— К сожалению, он не дурак. — Уинстен вздохнул: — Иначе мы бы просто посмеялись над ним.
— Чужеземная кошка вцепилась в него когтями, — вставила Гита.
Отчасти в этом Уинстен не сомневался — Рагна обладала способностью очаровать большинство людей. Но за словами шерифа крылось кое-что еще. Ден давно желал обуздать могущество семьи Уинстена, убийство Рагны могло обеспечить ему достаточно веский предлог, особенно если все произойдет слишком быстро после захвата власти.
Размышления Уинстена прервал тупоголовый дружок Гарульфа Стигги, который ввалился в дом, тяжело дыша от возбуждения. Он уехал на рассвете вместе с погоней, исполняя наказ Уинстена — скакать впереди всех, если Карвен все-таки поймают. Задача была настолько простой, что даже Стигги мог с нею справиться.
— Поймали! — выпалил он.
— Живой?
— Да.
— Жаль. — Пришло время для действий в непредвиденных обстоятельствах. Уинстен поднялся, Уигельм и Гарульф тоже встали. — Где ее нашли?
— В лесу по эту сторону Тренча. Собаки унюхали.
— Она что-нибудь сказала?
— Ничего, только ругалась на валлийском.
— А где сейчас отряд?
— Думаю, им около часа ехать.
— Мы встретим их по дороге. — Уинстен повернулся к Гарульфу: — Ты все помнишь?
— Конечно, дядя.
Прошли на конюшню, оседлали четырех лошадей, по одной для Уинстена, Уигельма и Гарульфа, а также свежую лошадку для Стигги, после чего тронулись в путь.
Через полчаса они увидели загонщиков, вполне умиротворенных и торжествующих. Уигберт, вспыльчивый помощник назойливого шерифа, ехал во главе отряда, а Карвен, спотыкаясь, плелась за его конем на привязи, ее руки тоже были связаны за спиной.
Уинстен проговорил:
— Ладно, все знают, что нужно делать.
Четверо всадников выстроились поперек дороги, заставив загонщиков остановиться.
— Поздравляю всех! — сердечно сказал Уинстен. — Ты молодец, Уигберт.
— Зачем пожаловал? — с подозрением в голосе спросил Уигберт, а затем на всякий случай добавил: — Милорд епископ.
— Да вот, хочу забрать у тебя пленницу.
Люди возмущенно зароптали. Они долго гнались за беглянкой, сумели ее изловить и с нетерпением ожидали возвращения в город под радостные вопли друзей и знакомых, чтобы вдосталь наслушаться поздравлений от горожан и вдоволь напиться бесплатным элем в тавернах.
— Мне приказано передать злоумышленницу шерифу Дену, — возразил Уигберт.
— Я изменил твой приказ.
— Обсуди это с шерифом, милорд.
Уинстен знал, что неизбежно проиграет этот спор, но продолжал препираться, отвлекая внимание.
— Я уже разговаривал с Деном. Он сказал, что ты должен передать беглянку братьям убитого.
— Я не могу принять этот приказ, милорд епископ.
На сей раз Уигберт нарочито выделил обращение «милорд епископ», словно издеваясь над Уинстеном.
Внезапно Гарульф словно спятил. Он выхватил меч из ножен и послал коня вперед:
— Она убила моего отца!
Пешие шарахнулись в стороны. Уигберт, изрыгая проклятия, потянулся за оружием, но было слишком поздно: Гарульф уже проскакал мимо. Карвен вскрикнула от ужаса и вся съежилась, но, привязанная к седлу Уигберта, она не могла увернуться. Гарульф подлетел к ней в мгновение ока. Его меч блеснул на солнце и вонзился ей в грудь. Она закричала, но сила удара, умноженная лошадиной рысью, была настолько велика, что меч проник глубоко в тело, и крик прервался. На мгновение Уинстену почудилось, что сейчас Гарульф оторвет рабыню от земли и подкинет в воздух, но потом Карвен повалилась на спину, и он вырвал меч из ее стройного тела. Из раны на груди хлынула кровь.
Под яростные вопли загонщиков Гарульф поворотил коня, вернулся к Уинстену и замер. В его руке будто пламенел окровавленный меч, и выглядел воин так, словно был готов убивать дальше.
Уинстен громко — и неискренне — напустился на племянника:
— Глупец, не надо было ее убивать!
— Она воткнула нож моему отцу в сердце! — выкрикнул Гарульф, в точности повторяя слова, подсказанные ему дядей. Надо признать, это проявление сыновьего гнева казалось подлинным — что было странно, поскольку Уинстен рассказал племяннику, кто на самом деле убил Уилфа.
— Уезжай отсюда! — велел Уинстен и тихо прибавил: — Не слишком медленно, не слишком быстро.
Гарульф развернул коня и оглянулся.
— Правосудие свершилось! — изрек он громогласно и рысью направился обратно к Ширингу.
Уинстен расстроенно развел руками:
— Этого не должно было случиться. — Не будешь же признаваться, что все вышло так, как задумывалось?
Уигберт кипел от ярости, но ему оставалось только возмущаться:
— Твой племянник убил раба!
— Он подвергнется суду и заплатит оговоренную виру владельцу.
Все смотрели на истекающую кровью девушку на земле.
Уигберт сердито проворчал:
— Она знала, что случилось прошлой ночью в доме Уилвульфа.
— Увы, так и есть, — согласился Уинстен.
Канал Эдгара удался. Ровная линия тянулась от каменоломни в Оутенхэме до реки и имела глубину три фута по всей длине. Прочные глиняные стенки имели небольшой уклон.
Сегодня Эдгар добывал камень, используя молоток с короткой рукояткой — чем короче, тем точнее удар — и тяжелой железной головкой. Вставлял дубовый клин в трещину в камне, затем принимался бить по нему, загоняя глубже и расширяя трещину, пока каменная плита не отваливалась. Стоял теплый летний день, Эдгар снял рубаху и обернул ее вокруг пояса, чтобы немного охладиться.
Рядом трудились Габ и его сыновья.
Эдгар все еще вспоминал последний приезд Рагны в Дренгс-Ферри. «Иногда быть любимым — это утешение», — сказала она тогда, и не приходилось сомневаться, что она говорила о нем и его любви к ней. Она позволила взять себя за руку, а потом спросила: «Догадаются ли люди, чем мы тут занимаемся?», он еще задумался, чем таким особенным они занимались…
В общем, она знала, что он ее любит, и была этому рада, когда они держались за руки, то явно делали что-то такое, о чем не следовало знать окружающим.
Но что в итоге-то получается? Неужели она готова ответить на его любовь? В это просто невозможно было поверить, но как иначе, скажите на милость, понимать ее слова и действия? Если коротко, он продолжал терзаться сомнениями, но на душе у него было легко и светло.
Монастырь в Куме сделал большой заказ, у монахов имелось королевское разрешение насыпать вокруг города земляной вал и возвести каменную сторожевую башню-барбикан. Теперь уже не нужно было корячиться, таская камни к реке за полмили от каменоломни: всего-то и требовалось, что перенести их на несколько ярдов, к началу канала.
Плот стоял почти полностью загруженный. Эдгар складывал увесистые камни по одному, рядом друг с другом, чтобы ровнее распределить их вес и обеспечить устойчивость суденышка. Необходимо соблюдать осторожность и не перегрузить плот, иначе тот утонет.
Он добавил последний камень и уже собрался отплывать, когда уловил в отдалении топот копыт, быстрый и резкий, как барабанная дробь. Эдгар бросил взгляд на северную окраину деревни и увидел клубы пыли над сухой — дождей не было давненько — дорогой.
Он поневоле насторожился: обычно появление многочисленных верховых не сулило ничего хорошего. Поразмыслив, Эдгар повесил на пояс свой молоток с железной насадкой, запер дверь дома и быстрым шагом направился к деревне. Габ с сыновьями последовал за ним.
Многие деревенские, трудившиеся в полях, поступили так же — побросали прополку и вернулись в деревню. Те, кто оставался в домах, не преминули выйти наружу. Эдгар разделял их любопытство, но решил на всякий случай проявить осмотрительность: у местной церкви он нырнул в проулок между двумя домами и дальше двинулся украдкой, пробираясь по задним дворам, между курятниками, яблонями и навозными кучами, и старательно прислушиваясь.
Стук копыт неумолимо нарастал, затем резко оборвался, и зазвучали мужские голоса, громкие и властные. Эдгар огляделся в поисках лучшего места для обзора. Можно забраться на какую-нибудь крышу, но тогда его наверняка заметят. А вот крепкий дуб позади таверны вполне подойдет. Он вскарабкался по стволу до нижних веток и полез выше, в гущу листвы, подыскивая местечко поудобнее, откуда все будет видно.
Гости собрались на лужайке между таверной и церковью. Никаких доспехов — по всей видимости, они считали, что им нечего бояться крестьян, — зато все вооружены копьями и кинжалами и на вид готовы к насилию. Большинство спешилось, а один до сих пор сидел в седле, Эдгар узнал Гарульфа, сына Уилвульфа. Чужаки принялись сгонять деревенских на лужайку — впрочем, их усердие было излишним, поскольку люди и так норовили подойти ближе, желая выяснить, что происходит. Седовласый староста Серик обратился сначала к Гарульфу, потом к его спутникам, но ответа, похоже, не удостоился. Бритоголовый священник Драка расталкивал зевак, протискиваясь вперед, выглядел он напуганным.
Гарульф привстал в стременах, и стоящий рядом воин крикнул:
— Замолчали все!
Эдгар узнал Стигги, дружка Гарульфа.
Тех немногих, кто не внял распоряжению, вразумили ударами дубинок по головам, и люди притихли.
Гарульф произнес:
— Мой отец, элдормен Уилвульф, мертв.
Люди невольно отступили на шаг-другой от потрясения.
«Мертв? — неверяще переспросил себя Эдгар. — Как же это вышло?»
— Он умер позапрошлой ночью, — добавил Гарульф.
Значит, Рагна овдовела… Внезапно Эдгару стало жарко, затем его пробрал холод, а сердце в груди застучало громче обычного.
«Да уймись ты, — прикрикнул он на себя, — чего ты так всполошился-то? Она по-прежнему знатная дама, а я по-прежнему простолюдин-строитель. Высокородные вдовы выходят замуж за знатных вдовцов. Они никогда не выбирают ремесленников, будь те лучшими на свете мастерами».
Все же сердце не унималось.
Серик задал тот же вопрос, который мучил Эдгара:
— Как умер элдормен?
Гарульф словно не услышал: