Разумный шаг, мысленно одобрил Уинстен, привязывая лошадь к дереву. Гарульф разбирается в ратном деле. Все в порядке.
Воины прошли сквозь лесок и перевалили через пологий холм, густо поросший деревьями. Затем повернули и направились вдоль долины, вверх по течению реки. Они шутили, похвалялись храбростью, высмеивали трусость, таким вот образом воодушевляя себя перед схваткой. Кто-то посетовал, что жаль после боя некого будет приласкать, ему в ответ посоветовали приласкать викинга помиловиднее, а еще кто-то глубокомысленно заметил, что ласки — дело такое, на вкус и цвет, тут уж все загоготали. Епископ не мог понять, то ли опытные воины уверены, что викинги пока далеко и ничего не услышат, то ли попросту беспечны.
Достаточно скоро Уинстен перестал понимать, где они находятся, но Гарульф нисколько не смахивал на человека, который заблудился. Чуть погодя вожак махнул рукой, подавая знак остальным, и двинулся по склону вверх, а через несколько ярдов и вовсе встал на карачки, чтобы подобраться к вершине ползком.
С макушки холма Уинстен увидел, что Гарульф и вправду вывел войско к тому самому обрыву, на который указывал раньше. Воины осторожно подползали к краю и старались не поднимать головы, чтобы их случайно не заметили снизу. А викинги продолжали заниматься повседневными делами: жгли костры, набирали воду из реки, — не подозревая, что за ними наблюдают.
К горлу подкатила тошнота. Уинстен различал лица северян, слышал обрывки фраз на языке, который отчасти напоминал англосаксонский. Было тошно от мысли, что он пришел сюда вместе с остальными убивать людей внизу, проливать их кровь, рубить им конечности и пронзать сердца в груди, чтобы они беспомощно валились наземь и заходились в мучительных воплях. Окружающие считали жестоким самого епископа, и он действительно был склонен к суровости, однако предстоящая бойня казалась жестокостью совсем другого рода.
Уинстен окинул взглядом берег. На той стороне реки земля полого поднималась. Если где-то здесь бродят остальные викинги, они, должно быть, ушли вверх по течению, мимо порогов, отправились на поиски деревень или монастырей, которые можно разграбить.
Гарульф отполз от края, не вставая, и прочие последовали его примеру. На безопасном удалении от вершины все молча поднялись, и Гарульф шевельнул рукой, давая знак. Все это происходило в полной тишине.
Уинстен ожидал, что вот-вот начнется новый военный совет, но его ожидания не оправдались. Гарульф прошел несколько шагов и свернул в овраг, что тянулся в направлении берега. Таны не отставали, простые воины наступали им на пятки.
Войско очутилось на виду у викингов. Все случилось настолько неожиданно, что Уинстен даже слегка растерялся. Воины Ширинга продолжали хранить молчание, выигрывая для себя дополнительные мгновения и сближаясь с врагом. Но один из викингов ненароком обернулся к холму, увидел вооруженных людей и громко закричал, предупреждая своих. Дальше молчать было бессмысленно. Под яростные вопли сотен глоток воинство устремилось на северян, размахивая оружием.
Уинстен стиснул в одной руке меч, другой крепче сжал копье — и присоединился к товарищам.
Похоже, викинги мгновенно сообразили, что обстоятельства против них. Они побросали костры и навесы и кинулись к кораблям, споро пересекли мелководье, принялись рубить веревки и взбираться на борт. Впрочем, англы уже были на берегу, а потому быстро нагнали заклятых врагов.
Оба воинства сошлись у реки. Кровожадность захлестнула волной, прогнав все прочие чувства и мысли, Уинстен прыгнул в воду, охваченный непреодолимой жаждой чужой крови. Он вонзил копье в грудь викинга, который повернулся было к нему лицом, а затем ударил мечом в левой руке другого, который пытался бежать. Оба упали, Уинстен не потрудился проверить, мертвы они или нет.
Англы наступали по мелководью, викинги пятились на глубину, поэтому отбиваться им было непросто. Таны кололи копьями и разили наповал мечами, первый же натиск обернулся гибелью десятков северян. Уинстен успел рассмотреть, что среди северян преобладали пожилые и плохо вооруженные — у некоторых, похоже, вовсе не было оружия, наверное, побросали при бегстве. По всей видимости, лучшие бойцы викингов ушли разбойничать, а эти так, подручные и мало на что годные.
Первоначальный приступ ярости миновал, епископ вернул себе самообладание и теперь старался держаться поближе к Гарульфу.
Некоторые викинги все же добрались до кораблей, но толку от этого было мало. Вывести сразу шесть ладей от берега на середину реки не так-то просто, даже если на каждой полный состав гребцов, а когда на борту всего несколько человек, да и те охвачены страхом и желанием спасти свою шкуру, это и подавно задача невыполнимая. Ладьи медленно отплывали, то и дело сталкиваясь. Вдобавок беглецы на борту служили отличной мишенью для горстки английских лучников, которые расположились чуть в сторонке и стреляли поверх голов своих товарищей.
Схватка стремительно перерастала в резню. Когда в бой втянулись все воины Ширинга, то на каждого викинга пришлось по три англа. Река потемнела от крови, повсюду валялись мертвые тела и звучали стоны умирающих. Уинстен отступил назад, тяжело дыша и стискивая рукоять окровавленного меча. Что ж, Гарульф оказался прав, когда настоял на нападении.
Тут епископ краем глаза уловил какое-то движение, обернулся — и похолодел от ужаса.
К реке мчались сотни викингов. Видимо, они до сих пор прятались за пологим холмом. Северяне прыгали по порогам, с камня на камень, и стремительно пересекали мелководье. Миг — и они очутились за спинами англов, которые наконец-то стали к ним разворачиваться. Над рекой раскатился многоголосый рев.
Вне себя от страха, Уинстен осознал, что теперь уже викинги превосходят англов числом. Хуже того, северяне были вооружены длинными копьями и топорами и выглядели намного моложе и крепче тех людей, которые еще недавно готовили еду в лагере на берегу. Викинги внезапно бросились врассыпную, и епископ догадался, что они рассчитывают окружить противника и загнать того в воду.
На лице Гарульфа застыло растерянное выражение.
— Прикажи отступать! — крикнул Уинстен вожаку. — Уходим вдоль берега, вниз по течению, не то нас всех перебьют!
Увы, Гарульф не откликнулся.
«Я ошибался, — думал Уинстен, терзаясь бесплодными сожалениями. — Гарульф не может командовать людьми, он просто болван. Эта ошибка может стоить жизни».
Между тем Гарульф уже схватился с громадным рыжебородым викингом. На глазах Уинстена он получил скользящий удар по правой руке, выронил меч и упал на одно колено, следом ему прилетело молотом по голове от какого-то обезумевшего англа, который тоже накинулся на рыжебородого.
Уинстен отбросил все сожаления и усилием воли подавил страх. Битва проиграна, в этом сомнений не осталось. Гарульфу грозит опасность быть убитым или попасть в плен, а то и в рабство. Чтобы спастись, нужно отступить, и выживут, скорее всего, те, кто поймет это раньше остальных.
Рыжебородый викинг неистово бился с англом-берсерком, и на епископа пока никто не обращал внимания. Уинстен сунул меч в ножны, воткнул копье в прибрежный ил, затем наклонился, подхватил потерявшего сознание Гарульфа и перекинул обмякшее тело через левое плечо. Выдернул копье правой рукой, развернулся и побрел прочь.
Гарульф, конечно, выделялся среди сверстников ростом и телосложением, однако Уинстен и сам был силен, как положено зрелому мужчине, которому еще не исполнилось сорока лет. Он нес Гарульфа довольно легко, вот только идти быстро не получалось, и он непрестанно спотыкался, пока пробирался по берегу в сторону оврага.
На ходу он оглянулся и увидел, что один из викингов отделился от столпотворения на берегу и бежит к нему.
Уинстен заставил себя ускорить шаг. Склон пошел вверх, дышать стало тяжело, за спиной все громче топали. Епископ постоянно оглядывался и убеждался, что викинг неумолимо его настигает.
Все, медлить больше нельзя. Уинстен развернулся, припал на одно колено, скинул Гарульфа с плеча и выставил перед собой поднятое копье. Викинг было замахнулся топором для смертельного удара, но Уинстен его опередил. Железное острие копья вонзилось викингу в горло, Уинстен навалился всем весом на древко. Наконечник вскрыл плоть, рассек мышцы и сухожилия, пронзил мозг и вышел наружу на затылке. Викинг умер, не издав ни звука.
Уинстен поднял Гарульфа и пошел вверх по оврагу. На макушке холма он оглянулся. Англов все-таки окружили, весь берег был устлан мертвыми телами. Немногим удалось отбиться, и они пытались убежать вдоль реки. Не исключено, что это вообще единственные выжившие.
В сторону Уинстена никто не смотрел.
Епископ спустился с холма, удостоверился, что его не преследуют, после чего направился к тому леску, где англы перед боем привязали своих лошадей.
Когда с Уилфом случилось очередное недолгое просветление, Рагна рассказала ему о битве:
— Уинстен доставил Гарульфа домой. Твой сын выживет, но почти все войско Ширинга уничтожено.
— Гарульф храбрый парень, но не вожак, — проговорил элдормен. — Его не следовало назначать командиром.
— Это Уинстен настоял. Теперь сам твердит, что ошибался.
— Зря ты его не остановила.
— Я пыталась, но все мужчины хотели Гарульфа.
— Да, он им нравится.
Все как в старые добрые времена, подумалось Рагне, они с Уилфом разговаривают на равных, каждый интересуется мнением другого. Его хворь их сблизила, они часто бывали вместе, куда чаще, нежели раньше, Рагна не покидала мужа ни днем, ни ночью, заботилась о нем и правила его владениями от имени элдормена. Уилф, похоже, был ей за это признателен.
Она признавалась себе, что сближение произошло вопреки ее истинным желаниям. Что бы ни случилось дальше, уже не вернуть тех чувств, которые она испытывала когда-то. А вдруг он захочет возобновить прежние страстные отношения? Как быть в этом случае?
Времени поразмыслить было в достатке. Сейчас Уилфу было не до плотских радостей: Хильди не переставала напоминать, что любое резкое движение способно ему навредить, — но рано или поздно он поправится, а тогда, возможно, пожелает вновь предаться страсти первых дней совместной жизни. Вдруг призрак гибели его вразумил? Вдруг он спохватится, прогонит Карвен с Инге и останется с женщиной, которая его выходила?