Чем больше поглощалось пьянящих напитков, тем дружелюбнее становились местные. Рагна отыскала шерифа Деневальда, коротко Дена, сурового седовласого мужчину лет сорока. Поначалу тот отвечал односложно, и Рагна его понимала: будучи соперником Уилфа, шериф ожидал от нее враждебности. Но рядом сидела его жена, и Рагна принялась беседовать с нею о детях. Быстро выяснилось, что у пары буквально только что родился их первый внук, мальчик, и суровый шериф мгновенно превратился в любящего дедушку с глазами на мокром месте.
Когда Рагна покинула шерифа Дена и его жену, к ней подошел епископ Уинстен.
— О чем ты с ним говорила? — потребовал он ответа, и его тон был далек от любезного.
— Вызнавала твои тайны, — бросила Рагна и была вознаграждена страхом, промелькнувшим во взгляде Уинстена: епископ не сразу сообразил, что над ним издеваются. — На самом деле, я говорила с Деном о его внуке. Кстати, тебя я тоже хотела кое о чем спросить. Расскажи мне о долине Оутен, моем новом владении.
— Там все в порядке, — поспешно сказал Уинстен. — Раньше я собирал подати для Уилвульфа, а теперь стану собирать для тебя. Деньги поступают четыре раза в год.
Рагна не стала ничего уточнять по этому поводу.
— Кажется, в долине пять деревень и каменоломня?
— Верно. — Подробностями епископ делиться не торопился.
— А мельницы там есть? — не отступалась Рагна.
— Ну, в каждой деревне имеется жернов…
— Никаких водяных мельниц?
— По-моему, их всего две.
Она мило улыбнулась Уинстену, как бы благодаря за ценные сведения:
— Что насчет добычи? Железная руда, серебро?
— Нет, такого нет и в помине. Правда, в лесу можно встретить редких плавильщиков.
— По-моему, ты слегка темнишь, — сказала Рагна, не слишком-то пряча досаду. — Если не знаешь наверняка, как обстоят дела в долине, почему ты уверен, что собираешь все положенные подати?
— Люди меня боятся, — ответил епископ сухо. — Они не посмеют меня обманывать.
— А запугивать обязательно?
— Тебе не придется, предоставь это мне. — Уинстен кивнул и ушел.
Этот разговор не закончен, пообещала себе Рагна.
Когда все насытились, а бочки с элем и медовухой опустели, гости начали расходиться. Наконец-то можно было отдохнуть, и Рагна уселась за стол с куском жареной свинины и капустой. Тут подошел Эдгар-строитель, вежливо поздоровался и поклонился.
— Миледи, в твоем доме я сделал все, что мог, — сообщил он. — С твоего позволения я хочу вернуться в Дренгс-Ферри завтра.
— Спасибо тебе за работу, Эдгар. Твоими стараниями в доме стало куда уютнее.
— Приятно слышать, миледи.
Рагна указала юноше на плотника Дуннере, который уронил голову на стол и забылся сном:
— А вот с ним как быть?
— Не мне судить, миледи.
— Тебе понравилась сегодняшняя церемония?
Эдгар задумчиво покачал головой:
— Отчасти.
Этот ответ удивил Рагну:
— Почему?
— Я завидовал.
Она выгнула бровь:
— Уилфу?
— Нет.
— Неужели мне?
Эдгар усмехнулся:
— Я, конечно, восхищаюсь элдорменом, но замуж за него не пошел бы. Я же не Олдред.
Рагна хихикнула.
Эдгар посерьезнел:
— Я завидую всем, кто вместе со своими любимыми. Меня самого такой возможности лишили, и теперь на свадьбах я грущу.
Рагна подивилась его откровенности, но не сильно: она привыкла, что мужчины ей доверяют, и даже поощряла их нарочно, потому что с детства питала интерес к жизни других.
— Как звали женщину, которую ты любил?
— Сунгифу. Если коротко, то Сунни.
— Ты же помнишь ее и все, что вы делали вместе, верно?
— Больнее всего думать о том, чего мы не делали. Мы никогда не готовили вместе, не мыли овощи, не бросали зелень в горшок, не ставили миски на стол… Я никогда не отвозил ее на рыбалку на своей лодке… Мою лодку украли викинги, чем-то она им приглянулась… Мы много любили друг друга, но никогда не болтали ночь напролет, просто обнимаясь…
Рагна всмотрелась в его лицо, заглянула в карие глаза. Этот паренек чересчур молод, чтобы испытывать такое горе.
— Думаю, я понимаю тебя.
— Помню, родители водили нас по весне к реке, нарезать свежий тростник для дома, мы с братьями были маленькими. Наверное, с этим берегом связана какая-то история — может, мои родители возлегали там друг с другом еще до того, как поженились. Я не задумывался об этом в ту пору, слишком маленький был, но все же понимал, что у них есть чудесная тайна, которую они любят вспоминать. — Эдгар печально улыбнулся: — Вот из чего, по-моему, состоит жизнь.
Рагна изумилась, осознав, что в ее глазах стоят слезы.
Эдгар внезапно смутился:
— Не знаю, зачем я все это тебе рассказал.
— Ты найдешь кого-то другого и полюбишь снова.
— Ты права, госпожа. Но мне не нужен никто другой. Мне нужна Сунни. А она умерла.
— Соболезную твоему горю.
— Зря я завел этот разговор, миледи, да еще в день твоей свадьбы. Сам не знаю, что на меня нашло. Прошу прощения.
Он снова поклонился и ушел. Рагна задумалась над его историей, его болью. Получается, они с Уилфом просто счастливчики.
Девушка допила эль, встала из-за стола и направилась в свой дом. Вдруг накатила усталость — непонятно, с какой стати, ведь Рагна вовсе не занималась сегодня физическим трудом. Быть может, целый день красоваться на глазах у толпы ничуть не менее утомительно?
Она скинула плащ, сняла верхнее платье и легла на кровать. Кэт заперла дверь, чтобы в дом не вломились личности вроде Дренга. Рагна стала размышлять о предстоящей ночи. Рано или поздно ее позовут в дом Уилфа. К собственному удивлению, она поняла, что немного волнуется. Это было глупо. Они уже познали друг друга, так откуда волнение?
Может, все дело в том, что месяцы назад, в замке Шербур, все было торопливо, наспех, украдкой, в полумраке? А ей хотелось наслаждаться, разглядывать тело мужа, изучать каждый изгиб кончиками пальцев, чувствовать мышцы, волосы, кожу и кости мужчины, который стал ее мужем.
«Он мой, весь целиком мой».
Должно быть, она задремала, стук в дверь ее разбудил. Донеслись негромкие голоса, потом Кэт заглянула к Рагне и сказала: «Пора». Служанка выглядела такой взволнованной, будто брачная ночь досталась ей самой.
Рагна встала. Берн отвернулся, когда она выскользнула из нижнего платья и надела новую ночную рубашку темно-желтого цвета, пошитую для этой ночи. Пришлось обуться, чтобы не лезть в постель Уилфа с грязными ногами. Поверх рубашки она набросила плащ.
— Вы двое, оставайтесь здесь. Не надо лишней суеты.
Но ее ждало разочарование.
Прямо за дверью она увидела Уигельма и местных воинов. Изрядно пьяные после застолья, они улюлюкали, свистели, лупили палками по кувшинам и сковородам. Кнебба, верный пес епископа Уинстена, скакал с метлой между ног, торчавшей вверх, будто огромный деревянный член, и его провожали хохотом.
Рагна мысленно скривилась, но не стала ничего говорить: любые ее возражения и просьбы будут восприняты как проявления слабости. Она медленно, с достоинством прошла между выстроившимися в два ряда и громко гогочущими мужчинами. Те отпускали ей вслед сальные шуточки, но Рагна молчала, лишь твердила себе, что она выше всего этого.
Наконец она добралась до дома Уилфа, распахнула дверь и обернулась. Пьяные воины притихли, ожидая, что она скажет или сделает.
Она улыбнулась, послала им воздушный поцелуй, быстро вошла внутрь и плотно прикрыла за собой дверь.
Судя по хлопанью в ладоши, она поступила правильно.
Уилф стоял у кровати и ждал.
Он тоже надел новую ночную рубаху, синюю, как яйцо скворца. Рагна пригляделась: муж выглядел на удивление трезвым для человека, который гулял и кутил с утра до вечера. Похоже, он притворялся перед людьми, а сам соблюдал умеренность.
Рагна нетерпеливо сбросила плащ с обувью и стянула через голову ночную рубашку, представ перед Уилфом полностью обнаженной.
Он жадно оглядел ее тело:
— Клянусь своей бессмертной душой, ты даже красивее, чем я помню.
— Теперь ты, — сказала она, ткнув пальцем в его рубаху. — Я хочу тебя увидеть.
Он послушался.
Вот шрамы на его руках, светлые волосы на животе, выпуклые мышцы бедер… Рагна без стеснения рассматривала его член, который становился все больше с каждым мгновением.
Ей надоело смотреть.
— Давай ляжем, — сказала она.
Ей не хотелось ни дразнить его, ни шептать на ухо, ни целовать, она желала, чтобы он, не тратя времени на ласки, вошел в нее. По-видимому, Уилф догадался об этом: вместо того, чтобы лечь рядом, он тут же очутился сверху.
Когда он вошел в нее, Рагна глубоко вздохнула и проговорила:
— Наконец-то!
15
31 декабря 997 г.
Большинству слуг и воинов, сопровождавших Рагну, предстояло вернуться в Нормандию. После свадьбы она удерживала их при себе столько, сколько могла, но настала пора отпустить людей, и они отбыли обратно в последний день декабря.
Моросил уже ставший привычным английский дождик, но это не помешало отнести поклажу на конюшню и навьючить лошадей. С Рагной, как и договаривались с самого начала, оставались лишь Кэт и Берн Великан.
Рагна не могла избавиться от грусти и беспокойства. Сама она была по-настоящему счастлива с Уилфом, однако миг расставания ее пугал. Ведь она окончательно превращалась теперь в англичанку, и вокруг нее впредь будут люди, которых она увидела впервые всего несколько недель назад. Словно ей отрубили руки, она скучала по родителям, родственникам, соседям и слугам, которых знала с детства.
Да, говорила она себе, тысячи высокородных невест наверняка чувствовали то же самое. Для знатных девушек было в порядке вещей выходить замуж и уезжать далеко от родного дома. Самые разумные из них окунались в новую жизнь с головой, как, собственно, и старалась делать Рагна.
Но сегодня это было слабым утешением. Ей доводилось и прежде испытывать ощущение, будто весь мир ополчился против нее… Когда такое случится в следующий раз, к кому она сможет пойти?