Шериф Ден и его жена как раз собирались ложиться спать. Шериф сказал, что Эдгара разместили в пустующем доме на дворе, и проводил ее туда. В доме горел единственный фонарь. Эдгар стоял у очага, но огня не разводил — было и без того жарко.
Ден бодро сказал:
— Ваши лошади будут вас ждать с первыми лучами солнца.
— Спасибо, — поблагодарила Рагна. Все-таки некоторые англосаксы — люди порядочные, но вот другие — просто свиньи, прибавила она мысленно. Не исключено, впрочем, что так везде. — Быть может, ты спасаешь мою жизнь.
— Я лишь делаю то, чего, как мне кажется, пожелал бы король, — ответил Ден и прибавил: — А помочь тебе всегда в радость. — Он оглядел обоих гостей, и по его губам скользнула улыбка: — Ладно, не буду мешать с приготовлениями.
Шериф ушел.
Сердце Рагны забилось быстрее. Она редко оставалась наедине с Эдгаром — на самом деле так редко, что ясно припоминала каждый случай. Первый раз это случилось пять лет назад в Дренгс-Ферри, когда Эдгар помог ей переправиться на Остров прокаженных. Было темно, дождь барабанил по поверхности реки, а его сильные руки, когда он переносил ее из лодки по мелководью, были такими теплыми… Второй раз — четыре года спустя, в Оутенхэме, в доме Эдгара в каменоломне, когда она его поцеловала, а он чуть не умер на месте от смущения. Третий раз — снова в Дренгс-Ферри, когда он похвастался шкатулкой для книги, подаренной Рагной, а она призналась вслух, что любовь утешает.
Сейчас был четвертый раз.
— Все готово, — сказала Рагна, подразумевая побег.
— У меня тоже. — Эдгар явно чувствовал себя неловко.
— Не волнуйся ты так, — посоветовала она. — Я не собираюсь тебя кусать.
Он робко усмехнулся:
— А вдруг?
Глядя на него в тусклом свете фонаря, она внезапно захотела обнять Эдгара. Этот поступок казался сейчас самым естественным, самым разумным. Рагна подошла ближе.
— Я кое-что поняла, — сказала она.
— И что же?
— Мы не друзья.
Он сразу догадался, куда она клонит.
— О нет, — ответил он, качая головой. — Мы нечто большее.
Она дотронулась до его лица, провела пальцами по мягким волосам бороды:
— Какое хорошее лицо! Сильное, умное, доброе.
Он потупился.
— Я тебя смущаю?
— Немного, но ты продолжай, мне приятно.
Вспомнился Уилвульф, и Рагна спросила себя, как она могла полюбить воина. Наверное, девичья любовь, решила она. Чувства, которые она испытывала сейчас, были чувствами взрослой женщины. Но она не смела сказать этого вслух — и вместо слов просто поцеловала Эдгара.
Это был долгий и нежный поцелуй, их губы не желали разлучаться. Она гладила его щеки и волосы, ощущала его ладони у себя на поясе. Наконец поцелуй прервался, и они отстранились друг от друга, тяжело дыша.
— О Боже! — воскликнула Рагна. — А повторить сможешь?
— Сколько угодно. Я копил поцелуи много лет.
Она почувствовала себя виноватой:
— Прости.
— За что?
— Что пришлось так долго ждать. Целых пять лет.
— Я бы ждал и десять.
На ее глаза навернулись слезы.
— Я не заслуживаю такой любви.
— Еще как заслуживаешь.
Ей хотелось сделать что-нибудь такое, что доставило бы ему удовольствие.
— Тебе нравится моя грудь?
— Я пялился на нее все эти годы.
— Хочешь потрогать?
— Хочу, — хрипло ответил он.
Она наклонилась, приподняла подол платья, быстрым движением стянула через голову и предстала перед Эдгаром полностью обнаженной.
— Господи! — прошептал он. Ладони Эдгара скользили по полушариям груди, слегка их сжимая, пальцы осторожно касались сосков. Его дыхание участилось. Он напоминал человека, измученного жаждой и отчаянно пытающегося напиться из наконец-то встреченного ручья. Некоторое время спустя он спросил: — Можно поцеловать?
— Эдгар, — сказала она, — ты можешь целовать все, что захочешь.
Он наклонил голову, и Рагна погладила его по волосам, наблюдая в мерцающем свете фонаря, как его губы тянутся к ее коже.
Поцелуи стали более настойчивыми.
— Попробуй, вдруг получится отведать молока.
Он засмеялся:
— Правда, что ли?
Ей нравилось такое сочетание — страсть и смех одновременно. Она улыбнулась:
— Не знаю.
Тут Эдгар стал серьезным:
— Ты не против лечь?
— Погоди. — Она протянула руку, задрала подол его рубахи, нагнулась, притронулась губами к кончику его члена, а затем рывком стащила одежду с Эдгара.
Они лежали рядом, Рагна изучала на ощупь его тело, водила руками по груди, животу и бедрам, и он отвечал ей тем же самым. Она ощутила его руку у себя между ног, палец осторожно проник во влажную расщелину. Рагна содрогнулась от удовольствия.
Неожиданно она потеряла терпение, перекатилась, села сверху и направила его член внутрь себя. Сначала она двигалась медленно, потом все быстрее и быстрее. Глядя ему в лицо, она думала: «Я и не знала, как сильно мне этого хотелось». Это было не просто телесное ощущение, удовольствие или волнение, это была близость, открытость друг другу, подлинная любовь.
Он закрыл глаза, но она попросила: «Смотри на меня, хорошо?» Он послушался.
— Я люблю тебя, — сказала она, поддавшись чистой радости от осознания того, что они вместе, и закричала, чувствуя, как он извергается в ее лоно. Все словно растянулось до бесконечности, а потом она упала ему на грудь, раздавленная наплывом чувств.
Воспоминания о последних пяти годах всплыли в памяти, как подзабытое стихотворение. Та жуткая буря, когда едва не развалился «Ангел»; преступник в железном шлеме, укравший ее свадебный подарок Уилфу; мерзкий Уигельм, хватающий ее за грудь при первой встрече; потрясение от известия, что Уилф женат и имеет сына; его измены с Карвен; боль и ужас убийства; злоба Уинстена… И неизменно где-то рядом оказывался Эдгар, чья доброта переросла сначала в привязанность, а затем и в страстную любовь. «Господи, спасибо Тебе за Эдгара, — мысленно помолилась Рагна, — спасибо за то, что Ты его сотворил».
Когда она ушла, Эдгар довольно долго лежал, словно оцепенев от счастья. Он-то думал, что обречен на две невозможные любви — к погибшей женщине и к той, что недостижима. А тут сама Рагна сказала, что любит его. Рагна Шербурская, красивейшая женщина Англии, любит Эдгара-строителя!
Он заново переживал каждое мгновение встречи: вот поцелуй, вот она снимает платье, вот ее грудь, вот прикосновение губ к члену, почти мимолетное, вот ее просьба открыть глаза и смотреть на нее… Есть ли на свете другие двое, способные так наслаждаться друг другом? Способные так сильно любить друг друга?
Наверное, да, ответил он сам себе, но вряд ли таких много.
С головой, полной самых приятных мыслей, он погрузился в сон.
Разбудил Эдгара монастырский колокол. Первая мысль была о Рагне — он и вправду ее познал? А вторая заставила подскочить — неужто опоздал?
На первую мысль он ответил себе утвердительно, а по поводу опоздания быстро сообразил, что спешить некуда: монахи вставали за час до рассвета, запаса времени достаточно.
Они с Рагной не заглядывали дальше двух ближайших дней. Выберутся из Ширинга, доедут до Дренгс-Ферри, Рагна укроется в женском монастыре, а уже потом настанет пора задуматься о будущем. Но теперь у Эдгара появилась возможность поразмыслить спокойно.
Расстояние между ними было не столь уж велико, не то что раньше. Эдгар сделался преуспевающим ремесленником, мастером, известным в Дренгс-Ферри и в Оутенхэме. Рагна, конечно, знатного рода, но она овдовела, а Уинстен покусился на ее денежные доходы. Так что разрыв между ними сокращался. Быть может, полностью он не исчезнет никогда, и Эдгар не видел способа его преодолеть без последствий, но этим утром он не желал отравлять себе счастье.
Шериф Ден завтракал на кухне холодным мясом и элем. Эдгар был слишком возбужден и голода не чувствовал, однако заставил себя немного поесть: глядишь, ему понадобятся сегодня все силы.
Ден посмотрел на небо через открытую дверь:
— Светает.
Эдгар нахмурился. Рагна обычно не опаздывала.
Он направился в конюшню. Конюхи шерифа оседлали трех лошадей для Рагны, Кэт и Агнес и нагрузили припасами вьючную лошадь. Эдгар стал седлать Подпорку.
Появился Ден:
— Все готово, только Рагны нет.
— Пойду-ка я к ней, — решил Эдгар.
Он поспешил через город ко двору элдормена. Небо понемногу светлело, над трубой пекарни вился дымок, но люди из домов не показывались — было еще слишком рано.
Порой ворота держали закрытыми, и возле них стояли стражники, но в этом году король заключил перемирие с викингами, а валлийцы не поднимали головы, поэтому створки никто не запирал. Эдгар проник внутрь и огляделся. Тишина.
Быстрым шагом он достиг дома Рагны. Постучал в дверь, попытался повернуть ручку. Дверь распахнулась. Эдгар метнулся внутрь.
В доме никого не было.
Он озадаченно покачал головой, исполнившись дурных предчувствий. Что могло случиться?
Свет не горел. Эдгар вгляделся в темноту и заметил, как по очагу прошмыгнула мышь. Значит, в доме не топили и еду не готовили. Когда глаза привыкли к сумраку — кое-какой свет сочился из открытой двери, — он увидел, что большая часть имущества Рагны на месте: платья на вешалках, хранилище для сыра и мяса, кружки и плошки… Но колыбелек нигде нет.
Она пропала. Холодный очаг доказывал, что это случилось несколько часов назад, быть может, вскоре после того, как она пожелала ему спокойной ночи в доме на дворе шерифа Дена. Сейчас она может находиться где угодно, поди сыщи.
Похоже, она переменила свои намерения. Но почему не послала ему весточку? Наверное, ей помешали. Выходит, ее задержали против воли и держат где-то взаперти, под надзором. Тут явно не обошлось без Уинстена с Уигельмом. Это они взяли ее в плен.
В груди вспыхнул гнев. Да как они посмели? Она же свободная женщина, дочь графа и вдова элдормена! Они в своем уме?
Если братья узнали, что Рагна с