зочарование: теперь уже Альфаг отказался. Он и вправду умерщвлял плоть, как подобало монахам, а потому предпочел изысканным угощениям тушеного угря с чечевицей в компании монастырской братии под чтение отрывков из жития святого Свитуна.
Рагна начала опасаться, что двое церковников могут вообще не встретиться, и тогда все ее замыслы пойдут прахом. Однако архиепископу, который посещал какой-либо город, полагалось провести службу в местном соборе в воскресенье, а Уинстен был обязан присутствовать, поэтому, к ее облегчению, соперники наконец-то сошлись лицом к лицу.
На службе было многолюдно: собрался едва ли не весь город. Уинстен выглядел скверно, даже хуже, чем когда Рагна видела его на следующий день после смерти Уигельма: совсем поседел, ходил, опираясь на трость. К сожалению, этого было недостаточно, чтобы его прогнать: добрая половина епископов, знакомых Рагне, отличалась преклонным возрастом и едва стояла на ногах.
Рагна верила в христианские ценности и признавала заслуги религии в развитии общества. Обычно о таком она не задумывалась, но, бывая на службах в храме, неизменно проникалась ощущением важности человеческого удела в Божьем творении.
На сей раз она не могла полностью сосредоточиться, и ее мысли то и дело обращались к коварному Уинстену. Она боялась, что епископ вполне может выстоять службу, никак не проявив своего безумия. Он выполнял все положенные действия механически, как затверженный урок, и пока не допускал ошибок.
Она наблюдала за преподнесением Святых Даров и думала о том, что Иисус пожертвовал собой ради прощения грешников. Сама Рагна уже открылась Олдреду, созналась в убийстве перед приором, который одновременно был священником и монахом. Он сравнил ее с ветхозаветной Юдифью, которая отрезала голову ассирийскому полководцу Олоферну[56]. Прибавил, что история учит: даже убийца может рассчитывать на прощение, — наложил епитимью и даровал отпущение грехов.
Служба продолжалась, а Уинстен по-прежнему вел себя прилично. Рагна расстроилась. Она заманила Альфага в Ширинг, но, судя по всему, это было напрасно.
Священники двинулись к дверям храма. Внезапно Уинстен отступил в сторону и присел на корточки. Альфаг озадаченно воззрился на него. Епископ задрал подол своей мантии — и испражнился на каменный пол.
Лицо Альфага выражало неподдельный ужас.
Все заняло несколько мгновений. Уинстен встал, поправил мантию и присоединился к процессии.
— Так гораздо лучше, — сообщил он.
Люди оторопело глядели на то, что он оставил позади.
Рагна удовлетворенно вздохнула:
— Прощай, Уинстен.
В Кингсбридж Рагну сопровождал архиепископ Альфаг, возвращавшийся в Кентербери. С ним было приятно разговаривать: он был умен, образован, верил истово, но проявлял терпимость к инакомыслию. Более того, он был знаком с нежными латинскими стихами Алкуина[57], на которых Рагна выросла. Только теперь она осознала, что отвыкла читать стихи. Поэзию вытеснили из ее жизни насилие, роды и годичное заточение. Быть может, скоро настанет время, когда она снова сможет читать стихи.
Альфаг немедленно изгнал Уинстена, но, пребывая в растерянности относительно дальнейшей судьбы безумного епископа, спросил совета у Рагны, и та посоветовала временно заключить Уинстена в охотничьем домике, где когда-то сама провела целый год. Такое стечение обстоятельств изрядно забавляло.
Дорога в Кингсбридж воспринималась как возвращение домой, и это было странно, ведь она прожила в здешних краях малую часть своей жизни. Тем не менее именно здесь она чувствовала себя в безопасности. Быть может, причина состояла в том, что городом управлял Олдред. Он уважал закон и справедливость, не пытался судить обо всем с точки зрения личного интереса или интересов приорства. Вот бы все на свете были такими, как настоятель Кингсбриджа!
Она заметила огромную яму в земле на том месте, где Олдред намеревался поставить новую церковь. Вокруг громоздились штабеля бревен и груды камней. Похоже, Олдред решил, что отсутствие Эдгара — не повод откладывать строительство.
Рагна поблагодарила Альфага за компанию и направилась к своему дому, стоявшему напротив строительной площадки, а архиепископ двинулся дальше, туда, где высились строения монастыря.
По зрелом размышлении она решила не перебираться в бывший дом Уилфа в Ширинге. Ей куда больше нравилось в Кингсбридже, а заниматься повседневными вопросами владений можно где угодно.
Недалеко от дома, который все больше и больше приобретал черты, подобающие двору элдормена, Астрид радостно зафыркала. Мгновение спустя навстречу выбежали дети — четверо сыновей Рагны и две дочери Кэт. Рагна спрыгнула с седла и обняла ребятишек.
Ее переполнили странные чувства, которые она затруднилась было определить, но потом поняла, что просто счастлива.
Такого не случалось уже давно.
Деревянное здание, служившее когда-то монастырем, теперь сделалось домом Олдреда. Настоятель приветствовал архиепископа, а Альфаг дружески пожал ему руку и поблагодарил за помощь в обретении сана.
— Уж прости, милорд, — не удержался Олдред, — но не могу не сказать, что мною двигало стремление угодить Господу, а не услужить тебе.
— Это еще более лестно. — Альфаг с улыбкой сел на скамью, отказался от вина и взял горсть орехов: — Ты был прав насчет Уинстена. Он совсем обезумел.
Олдред вопросительно приподнял бровь.
— Он наложил кучу на службе в соборе Ширинга.
— На глазах у всех?
— Вот именно. На глазах у клира и нескольких сотен прихожан.
— Господь всемогущий! — перекрестился Олдред. — Хоть извинился?
— Просто сказал, что так гораздо лучше.
Олдред рассмеялся, но тут же спохватился:
— Прости, милорд, но это и вправду смешно — и грустно.
— Я его изгнал. Пока епископа замещает архидьякон Дегберт.
Олдред нахмурился:
— Я невысокого мнения о Дегберте. До меня он возглавлял здешний монастырь.
— Знаю. Я сам ему не верю и сразу предупредил, чтобы на епископство он не надеялся.
Приор удовлетворенно кивнул:
— А кого же ты прочишь на место Уинстена?
— Я думал о тебе.
Олдред опешил:
— Но я же монах.
— Я тоже, — ответил Альфаг.
— Но как же… монастырь и все остальное… Я ведь настоятель…
— Сын мой, Господь явно хочет, чтобы ты двигался дальше.
Олдред покачал головой. Жаль, что у него не было времени подготовиться к такому разговору. Быть епископом — это большая честь и широкие возможности нести слово Божье. Но разве возможно покинуть Кингсбридж? Как же новая церковь, как же сам город? Кто позаботится о них, когда займет его место?
Перебраться в Ширинг… Сможет ли он осуществить свою мечту там? Сможет ли превратить тамошний собор в средоточие познания и обучения? Сначала придется как-то справиться со священниками, обленившимися и погрязшими в разврате при попустительстве Уинстена. Да, разумеется, можно прогнать всех этих священников и заменить их монахами, по примеру Эльфрика, предшественника Альфага в Кентербери. Но монахи Ширинга подвластны настоятелю Хильдреду, давнему врагу Олдреда. Нет, переезд в Ширинг отбросит дело на годы назад.
— Признаться, я польщен и горд оказанной честью, милорд архиепископ, но вынужден отказаться. Я не могу покинуть Кингсбридж.
Альфаг не стал прятать досаду:
— Горько это слышать, сын мой. Ты способен далеко пойти, однажды, полагаю, обретешь мой сан, но тебе никогда не подняться высоко, если будешь отсиживаться в Кингсбридже.
Олдред призадумался. Немногие священнослужители остались бы равнодушными к таким раскладам. Внезапно его посетила новая мысль.
— Милорд, — проговорил он, рассуждая вслух, — а возможно ли перенести епархию в Кингсбридж?
Альфаг неопределенно повел плечами, свыкаясь с этим новшеством:
— Конечно, я располагаю властью так поступить, но у тебя нет достаточно большой церкви.
— Я строю новый храм, просторный и величественный. Пойдем покажу.
— Я видел яму, когда въезжал в город. Сколько времени займет строительство?
— Службы можно начинать задолго до того, как стройка окончательно завершится. Крипту уже выкладывают. На первых порах службы можно проводить там.
— Кто отвечает за строительство?
— Я звал Эдгара, здешнего строителя, но он отказался. Мне нужны норманны, они славятся своим мастерством.
Альфаг все еще сомневался:
— Пока идет стройка, ты согласен наезжать в Ширинг по крупным праздникам — на Пасху, мидсоммер, Рождество? Скажем, шесть раз в год?
— Да, милорд.
— Я готов вручить тебе письмо с обещанием сделать Кингсбридж епархией, когда ты достроишь новую церковь. Годится?
— Конечно.
Альфаг улыбнулся:
— А ты умеешь торговаться, сын мой. Это радует.
— Спасибо на добром слове, милорд. — Внутренне Олдред ликовал: епископ Кингсбриджа — в сорок два года!
— Ладно. — Альфаг тяжко вздохнул: — Все же, как быть с Уинстеном?
— Где он сейчас?
— Под замком в старом охотничьем домике Уилвульфа.
Олдред нахмурился:
— Негоже держать епископа в заточении.
— Согласен. К тому же сохраняется опасность того, что Гарульф или Дегберт попытаются его выкрасть.
Лицо Олдреда прояснилось.
— Придумал! Я знаю подходящее местечко.
Под вечер Рагна стояла на мосту Эдгара, вслушивалась в неумолчное журчание реки и любовалась пламенеющим закатом, вспоминая тот день, когда прибыла сюда впервые — измученная, замерзшая, промокшая, в грязной одежде, отчаянно желавшая отыскать крышу над головой на ночь, но сильно смущенная видом неказистой деревеньки. Как все изменилось!
На берегу Острова прокаженных неподвижно стояла цапля, таращась в воду, похожая на каменное надгробие. Пока Рагна наблюдала за птицей, на реке появилась лодка, быстро идущая вверх по течению. Рагна прищурилась, заслонила глаза ладонью. Четверо гребцов, на носу одинокая фигура. Должно быть, везут кого-то в Кингсбридж: уже слишком поздно, чтобы плыть дальше, скоро стемнеет.