т.
Затем Олдред вернулся в монастырь и велел заняться приготовлением еды. Особо отметил, что любому воину, который станет требовать припасов, нужно отвечать, что в монастыре все предназначено для короля. Братья споро соорудили стол из досок и принялись ставить вино и хлеб, орехи и засушенные плоды.
Приор открыл запертый на замок ларец, достал оттуда серебряный крест на кожаном ремешке, накинул себе на шею и снова запер ларец. Крест давал знать, что его носитель — старший над братией.
Что сказать королю? После многих лет, проведенных в ожидании того, когда Этельред прибудет и наведет порядок в отпавшем от власти Ширинге, Олдред вдруг осознал, что совершенно не знает, какими словами излагать свое дело. Проступки Уилвульфа, злодеяния Уинстена и Уигельма были многочисленными, но за каждым стояла отдельная история, и далеко не все из них легко поддавались доказательству. Возможно, стоит показать королю копию завещания Уилвульфа, но это будет всего-навсего часть целого, да и король может оскорбиться, узрев документ, который он не утверждал. Олдред вздохнул. Нужна неделя, чтобы все внятно записать, но кто готов поручиться, что король захочет читать? Среди знати многие были грамотными, но чтение отнюдь не являлось их излюбленным занятием.
С реки донесся шум. Должно быть, показался король. Олдред спешно выскочил наружу и побежал к берегу.
Паром приближался. На шест налегал какой-то воин, а на борту, кроме него, находился один-единственный человек. Этот мужчина стоял в передней части парома, держа под уздцы лошадь. Узорчатая красная рубаха с позолотой, сверху синий плащ, отделанный шелковой лентой, на ногах узкие полотняные штаны, перетянутые кожаными ремешками и заправленные в сапоги мягкой кожи. С желтого шелкового пояса свисал длинный меч в ножнах. Это, несомненно, был король.
Этельред не смотрел в сторону деревни. Повернув голову влево, он изучал обгорелые останки моста, почерневшие балки которого до сих пор уродовали берег.
Паром причалил, и Этельред свел лошадь на сушу. Стало заметно, что король в ярости.
Определив по кресту, что Олдред наделен какой-то властью, Этельред проронил:
— Я ожидал найти здесь целый мост!
«Это объясняет, почему он повел войско нашей дорогой», — подумал Олдред.
— Что, черт возьми, случилось? — Король сурово, с обвинением во взоре, оглядел приора.
— Мост сожгли, милорд король, — объяснил Олдред.
Этельред проницательно сузил глаза:
— Ты не сказал, что он сгорел, ты сказал, что его сожгли. Кто?
— Мы не знаем.
— Но подозреваете, верно?
Олдред пожал плечами. Было глупо выдвигать необоснованные обвинения, особенно перед королем.
— Я сразу заподозрил паромщика. Как его зовут?
— Дренг.
— Ну конечно.
— Его двоюродный брат, епископ Уинстен, поклялся, что Дренг был в Ширинге в ночь, когда сгорел мост.
— Понятно.
— Прошу пройти в наш скромный монастырь и отведать местных яств, милорд.
Этельред бросил лошадь на берегу и двинулся вверх по склону рядом с Олдредом.
— Сколько времени понадобится моему войску на переправу через эту треклятую реку?
— Думаю, двое суток.
— Черт побери!
Они вошли внутрь, и Этельред с некоторым удивлением огляделся:
— Ты сказал «скромный», и все именно так и есть.
Олдред налил вина. Особого кресла для знати в монастыре не было, однако король, не чинясь, присел на скамью. Наверное, в походных условиях даже король не может быть чересчур привередливым. Тайком поглядывая на монарха, Олдред прикинул, что тот, пускай ему еще нет и сорока лет, выглядит на все пятьдесят.
Приор до сих пор не придумал, как заговорить с королем о тирании в Ширинге, но разговор о мосте подсказал ему иной повод для беседы.
— Я мог бы построить новый мост, будь у меня деньги. — Конечно, он лукавил, но зачем королю знать, что старый мост обошелся монастырю бесплатно?
— Корона платить не станет, — немедленно откликнулся Этельред.
— Зато она может помочь в другом, — задумчиво произнес Олдред.
Этельред вздохнул. Должно быть, нечто похожее он слышал от половины людей, с которыми общался.
— Чего ты хочешь? — спросил король.
— Если монастырь станет взимать плату за проход, а также получит разрешение устраивать еженедельный рынок и ежегодную ярмарку, братья вернут вложенные в строительство средства и смогут, думаю, оплачивать содержание моста. — Олдред размышлял вслух. Он не готовился к такому разговору, но теперь, когда представилась возможность, был полон решимости ее не упустить. Кто знает, когда еще доведется вот так запросто поговорить с королем?
— Что же тебе мешает?
— Ты сам видел, милорд, что случилось с нашим мостом. Монахи уязвимы.
— Что нужно от меня?
— Королевскую грамоту. В настоящее время мы считаемся частью аббатства Ширинг, приорство создали, когда старый монастырь закрыли из-за козней — там чеканили поддельные монеты.
Лицо Этельреда потемнело.
— Помню, помню. Епископ Уинстен отрицал свою причастность.
Олдред не хотел вдаваться в подробности:
— У нас нет прописанных прав, и это делает нас слабыми. Нужен устав, в котором бы говорилось, что монастырь живет сам по себе, что он вправе строить мосты, взимать деньги за проход, проводить рынки и ярмарки. Тогда на братию поостерегутся нападать.
— Если я дам тебе такую грамоту, ты построишь мне мост?
— Разумеется, — ответил Олдред, безмолвно моля небеса, чтобы с Эдгаром ничего не случилось. — Причем быстро, — добавил он с уверенностью, которой вовсе не испытывал.
— Тогда считай, что мы договорились.
Олдред давно усвоил, что всякая договоренность хороша, когда она подтверждена.
— Я немедленно составлю устав. Не сочти за труд, милорд, заверить его до своего отбытия завтра.
— Хорошо, — согласился король. — А чем у тебя кормят?
Уигельм сказал Уинстену:
— Король уже выехал. Мы не знаем точно, где он, но знаем, что он будет тут через несколько дней.
— Видимо, да, — откликнулся Уинстен с тревогой в голосе.
— И он подтвердит, что я наследую брату как элдормен.
Они беседовали на дворе элдормена. Уигельм уже давно действовал как элдормен, хотя до сих пор не получил королевского одобрения. Братья стояли перед большой залой, глядя на восток, на дорогу, ведущую к Ширингу, как будто ожидали, что войско Этельреда вот-вот появится.
Пока войска видно не было, лишь скакал по дороге одинокий всадник, весь окутанный паром от дыхания разгоряченной лошади.
— Или он все-таки утвердит маленького Осберта, а Рагна станет опекуном при сыне, — заметил Уинстен.
Уигельм фыркнул:
— Я уже набрал четыре сотни воинов, и каждый день приходят новые.
— Это хорошо. Если король нападет на нас, твои воины помогут отбиться, а если он этого не сделает, мы поведем их на викингов.
— В любом случае я делом докажу, что способен собрать войско и готов стать элдорменом Ширинга.
— Бьюсь об заклад, Рагна справилась бы ничуть не хуже. К счастью, король не знает, какая она стерва. Если повезет, он сочтет, что ты — надежный помощник и ему не обойтись без твоей поддержки.
Уинстену самому следовало бы притязать на титул элдормена, но этим нужно было заниматься лет тридцать назад. Уилвульф, пусть лишь по отцу, был старшим из братьев, и потому мать с детства готовила Уинстена ко второму пути во власть — через церковь. Увы, люди не способны предвидеть будущее, и неожиданное стечение обстоятельств разрушило честолюбивые помыслы Гиты, а глупый младший брат Уигельм, вовсе не Уинстен, сейчас добивался желанного титула.
— Я бы о другом беспокоился, — продолжал епископ. — Мы не сумеем помешать Этельреду устроить суд и не сможем уклониться от вопросов о Рагне. Он прикажет нам привести ее, и как тогда быть?
Уигельм тяжко вздохнул:
— Говорил же, надо ее прикончить.
— Что толку это обсуждать? Мы едва-едва вышли сухими из воды с убийством Уилфа. Если убить Рагну, король объявит нам войну.
Всадник, которого Уинстен видел на дороге, наконец ворвался во двор. Епископ узнал Дренга и раздраженно хмыкнул:
— Что понадобилось этому болвану?
Дренг оставил лошадь в конюшне и направился к большой зале.
— Добрый день, дражайшие братья, — поздоровался он с елейной улыбкой. — Надеюсь, вы в здравии.
— Что привело тебя сюда, Дренг? — нетерпеливо бросил Уинстен.
— Король Этельред побывал в нашей деревне. Его воинство переправлялось через реку на моем пароме.
— Это должно было занять некоторое время. Что он делал, пока ждал?
— Дал монастырю свою грамоту. Теперь у монахов есть королевское разрешение на строительство моста, взимание платы за проход, на еженедельный рынок и ежегодную ярмарку.
— Подлец Олдред везде поспел. — Уинстен с досадой покачал головой: — Монахи шустрые — на словах отказываются от мирского, но истово блюдут свои интересы.
Дренг, похоже, разочаровался — видимо, он ждал, что Уинстен будет негодовать, топать ногами и брызгать слюной.
— Потом войско ушло.
— Как скоро они доберутся сюда?
— Они не пойдут в Ширинг. Спешно переправились обратно.
— Что? — Вот это была по-настоящему важная весть, хотя Дренг этого и не понял. — Просто развернулись и пошли обратно на восток? Почему?
— Прискакал гонец. Свейн Вилобородый напал на Уилтон.
Уигельм нахмурился:
— Должно быть, викинги поднялись по реке от Крайстчерча.
Уинстену было все равно, каким образом конунг Свейн добрался до Уилтона:
— Вы что, не понимаете? Этельред возвращается!
— Значит, он не заглянет в Ширинг, — наконец-то сообразил Уигельм.
— Во всяком случае, не сейчас. — Уинстен испытал облегчение сродни блаженству. — Вряд ли он навестит нас в ближайшее время.
36
Июнь 1003 г.
Эдгар обрабатывал бревно при помощи тесла, инструмента, схожего с топором, но с изогнутым лезвием, кромка которого располагалась под прямым углом к рукояти, этот инструмент предназначался для скобления древесины, а на выходе получалась гладкая и ровная поверхность. В прежние времена такая работа приносила ему удовольствие. Он обретал глубокое удовлетворение в свежем запахе поцарапанного дерева, в остроте лезвия и прежде всего в ясной картине, которую создавал в голове. Но теперь он работал безрадостно и бездумно — так вращается мельничное колесо.