Рагна знала, что ей придется принять любой его выбор. Она его жена, она подчинится мужу. Но это вовсе не то, чего ей хочется на самом деле.
— А потом викинги ушли столь же неожиданно, как появились, — сказала она, продолжая разговор. — Думаю, им просто стало скучно.
— У них так заведено: внезапное нападение, наугад, победа или неудача, а потом возвращение домой.
— Судя по всему, они отплыли на остров Уайт. Похоже, собираются там зазимовать.
— Опять? Они что, туда переселились?
— Не знаю. Мне страшно, Уилф. Я боюсь, что они вернутся.
— Это уж точно, — ответил он. — Что касается викингов, вот в этом можно не сомневаться. Они непременно вернутся.
30
Февраль 1002 г.
— Твой мост — истинное чудо, — сказал Олдред.
Эдгар улыбнулся. Он был чрезвычайно доволен, особенно когда вспоминал первую неудачу.
— Ну, ты к нему тоже причастен.
— Я лишь предложил, а ты осуществил.
Они стояли возле церкви, глядя на реку. Оба кутались в плотные накидки, защищавшие от зимнего холода. Эдгар надел шапку на меху, а вот Олдред обошелся капюшоном своего монашеского рубища.
Эдгар с гордостью рассматривал мост. В точности как предлагал когда-то Олдред, по обе стороны реки стояли лодки, торчавшие из воды двумя полуостровами. Они крепились веревками к прочным причалам на берегах, и эта особенность позволяла мосту немного смещаться под напором течения и ветра. Эдгар сам наделал множество плоскодонок, причем у тех, что ближе к берегу, борта были низкие, а у тех, что дальше, постепенно поднимались. Поверх лодок уложили дубовые балки, а по ним настелили ровное деревянное полотно. Посередине, в месте самого высокого пролета, в веренице лодок зияла щель — там должны были проходить плоты и рыбацкие суденышки.
Жаль, что Рагна этого не видит. Эдгару так хотелось заслужить ее восхищение. Он живо вообразил, как она смотрит на него своими зелеными глазами и говорит: «Ой, до чего же здорово! Ты такой умный и столько знаешь! Выглядит великолепно, правда!» Приятное тепло распространилось из груди по его телу, словно он выпил кружку медового отвара.
Оглядывая дома Дренгс-Ферри, Эдгар вспоминал тот дождливый день, когда впервые встретил Рагну. Она была прелестной голубкой, присевшей отдохнуть на ветку дерева. Неужели он сразу в нее влюбился? Может быть, может быть.
Интересно, как скоро она снова наведается сюда?
— О ком ты думаешь? — спросил Олдред.
Эдгар вздрогнул, этот вопрос вырвал его из грез, и он не нашелся с ответом.
— Очевидно, о любимом человеке, — продолжал приор. Такая проницательность повергала в смущение. — Это понятно по твоему лицу.
Эдгар прокашлялся:
— Мост придется чинить, конечно. Но если за ним ухаживать, он прослужит сотню лет.
Мысли о Рагне не желали уходить. А вдруг она больше не приедет в Дренгс-Ферри? Это же глушь, что ей тут делать?
— Только посмотри на людей! — не унимался Олдред. — Это ли не успех?!
Мостом уже вовсю пользовались. Деревенские пересекали реку, чтобы купить рыбу и посетить службу в церкви. Более сотни человек собрались в храме на Рождество и стали очевидцами явления святого Адольфа.
Каждый, кто переходил мост, платил по фартингу — и отдавал столько же, чтобы вернуться обратно. Доходы монахов неуклонно росли.
— Ты молодец, спасибо тебе — и хвала Господу, что Он нас свел! — твердил Олдред.
Эдгар покачал головой:
— Благодари свою настойчивость. Тебе выпало немало испытаний, в основном из-за злых умыслов твоих врагов, но ты не сдался. Всякий раз, когда тебя сбивают с ног, ты поднимаешься и начинаешь все заново. А я не перестаю удивляться.
— Ого! — воскликнул Олдред с необычайно довольным видом. — Вот это похвала!
Эдгар знал, что приор в него влюблен, но эта любовь была безнадежной, ибо Эдгар никогда и ни за что не ответил бы ему взаимностью. Так что Олдред обречен страдать.
Как и сам Эдгар, впрочем. Он любил Рагну, однако прекрасно понимал, насколько она далека. Она никогда и ни за что не снизойдет до простого строителя.
Олдред, похоже, со временем примирился с текущим положением дел. Он был уверен, что никогда не согрешит с Эдгаром, поскольку Эдгар никогда этого не захочет.
Эдгар же всем сердцем жаждал воплотить свою любовь к Рагне в нечто существенное. Он хотел познать ее, жениться на ней, проснуться утром и увидеть ее головку на его подушке. Он хотел невозможного.
Ладно, что толку изводить себя глупыми мыслями?..
— В таверне многолюдно, — сказал Эдгар, намекая, что пора бы уйти от опасных разговоров.
Олдред кивнул:
— А все потому, что Дренга нет и никто не грубит посетителям. Так было всегда, стоило ему куда-то уехать.
— Где он пропадает?
— В Ширинг отправился. Наверняка с какой-то гнусной целью.
— Может, решил пожаловаться мост.
— Пожаловаться? Кому?
— Верно подмечено, — согласился Эдгар. — Уилвульф, по слухам, еще болен, а Рагна Дренга давно недолюбливает.
Приятно было сознавать, что деревня оживает. Эдгар разделял привязанность Олдреда к этому поселению и тоже хотел, чтобы оно богатело. Всего несколько лет назад это была полная глухомань — несколько домишек, жителей которых обирали два лентяя, Дегберт и Дренг. Теперь появились монастырь, рыбная лавка, мост — и собственный святой.
Кстати… Эдгар спохватился, что чуть не забыл о важном деле:
— Рано или поздно нам придется возвести стену.
Олдред выглядел удивленным:
— Зачем? Какая опасность может нам грозить?
— Каждый год викинги все глубже проникают на запад Англии. Если наша деревня продолжит богатеть, скоро они сочтут, что им стоит нас навестить.
— Они обычно идут вверх по рекам, но в Мьюдфорде их остановит отмель.
Эдгару вспомнились обломки ладьи викингов на морском берегу в Куме.
— У них легкие корабли, такие не составит труда протащить волоком по мелководью.
— Если так, они нападут на нас с реки, а не с суши.
— Значит, первым делом надо укрепить берег вокруг излучины. — Эдгар показал вверх по течению, где река изгибалась под прямым углом: — Я думаю насыпать земляной вал, быть может, обложить его частично деревом или камнем.
— А что по поводу стены на суше?
— Она должна начинаться от берега, сразу за пивоварней Лив.
— Тогда хозяйство твоих братьев окажется снаружи стены.
Эдгар пекся о братьях куда больше, чем они о нем, и был уверен, что им ничто не угрожает.
— Викинги обходят стороной отдельно стоящие дома, знают, что там почти нет поживы.
— Это верно.
— Дальше стена пойдет вверх по склону за домами — от дома Беббе, мимо Сердика и Эббы, Хадвина и Эльфбург, мимо мастерской Регенбальда-канатника, мимо лавки Букки до моего дома. Потом свернет направо, к реке, чтобы защитить участок под новую церковь, которую, надеюсь, мы когда-нибудь все-таки построим.
— Еще как построим! — заверил Олдред.
— Твоими устами, как говорится…
— Верь, и обрящешь, — подытожил приор.
Рагна наблюдала, как повитуха Хильди тщательно осматривает Уилфа. Хильди заставила элдормена сесть на табурет и поднесла свечу к его лицу, чтобы проверить рану на голове.
— Убери! — проворчал он. — Глаза режет.
Она переместила свечу ему за спину, чтобы пламя не светило в лицо. Притронулась к ране кончиками пальцев и удовлетворенно кивнула.
— Ты сытно питаешься? — спросила она. — Что ты ел на завтрак?
— Овсяную кашу с солью, — брюзгливо ответил Уилвульф. — Выпил кружку слабого эля. Скоро ноги протяну от такой еды.
Хильди покосилась на Рагну.
— Ему подали ветчину и вино, — вполголоса пояснила та.
— Не спорь со мной, женщина! — раздраженно бросил элдормен. — Я знаю, чем меня кормили!
— Как ты себя чувствуешь? — справилась Хильди.
— Голова болит, — сказал он. — В остальном все в порядке, в жизни не чувствовал себя лучше.
— Ясно. — Хильди кивнула и встала: — Думаю, ты полностью поправился. Поздравляю. Рагна, не сочти за труд меня проводить.
Колокол собора прозвонил к полуденной трапезе.
— Телесно он здоров, — поведала Хильди, когда они с Рагной вышли наружу. — Рана зажила, ему больше не требуется лежать в постели. Пусть отобедает сегодня в большой зале, а на коня может сесть хоть уже вечером.
Рагна кивнула.
— Плоть тоже можно тешить.
Рагна промолчала. Она утратила всякое желание плотской близости с мужем, однако, захоти он овладеть ею, она, конечно, не стала бы возражать. У нее было достаточно времени все обдумать, и она попросту смирилась с тем, что ей придется коротать век с мужчиной, которого она больше не любила.
— Ты, должно быть, заметила, что ум его не тот, каким был раньше, — продолжала Хильди.
Рагна снова кивнула. Это трудно было не заметить.
— Он не выносит яркого света, раздражается по пустякам, поддается унынию, страдает провалами памяти. Я повидала воинов, которым доставалось по голове от викингов, и потому смело могу утверждать, что у него все признаки душевной болезни.
Рагна это знала.
Хильди смущенно потупилась, будто она была повинна в тех малоприятных вестях, которые ей пришлось озвучить:
— Минуло уже пять месяцев, а улучшений нет и следа.
Рагна вздохнула:
— Стоит ли вообще их ждать?
— Никто тебе не ответит, госпожа. На все воля Всевышнего.
Эти слова повитухи Рагна истолковала как твердое «нет». Она дала Хильди два серебряных пенни.
— Спасибо за твои хлопоты.
— Всегда к твоим услугам, госпожа.
Рагна попрощалась с Хильди и вернулась в дом.
— Уилф, целительница сказала, что тебе можно отобедать в большом зале. Хочешь?
— Конечно! — воскликнул он. — А что, я обедаю где-то еще?
Он не бывал в большой зале почти год, но Рагна не стала его поправлять. Она помогла мужу одеться, взяла его за руку и провела через двор.
Полуденная трапеза была в разгаре. За столом сидели епископ Уинстен и Дренг. При появлении элдормена и его супруги разговоры стихли, все смешки прекратились: люди глазели на вошедших в изумлении — никто не предупреждал о возможном приходе Уилвульфа. Наконец все опомнились и дружно захлопали в ладоши. Уинстен встал, не переставая хлопать, и следом поднялись все остальные.