Лив налила себе новую кружку эля и залпом ее осушила. Бриндл зачарованно уставился на ребенка. Из-под тряпки высунулась маленькая ножка, и пес тут же ее лизнул.
Обычно испорченный тростник выносила Блод, но теперь Эдгар счел, что эту обязанность следует взвалить на себя. Он собрал тростник и прочее, в том числе послед, и вышел наружу.
Дренг сидел на скамье и любовался лунным светом.
— Ребенок родился, — поведал Эдгар.
Дренг поднес кружку ко рту и сделал глоток.
— Это мальчик, — добавил Эдгар.
Хозяин таверны молчал.
Эдгар бросил окровавленный тростник рядом с кучей навоза. Когда высохнет, надо будет сжечь.
Внутри все было тихо. Блод и ее ребенок как будто спали. Лив лежала с закрытыми глазами, измученная или пьяная — возможно, то и другое вместе. Этель еще не пришла в себя.
В залу вошел Дренг. Блод приоткрыла глаза и настороженно посмотрела на него, но он двинулся прямиком к бочке с элем и заново наполнил свою кружку. Блод снова закрыла глаза.
Дренг сделал большой глоток и поставил кружку на стол. Быстрым уверенным движением он наклонился над Блод и схватил ребенка. Тряпка упала на пол.
— Мальчишка, значит. Маленький ублюдок…
— Отдай его мне! — потребовала Блод.
— О, так ты говоришь по-нашему! — Дренг издевательски хмыкнул.
— Отдай моего ребенка!
Этель не шевелилась, но Лив очнулась:
— Отдай ей ребенка, Дренг.
— Сдается мне, ему нужен свежий воздух, — процедил Дренг. — Здесь слишком дымно.
— Прошу тебя, — проскулила Блод.
Дренг понес младенца наружу. Лив поднялась и поплелась за ним. Блод попыталась встать, но не смогла.
Эдгар тоже вышел.
— Дренг, что ты задумал? — прохрипела Лив.
— Ну как, ублюдок, на чистом-то воздухе получше будет, верно? — сказал Дренг, обращаясь к новорожденному, и спустился по склону к кромке воды.
Конечно, свежий воздух полезнее для ребенка, подумалось Эдгару, но с чего бы Дренгу проявлять такую заботу? Этот человек не делал добра никому на свете, кроме своей дочери Квенбург. Может, роды Блод заставили его вспомнить, как родилась когда-то сама Квенбург? Эдгар на расстоянии следовал за Дренгом и наблюдал.
Дренг повернулся к Эдгару и Лив. В лунном свете крошечное тельце младенца будто светилось. Близилась осень, ночью становилось прохладно, и холодный воздух разбудил ребенка и заставил его заплакать.
— Ты его застудишь! — воскликнула Лив.
Дренг взял младенца за щиколотку и вздернул в воздух вверх ногами. Плач стал громче. Эдгар не понимал, что тут творится, но он был уверен, что ничего хорошего не происходит, а потому, поддавшись внезапному страху, метнулся к Дренгу.
Тот ловко, привычным движением замахнулся, словно примериваясь, — и швырнул ребенка в воду.
Лив завопила.
Детский плач умолк, когда младенец канул в реку.
Эдгар врезался в Дренга, и оба повалились на отмель.
Эдгар немедленно вскочил, скинул башмаки и стянул через голову рубаху.
— Ты пытался меня утопить, негодяй! — прошипел Дренг.
Эдгар нырнул в воду.
Крохотное тельце отнесло уже далеко от берега — Дренг был силен, а больная спина, на которую он постоянно жаловался, не помешала ему закинуть новорожденного на изрядное расстояние. Эдгар поплыл туда, куда, как он думал, должно было принести ребенка течением. С ясного неба светила луна, однако на поверхности ничего не было. Неужто ребенок пошел ко дну? Не может быть, человеческое тело обычно держалось на воде… «Или всплывало потом, — мрачно добавил он про себя, — отсюда и берутся утопленники».
Юноша добрался до намеченного места. Ничего! Он отчаянно зашарил руками под водой, рассчитывая натолкнуться на младенца. Снова ничего!
Желание спасти новорожденного было непреодолимым. Почему-то Эдгару чудилось, будто все происходящее имеет какое-то отношение к Сунни — какое именно, он сам не знал, но не позволял себе отвлекаться на посторонние мысли. Юноша принялся оглядываться, желая, чтобы лунный свет стал еще ярче.
Мусор по реке уплывал вниз по течению. Эдгар поплыл в том же направлении, двигаясь так быстро, как только мог, и усердно крутя головой. Бриндл барахтался рядом, стараясь не отставать. Возможно, пес уловит запах ребенка раньше, чем Эдгар того увидит.
Течение повлекло его к северному берегу Острова прокаженных, надо полагать, ровно то же случилось и с младенцем. Порой напротив острова прибивало мусор из деревушки, и Эдгар решил, что стоит поискать ребенка там. Он направился к берегу, который в этом месте превращался в настоящее болото — принадлежавшее, кстати, ныне матушке и братьям Эдгара. Юноша пристально всматривался в прибрежную воду. Повсюду виднелся мусор — какие-то деревянные обломки, ореховая скорлупа, кости животных, даже дохлая кошка. Будь ребенок тут, Эдгар наверняка различил бы бледное тельце, но его надежды не оправдались.
Ощущая нарастающее отчаяние, он бросил поиски среди хлама и поплыл через реку к Острову прокаженных. Там берег густо зарос тростником, поэтому Эдгар выбрался на сушу вдоль кромки воды, направляясь к монастырю. Бриндл внезапно зарычал, и Эдгар уловил неподалеку какое-то движение. Должно быть, за ним следят прокаженные: эти люди чурались других и отнюдь не стремились показывать всем и каждому свои изуродованные лица.
— Эй, в тростнике! — громко позвал Эдгар, рассудив, что хуже все равно не будет.
Шуршание мгновенно прекратилось.
— В реку упал младенец, — продолжал юноша. — Вы что-нибудь видели?
Несколько мгновений стояла тишина, затем из-за дерева появилась человеческая фигура в лохмотьях, на вид вроде бы совершенно обычная, ничуть не кривая; возможно, слухи о прокаженных были неправдой.
— Никто из нас не видел ребенка, — сказал мужской голос.
— Поможешь поискать? — спросил Эдгар.
Мужчина помедлил, потом утвердительно кивнул.
— Его могло выбросить на берег.
Не дождавшись ответа от новоявленного помощника, Эдгар отвернулся и стал искать дальше. Чуть позже он догадался, что прокаженные все-таки помогают: кто-то поблизости ломился через кусты, кто-то еще шлепал по мелководью, а кто-то, похоже, и вовсе забежал вперед. Юноша возблагодарил небеса за подмогу — в сумраке легко пропустить нечто маленькое наподобие тела младенца.
Но вот круг замкнулся, берег острова повернул в сторону таверны, и надежда в груди Эдгара почти иссякла. Он и сам-то дрожит от холода и изнеможения, а голому младенцу каково? Если новорожденный не утонул, то вполне мог умереть от холода.
Юноша приблизился к монастырю. В окнах горел свет, что-то промелькнуло, затем навстречу Эдгару выступила монахиня, и он узнал настоятельницу Агату. Он смутился, сообразив, что стоит перед нею голым, но она как будто ничего не замечала.
В руках настоятельницы что-то было. Неужто небеса услышали его молитвы? Неужто монахини подобрали ребенка?
Агата явно заметила, как изменилось лицо юноши, и грустно покачала головой. Эдгар насторожился.
Настоятельница подошла ближе. Она и вправду держала на руках младенца, завернутого в белое шерстяное одеяло. Его глаза были закрыты, и он не дышал.
— Мы нашли его на берегу, — сказала Агата.
— Он уже?..
— Умер или был жив? Не могу сказать. Мы отнесли его в тепло, но было уже поздно. Но мы все равно его крестили, так что теперь он среди ангелов.
Эдгар стиснул зубы. Он плакал и дрожал одновременно, в глазах плыло от слез.
— Я видел, как он родился, — выговорил юноша. — Это было похоже на чудо.
— Знаю, — просто ответила Агата.
— А потом увидел, как его убили.
Агата развернула одеяло и отдала крошечного младенца Эдгару. Тот прижал холодное тельце к своей обнаженной груди и зарыдал в голос.
11
Начало октября 997 г.
Чем ближе становился Ширинг, тем сильнее одолевали Рагну дурные предчувствия.
Она ввязалась в это приключение с неподдельным восторгом, нетерпеливо предвкушала радость от брака с любимым мужчиной и отказывалась обращать внимание на опасности. Дурная погода и задержки в пути немного остудили ее пыл, а теперь, с каждой пройденной милей, она все больше осознавала, что на самом деле понятия не имеет, на что обрекла себя. Все короткое сближение с Уилвульфом, столь чудесное по воспоминаниям, случилось у нее дома, где заморский гость был чужаком, который пытался приспособиться к местным порядкам. Она никогда не видела Уилвульфа в его собственном доме, никогда не наблюдала, как он общается с собственными подданными, никогда не слышала, как он разговаривает со своей семьей, с соседями и прочими. Словом, она его почти не знала.
Когда наконец она увидела город, то остановила лошадь и внимательно изучила открывшуюся взору картину.
Довольно большое поселение, несколько сот домов у подножия холма, влажный туман стелился над соломенными крышами. Город окружал земляной вал, несомненно, служивший для защиты от викингов. Выделялись две большие церкви — светлый камень и мокрая черепица среди деревянных построек. Одна, по-видимому, принадлежала монастырю, вон ров и ограда; это наверняка то самое аббатство, где начальствовал над скрипторием привлекательный монах брат Олдред. Рагна поняла, что с нетерпением ожидает новой встречи с монахом.
Другая церковь — явно собор, рядом с ним высился дом в два яруса, должно быть, пристанище епископа Уинстена, брата Уилвульфа и в скором будущем деверя Рагны. Девушка надеялась, что он станет для нее старшим братом.
Каменное здание без колокольни — наверное, дом местного чеканщика, там хранится запас серебра, надежно укрытый от воров. Насколько Рагна знала, английской монете торговцы доверяли, ибо за чистотой серебряных пенни строго следил король, а за подделку полагалось суровое наказание.
Вообще-то городу такого размера следовало иметь больше церквей, но они, быть может, скрывались среди жилых домов, сами будучи деревянными.
На вершине холма над городом виднелся крепкий частокол, окружавший два или три десятка построек. Должно быть, там обитает знать, там заседает элдормен и там живет Уилвульф.