— Чего жалеть? — требовательно спросила она. — Думать, бесплатно трахнуть?
Он снова отвернулся, устремил взгляд на далекие деревья за рекой и ничего не ответил. Надеялся, что Блод уйдет, но она стояла на месте и дожидалась ответа.
В конце концов он сказал:
— Эта собака раньше принадлежала женщине, которую я любил.
Бриндл приоткрыл один глаз. Занятно, подумалось Эдгару, что собаки понимают, когда ты о них говоришь.
— Женщина была немного старше меня и замужем, — продолжал он. Блод слушала вроде бы внимательно — во всяком случае, никуда не уходила. — Когда ее муж напивался, она прибегала ко мне в лес, и мы занимались любовью на траве.
— Занимайся любовью, — повторила Блод, словно пробуя эти слова на вкус.
— Мы решили сбежать от всех. — К собственному удивлению, он чуть не расплакался, когда сообразил, что впервые заговорил о Сунни после разговора с матушкой по дороге из Кума. — Мне обещали работу и дом в другом городе. — Он рассказывал Блод о том, чем не делился даже с родичами. — Она была красивой, умной и доброй. — Эдгар ощутил ком в горле, но все равно решил закончить свою историю, раз уж начал. — Думаю, мы были бы очень счастливы.
— Что случиться?
— В тот день, когда мы хотели сбежать, на город напали викинги.
— Они ее забрать?
Эдгар покачал головой:
— Нет, она сражалась и погибла.
— Ей повезти, — сказала Блод. — Поверить мне.
Вспомнив о том, что совсем недавно учинили над самой Блод, Эдгар был склонен согласиться.
— Ее звали… — Он запнулся. — Ее звали Сунни.
— Когда быть?
— За неделю до мидсоммера.
— Моя жаль, Эдгар.
— Спасибо.
— Ты все еще ее любить.
— О да! — воскликнул Эдгар. — И всегда буду любить.
Наступило ненастье. Как-то ночью во вторую неделю сентября задул настолько сильный ветер, что поднялась настоящая буря; Эдгар даже испугался, что колокольня церкви рухнет. Однако, как ни удивительно, все постройки в деревне уцелели — кроме одной: ветер разрушил самую хлипкую из них — пивоварню Лив.
Досталось не только самому строению. Лив вечером поставила вариться котел с элем, так этот огромный котел перевернулся, и эль весь вытек, хорошо хоть, он залил пламя в очаге, не то быть бы пожару. Хуже того, бочонки с новым элем раскололись под упавшими бревнами, а мешки ячменя с солодом безнадежно промокли от проливного дождя.
На следующее утро, когда после бури установилось затишье, Дренг и его домочадцы принялись осматривать повреждения. Некоторые жители деревни — зевак всегда хватало — тоже собрались возле развалин.
Дренг был в ярости и осыпал Лив проклятиями:
— Этот сарай и без того едва стоял! Давно бы перетащила эль и ячмень в местечко понадежнее!
Впрочем, Лив ничуть не испугалась гнева Дренга.
— Сам бы и перетаскивал. Или вон Эдгара попросил бы. Нечего на меня все валить.
Он не желал угомониться:
— Теперь придется покупать эль в Ширинге, да еще платить, чтобы его сюда доставили.
— Оно и к лучшему, местные оценят мой эль по достоинству, если пару недель им придется довольствоваться пойлом из Ширинга, — самодовольно усмехнулась Лив.
Ее беззаботность привела Дренга в исступление.
— Ведь не в первый раз ты меня разоряешь! Уже дважды пивоварню поджигала! В прошлый раз налакалась в хлам и заснула мертвецким сном, сама чуть не сгорела!
Эдгара словно озарило:
— Надо строить каменную пивоварню.
— Чушь! — фыркнул Дренг, не соизволив повернуться к юноше. — Ты что, вздумал варить эль во дворце?
Катберт, мастер-ювелир, был среди зевак, сбежавшихся на пожарище, и Эдгар заметил, как он качает головой, не соглашаясь с Дренгом.
— Что скажешь, Катберт? — спросил юноша.
— Эдгар прав, — ответил Катберт. — В какой уже раз ты вынужден ставить пивоварню заново, Дренг? В третий за пять лет? Каменному зданию никакая буря не страшна, и камень не горит. Так что ты сбережешь свои деньги.
Дренг криво усмехнулся:
— Строить-то кто будет? Ты, Катберт?
— Нет, я ювелир.
— Ну, в брошке эль не сваришь.
Эдгар не утерпел:
— Я могу построить.
Дренг фыркнул:
— Да ну? Ты знаешь, как строить из камня?
Эдгар и в самом деле ничего об этом не знал, однако чувствовал, что справится едва ли не с любым строительством, если ему позволят. Он жаждал возможности показать, на что способен.
— Камень ничем не отличается от дерева, просто немного тверже, — заявил он с уверенностью в голосе, хотя поджилки, конечно, тряслись.
Дренг было вознамерился высмеять наглеца, но вдруг задумался. Его взгляд скользнул по берегу реки, остановился на ладном пароме, уже начавшем приносить прибыль.
Он повернулся к Катберту:
— Во сколько это мне обойдется?
Эдгар мысленно потер руки. Отец любил повторять: «Когда человек спрашивает цену, он почитай что купил лодку».
Катберт задумался на мгновение, затем ответил:
— В прошлый раз, когда чинили церковь, камень везли с известняковых копей в Оутенхэме.
— Это где? — уточнил Эдгар.
— День пути вверх по реке.
— А песок где брать?
— Приблизительно в миле отсюда, в лесу, есть яма с песком. Набираешь сколько надо и увозишь.
— А известь для раствора?
— С нею непросто, мы покупали в Ширинге.
— Во сколько это мне обойдется? — повторил Дренг.
Катберт почесал в затылке:
— Если правильно помню, каменоломня берет по пенни за каждый необработанный камень. И еще пенни сверху за доставку.
— Я все посчитаю, — пообещал Эдгар, — и скажу в точности, но навскидку потребуется около двух сотен камней.
Дренг скорчил гримасу:
— Да ведь это почти два фунта серебром!
— Все равно выйдет дешевле, чем каждый год строить из дерева и соломы.
Эдгар затаил дыхание.
— Ладно, вали считать, — одобрил Дренг.
Эдгар отправился в Оутенхэм ранним прохладным утром. С реки задувал студеный сентябрьский ветерок. Дренг согласился заплатить за постройку каменной пивоварни. Теперь требовалось доказать, что Эдгар не бахвалился впустую, и выполнить свое обещание.
Юноша вооружился в дорогу топором викинга. Он предпочел бы пойти в компании одного из своих братьев, но те оба трудились на земле, так что пришлось рискнуть и уйти в одиночку. Правда, тот разбойник, Железная Башка, вряд ли отважится снова на него напасть — разок-то отпор получил и урок, можно надеяться, усвоил. Однако Эдгар держал топор под рукой, просто на всякий случай, да и Бриндл, наверное, заранее предупредит об опасности, если что.
Деревья и кусты вдоль берега изрядно разрослись после летней жары, поэтому идти быстро было затруднительно. К полудню Эдгар добрался до того места, где следовало повернуть от реки, чтобы обойти болото. К счастью, облаков на небе почти не было, поэтому он мог ориентироваться по солнцу, так что заплутать юноша не боялся.
Каждые несколько миль ему попадались деревни, большие и малые: одинаковые дома из дерева и соломы лепились к берегу реки или поодаль от воды кучковались возле перекрестка дорог, озерца или церкви. Подходя к очередной деревне, Эдгар вешал топор за пояс, чтобы никого не пугать, но снова брал оружие в руки, едва селение оказывалось за спиной. Очень хотелось остановиться и передохнуть, выпить кружку эля и что-нибудь съесть, но у него не было при себе денег, поэтому Эдгар перекидывался парой слов с деревенскими, уточнял дорогу и шел дальше.
Он наивно считал, что двигаться вдоль реки будет просто. Но в реку впадали многочисленные ручьи, далеко не всегда удавалось с ходу определить, где главное русло, а где приток. Так, свернув не туда, он только в следующем по пути поселении — деревушке под названием Батфорд — понял, что сделал неправильный выбор и придется возвращаться назад.
Переставляя ноги, он обдумывал дом, который построит для Лив. Возможно, в нем будут два помещения — как в церкви, где есть неф и алтарь: одно для варки, второе для хранения припасов вдали от огня. Очаг надо складывать из обтесанных камней и скреплять их раствором, чтобы они выдерживали вес котла и разрушались не так быстро.
Эдгар рассчитывал добраться до Оутенхэма ранним вечером, но подзадержался в пути, и солнце уже изрядно клонилось к закату, когда стало понятно, что он приближается к цели своего путешествия.
Дорога привела в плодородную долину, под ногами чавкала глина, и Эдгар предположил, что наконец-то очутился в долине Оутен. На полях вокруг крестьяне жали ячмень — они трудились допоздна, спеша воспользоваться теплой и сухой погодой. Там, где в реку впадал приток, располагалась крупная деревня — на вид больше сотни домов.
Чтобы добраться до деревни, надо было как-то переправиться через водную преграду — без моста и без лодки. Эдгар пустился вплавь, одной рукой держа над головой рубаху и топор, а другой загребая. Вода была холодной, и к тому мгновению, когда он снова выбрался на сушу, его била дрожь.
На окраине деревни виднелся огородик, где седой старик собирал какие-то плоды. Эдгар подошел к нему с легкой опаской — а вдруг выяснится, что он все-таки сбился с пути и до места назначения еще идти и идти.
— Добрый день, дружище. Это Оутенхэм?
— Верно, — подтвердил старик дружелюбно. Эдгар прикинул, что ему, должно быть, около пятидесяти, но глаза ясные и проницательные.
— Хвала небесам! — выдохнул он.
— Откуда ты, юноша?
— Из Дренгс-Ферри.
— Говорят, у вас там одни безбожники.
Эдгар подивился тому, как широко разошлась молва о слабостях Дегберта. Ответить ему было нечего, поэтому он просто сказал:
— Меня зовут Эдгар.
— Я Серик.
— Я пришел купить камень.
— Ступай на восток, к окраине деревни, там увидишь утоптанную тропу. До каменоломни с полмили будет. Найдешь Габерта, все его Габом кличут. Он там старший.
— Спасибо большое.
— Ты голоден?
— С утра ничего не ел.
Серик дал ему пригоршню небольших груш. Эдгар поблагодарил старика и двинулся дальше. Груши он сгрыз целиком, вместе с семечками.