Тогда Эдгар прыгнул ему на грудь, ударил обоими коленями, ощутил, как ломаются ребра, — и очутился в опасной близости от длинного меча Стигги.
У него всего один удар, сказал себе Эдгар, не более того. Первый и он же последний; потому этот удар должен стать роковым.
Он замахнулся молотком, словно вбивая дубовый клин в трещину в камне на каменоломне, и вложил всю силу правой руки в этот удар, который должен был спасти ему жизнь. Рука мастера была крепкой, насадка на молотке — из железа, а дурная голова Стигги — всего лишь костью, обтянутой кожей. Казалось, молоток проломил толстый лед на пруду… Эдгар почувствовал, как дробится череп противника, как молоток застревает в чем-то мягком. Стигги рухнул навзничь.
Сразу вспомнился Серик, мудрый староста и заботливый дед, словно воочию Эдгар увидел, как Стигги вонзает свой меч в тело этого хорошего человека, и, глядя на разбитую голову воина, подумал: «Я только что сделал мир лучше».
Он оглянулся. На противоположном берегу никого не было. Никто не узнает, как погиб Стигги, ведь Гарульф и его люди не ведали, что Эдгар прячется поблизости, а жители деревни вряд ли им рассказали.
А вот плот может стать уликой. Если он бросит его здесь, будет нетрудно догадаться, что это Эдгар убил Стигги и сбежал.
Он подобрался к плоту — Бриндл неотступно его сопровождал — и залез на борт. Похлопал по спине дрожащую Подпорку, успокаивая лошадь. Взял шест, который Стигги уронил в воду.
И повел плот вниз по течению, в направлении Дренгс-Ферри.
На дворе элдормена люди изнывали от жары. Рагна забрала с кухни большую неглубокую бронзовую миску и наполнила ее прохладной водой из колодца. Поставила миску на землю у дома и позволила сыновьям играть с водой. Полуторагодовалые близнецы плескались и смеялись. Осберт же затеял какую-то хитрую игру с несколькими деревянными кружками, переливая из одной в другую. Вскоре все промокли, но были неподдельно счастливы.
Наблюдая за ними, Рагна испытывала удовлетворение, редко ее посещавшее в последнее время. Мальчики наверняка вырастут такими же мужчинами, как ее отец, думала она: сильными, но не жестокими, мудрыми, но не лукавыми. Если им суждено стать правителями, они будут блюсти закон, а не тешить собственные прихоти. Будут любить женщин, а не пользоваться ими. Их будут уважать, а не бояться.
Настроение быстро испортилось, потому что подошел Уигельм:
— Нам надо поговорить.
Издалека Уигельма можно было принять за Уилфа, но вблизи наваждение рассеивалось: да, он носил такие же светлые усы, так же выставлял вперед подбородок и ходил с той же надменностью, но в нем не было обаяния, присущего Уилфу, и он всегда хмурился, всегда выглядел так, словно собирался жаловаться на жизнь.
Рагна была уверена, что Уигельм каким-то образом причастен к убийству Уилфа. Теперь, когда Карвен мертва, подробности она вряд ли разузнает, но это и ни к чему — лично она ничуть не сомневалась. Он внушал ей отвращение, настолько сильное, что к горлу подкатывала тошнота.
— Я не хочу с тобой разговаривать. Ступай прочь.
— Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, — сказал он, будто не услышав.
Рагна растерялась:
— Что ты несешь? Бред какой-то…
— Ты — ангел во плоти. Нет никого тебя красивее.
— Скверная шутка. — Она огляделась: — Твои пьяные дружки наверняка сидят за углом, подслушивают и гогочут, верно? Уходи, прошу тебя.
Он достал из-под рубахи браслет:
— По-моему, тебе должно понравиться.
Не желая скандалить, Рагна приняла украшение — серебряное, с резьбой в виде переплетенных змей. Она сразу узнала браслет, который когда-то купила у Катберта и подарила Уилфу в день их свадьбы.
— Что, даже спасибо не скажешь? — не отставал Уигельм.
— За что? Ты украл сокровищницу Уилфа и нашел этот браслет среди денег. Поскольку я наследница Уилфа, украшение и так мое. Я не стану благодарить тебя, пока ты не вернешь мне все.
— Это вполне возможно.
«Наконец-то, — сказала она себе, — сейчас выяснится, чего он на самом деле хочет».
— Вот как? Будь добр объяснить.
— Выходи за меня.
Она коротко рассмеялась, потрясенная нелепостью этих слов.
— Что за чушь! — вырвалось у нее.
Уигельм покраснел от гнева, ему явно хотелось ударить Рагну. Он стиснул кулаки, но все-таки сдержался.
— Не смей надо мной потешаться! — прошипел он.
— Вдруг ты забыл — ты уже женат. Твоя жена — Милли, сестра Инге.
— Я ее отодвину.
— Боюсь, мне не нравится ваш обычай отодвигать жен.
— Ты не в Нормандии, нечего свои порядки навязывать.
— А разве местная церковь одобряет замужество вдовы с близким родичем? Ты же мой деверь.
— Уилф был мне братом по отцу. Епископ Уинстен говорит, что это достаточно дальнее родство.
Рагна поняла, что ошибалась в своих предположениях: люди вроде Уигельма всегда найдут способ обойти правила.
— Ты меня не любишь! — раздраженно произнесла она. — Я тебе даже не нравлюсь!
— Зато наш брак сгладит все противоречия.
— Какая честь для меня.
— Я брат Уилфа, ты его вдова. Если мы поженимся, никто не отнимет у нас наши владения.
— У нас? Хочешь сказать, мы будем править вместе? Неужели я кажусь глупышкой, способной в это поверить?
Уигельм скривился — то ли от ярости, то ли от разочарования. Что ж, он подступился к ней с совершенно неправдоподобной историей, но явно был недостаточно умен для того, чтобы придать этой истории хотя бы видимость достоверности.
Осознав, что обмануть Рагну не удалось, он не знал, что сказать дальше, — и не нашел ничего лучше, чем попробовать ее обаять, словно притворяясь Уилфом:
— Ты полюбишь меня, когда мы поженимся.
— Я никогда тебя не полюблю. — Рагна решила говорить прямо, раз уж намеков он не понимает: — В тебе все плохое от Уилфа, а хорошего нет и в помине. Я презираю и ненавижу тебя, и это никогда не изменится.
— Сука! — пробормотал он и пошел прочь.
Рагна перевела дыхание. Она будто побывала в драке. Предложение Уигельма ее потрясло своей наглостью, а его настойчивость была сродни жестокости. Ощущая прилив усталости, она прислонилась к стене дома и закрыла глаза.
Осберт заплакал — ему в глаз попала грязь. Она подошла к сыну, протерла ему лицо рукавом платья, и малыш успокоился.
Рагна вдруг поняла, что и сама приободрилась. До чего же странно, что забота о детях позволяет забыть все остальное. Во всяком случае, у женщин дело обстоит именно так. Ни один грубый английский тан не сравнится в назойливости с хнычущим ребенком.
Дыхание стало ровным, и она опять стала наблюдать, как дети играют с водой. Но передышка оказалась недолгой, умиротворение нарушил епископ Уинстен.
— Мой брат Уигельм сильно расстроен, — сказал он.
— О, ради всего святого! — воскликнула Рагна. — Прошу, не убеждай меня в его влюбленности.
— Мы оба знаем, что любовь тут ни при чем.
— Я рада, что ты не такой глупый, как твой брат.
— Благодарю.
— Это не похвала.
— Осторожнее, женщина, — сурово проронил епископ. — Ты не в том положении, чтобы оскорблять меня и мою семью.
— Я вдова элдормена, и ты не изменишь этого, как бы ни старался. Мое положение достаточно прочное.
— Зато Уигельм распоряжается в Ширинге.
— А мне принадлежит долина Оутен.
— Гарульф побывал там вчера.
Рагна опешила — ее никто в известность не поставил.
Уинстен продолжал:
— Он сказал жителям деревни, что Уигельм назначил его владетелем Оутена.
— Люди никогда его не примут. Староста Серик…
— Серик мертв. Гарульф сделал старостой Дудду.
— Оутен принадлежит мне, так сказано в брачном соглашении!
— Уилф не имел права отдавать долину тебе. Наша семья владела ею на протяжении нескольких поколений.
— Но отдал же!
— Он явно предполагал, что это временно. На срок твоей жизни.
— Это ложь.
Уинстен пожал плечами:
— Мне любопытно, что ты будешь делать.
— Я не стану ничего делать. Король Этельред назначит нового элдормена.
— Почему-то я был уверен, что ты об этом заговоришь. — Тон Уинстена заставил Рагну насторожиться. — Позволь кое-что тебе объяснить. Король озабочен нашествием викингов, которые всё бродят вокруг, они зазимовали на острове Уайт, вместо того чтобы вернуться домой. Этельред заключил с ними перемирие и должен уплатить двадцать четыре тысячи фунтов серебром.
Рагна ошарашенно покачала головой — столько денег было попросту не вообразить.
— Так что, сама догадаешься, королю недосуг вникать в мелкие дрязги, он выкуп собирает. К тому же у него скоро свадьба.
Этельред был женат на Эльфгифу из Йорка, которая умерла, рожая ему одиннадцатого ребенка, и теперь хотел жениться заново.
— Он женится на Эмме Норманнской.
Рагна снова удивилась. Она знала Эмму, дочь графа Ричарда Руанского. Эмме было двенадцать, когда Рагна покинула Нормандию пять лет назад. Теперь ей, стало быть, семнадцать. Пожалуй, молодая норманнка, выйдя замуж за английского короля, может стать ее союзницей.
Уинстен думал о другом:
— Учитывая все это, скажи мне: как долго, по-твоему, король будет решать, кто станет новым элдорменом Ширинга?
Рагна промолчала.
— Он решит быстро, — ответил Уинстен на свой же вопрос. — Уточнит, у кого подлинная власть в округе, и просто утвердит этого человека. Тем самым мой брат станет полноправным элдорменом.
Будь это правдой, подумалось Рагне, вы бы не уговаривали меня выйти замуж за Уигельма. Тут на ум пришла другая мысль, которая заставила ее похолодеть. Что предпримет Уинстен, если она и впредь будет отвергать Уигельма? У него наверняка найдутся иные решения. Скорее всего, таковых будет несколько, но вот одно из них сулит Рагне немалые неприятности.
Он может ее убить.
33
Август 1002 г.
Эдгар убил двух человек — первым был викинг в Куме, вторым стал Стигги. Быть может, даже троих, если Бада умрет от перелома ключицы. Размышляя об этом, Эдгар спрашивал себя, превратился ли он в убийцу.