильно, как только могла. Кровь хлынула из его глазниц и брызнула ей на лицо. Синтия рассмеялась, наслаждаясь ликованием, охватившим ее тело. Голос внутри ее живота завизжал от удовольствия. Когда уже казалось, что ее большие пальцы не могут двигаться дальше, она сделала еще один толчок, и они еще глубже вонзились в голову мужчины. Уэлкнер все время орал, а Синтия продолжала безумно смеяться.
Через несколько минут она высвободила свои руки. Старший демон уронил труп Уэлкнера, добавив его к бесчисленному множеству других.
- Как ты себя чувствуешь, Синтия?
Она вытерла с глаз радостные слезы.
- Восхитительно.
Ухмыляясь, он отступил в темноту, прячась от света.
- Теперь пришло твое время, сын мой.
Хрюкнув, огромный принц встал. Синтия упала перед ним на колени, обхватив лицо руками, из ее горла вырвался маниакальный смех, а через несколько мгновений то же самое сделали и остальные подданные нового короля.
Перевод: Игорь Шестак
КРЕЙГ МАКГРЕЙ"ЭТОТ МАЛЕНЬКИЙ ПОРОСЁНОК"
Где я, черт возьми, нахожусь? Разве моя нога должна так сгибаться? Моя голова меня убивает. Что случилось с моей задницей? Я никогда не держал локоть так близко к лицу. Куда ведет этот туннель? И эта вонь, Боже мой, что это за вонь?
Джеймс очнулся в необъяснимом и полнейшем оцепенении с вниманием только одного глаза, поскольку второй, казалось, был в забастовке и не желал помогать. Как только он попытался пошевелить ногами, он понял ответ по крайней мере на один из своих вопросов: нет, так сгибаться не должно. Взглянув вниз, он обнаружил, что коленная чашечка оказалась на своем месте, в то время, как стопа была неестественно вывернута.
Он поднес правую руку к голове, но только мысленно. В реальности двигалось только его плечо, а предплечье и кисть оставались зажатыми между затылком и стенкой металлического цилиндра, в котором он находился. Левой рукой он исследовал различные шишки на голове, ушибы явно указывали причину того, почему он не помнил, где находится.
Ребристый металл под ним причинял крайнее неудобство. В чем бы там ни была причина, это было нехорошо. Джеймс раскачивался взад и вперед, пытаясь унять боль, но она была слишком сильной. Ему нужно было попытаться оторвать свою задницу от того, на чем он сидел. Из всех его травм - эта была самой тревожной. Его разум кричал, что это серьезная проблема.
Пока Джеймс осматривался, его мысли лихорадочно метались. Я нахожусь в вонючем гребаном туннеле с одним глазом, моя нога вывернута, а рука в таком странном положении, что я даже не могу понять, что, черт возьми, с ней не так. Не говоря уже о том, что моя голова убивает меня!
Немного придя в себя, он рационально обдумал свою дилемму. Хотя он не помнил, как оказался в своем нынешнем положении, он, должно быть, заслужил это, потому что кому-то потребовалось приложить немало усилий, чтобы он оказался здесь, где бы это ни было.
С трудом поднявшись на четвереньки, он двинулся к тому, что казалось отверстием адской дыры. Пробравшись всего несколько футов, он почувствовал зловоние, ударившее ему в нос, и желудок отреагировал, показав, что он ел в последний раз. Хотя он не был уверен, где ел в последний раз, но то место наверняка было связано с итальянской кухней, и он узнал курицу с пармезаном и "Будвайзер" - они были старыми друзьями.
Приходилось прикладывать много усилий, так как левая сторона тела слушалась плохо. Каждый дюйм продвижения ощущался как марафон. В очередной раз протянутая вперед рука схватила что-то необычное. Джеймс наклонился, и источник зловония стал совершенно ясен. У него под пальцами был сильно разложившийся кусок разбитого черепа. Вонь от гнилостного месива снова проникла ему в нос, добралась до желудка и извлекла то, что осталось от итальянской еды. Он попытался стереть рвоту с уголков рта и подбородка, но остановился. Какой был смысл стирать рвоту с подбородка рукой, полной дерьма или гнилой плоти, а, скорее всего, и того, и другого вместе. Джеймс мотнул подбородком, стряхивая свисающую нитку блевотины и продолжил.
Отчаянно пытаясь выбраться из этого кошмарного места, он старался не обращать внимания на тот факт, что каждая вторая горсть, которую он хватал, скорее всего, была тухлыми ошметками человеческой плоти и костями. Достаточно близко к зияющей дыре в конце туннеля, свет полной луны сиял, как луч надежды. Останки стали видны отчетливее, когда он потащил свое искалеченное тело через могильник.
Двигаясь к концу трубы, он понял, что если кто-то поместил его сюда, то он может ждать снаружи. Джеймс был не в том состоянии, чтобы отбиваться от кого-либо, и не в том состоянии, чтобы оставаться там, где он был.
Добравшись до отверстия, он затаился, чтобы восстановить часть энергии, потерянной во время своего карабканья на свободу. Если ему и правда предстояло отбиваться от нападения, ему понадобилось бы больше энергии, чем у него было в тот момент.
Время шло и, хотя он понятия не имел, как долго он ждал, он должен был рискнуть. Вытянув левую руку, он ждал, что наблюдатель выдаст себя – набросится и причинит боль. Ничего не произошло. Решив, что путь свободен, он с трудом выбрался из металлического гроба и плюхнулся в неглубокий ручей у оголовка водопропускной трубы.
Полная луна наблюдала за тем, как он добирался до каменистого берега. Тело обессилело, он сделал серию болезненных вдохов. Его взгляд был тяжелым, и адреналин, который раньше бурлил в его венах, давно схлынул. Джеймс был измучен и страдал. Я на минутку закрою глаз. Одну минуту.
Oчнулся Джеймс под все еще наблюдающей за ним луной. Хотя его тело было измотано, разум очистился от паутины. Он наморщил лоб, когда нахлынули воспоминания о прошедшей ночи. Кусочки головоломки встали на свои места, и Джеймс вспомнил подробности ночного злоключения.
Все началось с той мелкой шлюхи в нелегальном баре у шоссе 39. Там всегда было полно народу. Джеймс часто заходил туда, когда отправлялся на поиски нового "приза". Ему казалось забавным, что в оживленной маленькой забегаловке подают итальянскую еду. У них была довольно приличная курица "Пармезан", которую он часто заказывал, когда был там на охоте. Он откинулся на спинку стула и наблюдал, как его следующая маленькая овечка играет в одиночестве в бильярд. Она сама напрашивалась на это, надев эту короткую юбку и эти высокие сапоги. Она знала, что делает. Они всегда знали.
Он вспомнил, как дралась потаскушка, а он любил хорошие драки, и уголки его рта приподнялись от восторга при этой мысли. Он схватил девушку, когда она вышла на улицу, чтобы выкурить сигарету. Она не знала этого, но драка возбуждала его даже больше, чем веселье, которое он запланировал для них. Она закатила истерику, как ребенок, который не получил своего, с топаньем ногами и размахиванием руками, но это ни к чему не привело. Он заклеил ей рот скотчем и швырнул ее, брыкающуюся и кричащую, в багажник своего "Шевроле Малибу".