Так где же можно встретиться с Олдредом?
В соборе.
— Берн, попроси Олдреда прийти в собор. Скажи, что я буду ждать.
Двери храма запирались редко.
— Нет, стой. Пойдем вместе.
Она вытерла глаза и растерла по лицу немного масла. Агнес принесла плащ. Рагна облачилась и натянула капюшон на голову.
Вдвоем с Берном они покинули дом и спустились с холма. По дороге Рагна не поднимала головы и ни с кем не разговаривала, чувствуя, что непременно опять разрыдается. На площади разделились: Берн двинулся в монастырь, а Рагна вошла в собор.
Раньше она бывала здесь несколько раз на службе. Этот храм был самым большим из всех, какие она видела в Англии: неф то ли двадцати, то ли тридцати ярдов в длину и около восьми в ширину; все горожане помещались в соборе на службах по особым поводам, например, на Рождество. Внутри всегда было прохладно, даже летом — наверное, из-за толщины каменных стен. А сегодня Рагне показалось, что в соборе холодно до дрожи. Она встала у резной каменной купели и огляделась. Маленькие окна тускло освещали красочную обстановку — напольную плитку с красно-черным узором, настенные фрески с библейскими сценами и величественную расписную деревянную статую, изображавшую Святое семейство. Заглянув через арку в алтарную часть, она рассмотрела каменный алтарь, покрытый белой тканью. За ним виднелась фреска с изображением Распятия, выдержанная в оттенках синего и желтого.
Буря в груди немного утихла. Мрак и холод внутри толстых каменных стен дарили ощущение близкой вечности. Земные беды воспринимались как преходящие, даже наихудшие из них сиюминутны рядом с вечным блаженством. Сердце Рагны забилось ровнее, и она поняла, что больше не задыхается. Конечно, лицо все еще красное, несмотря на масло, но глаза оставались сухими, и рыдания не рвались наружу.
Где-то неподалеку открылась и закрылась дверь, мгновение спустя возле Рагны очутился Олдред.
— Ты плакала, госпожа, — утвердительно сказал он.
— Да, всю ночь.
— Что же стряслось?
— У моего мужа есть другая жена.
Олдред ахнул:
— Ты не знала об Инге?
— Нет.
— А я нарочно о ней не заговаривал! Думал, ты знаешь, но предпочитаешь молчать. — Тут на ум Олдреду пришла другая мысль: — Он хочет сына.
— Что, прости?
— Ты так ответила мне насчет Уилвульфа. Мол, он хочет сына. Я чувствовал, что в этих словах что-то неправильно, однако не сообразил вовремя. Зато теперь догадался. Уилвульф давно растит сына, но ты об этом не знала. Какой же я глупец!
— Я пришла сюда не затем, чтобы обвинять тебя. — У северной стены имелась каменная скамья, на рождественской службе, когда весь город собирался в храме, пожилые горожане, которым было не под силу отстоять целый час, усаживались на холодный камень. Рагна кивнула на скамью и сказала:
— Присядем.
Когда сели, Олдред пустился в объяснения:
— Это из-за Инге король Этельред отказался признать твой брак.
Рагна опешила.
— Но Уинстен заранее получил королевское одобрение, так он нам сказал! — возмущенно заявила она.
— Либо Уинстен солгал, либо Этельред передумал. Лично я думаю, что Инге — это всего лишь предлог. Этельред разозлился на Уилвульфа за отказ выплатить виру.
— Вот почему другие епископы не приехали на мою свадьбу — потому что король не одобрил брак.
— Боюсь, это так. Еще Этельред потребовал с Уилвульфа шестьдесят фунтов за женитьбу на тебе. Но Уилвульф опять не заплатил. Теперь он в еще большей немилости.
Рагна встревожилась:
— Этельред может нам навредить?
— Он способен разорить Ширинг. Именно так он обошелся с Рочестером лет пятнадцать назад, когда поссорился с епископом Эльфстаном. Правда, позднее король пожалел о своей суровости.
— Значит, можно противиться королю и избежать наказания?
— Не до бесконечности, — откликнулся Олдред. — Сразу вспоминается знаменитая история тана Вульфбальда. Он неоднократно отказывался выполнять королевские повеления и платить виру, до поры ему все сходило с рук. Но в конце концов его земли отошли короне, правда, уже после смерти Вульфбальда.
— Я понятия не имела, что мой муж настолько не в ладах со своим королем! Мне никто не сказал!
— Признаться, я считал, что ты знаешь, но не хочешь об этом говорить. Что до твоих новых родичей, Уинстен, верно, посоветовал им помалкивать. А слуги, думаю, и вовсе ничего не знают, хотя рано или поздно узнают, конечно.
— Я вообще жена Уилфу?
— Да. Инге подвинули, и Уилвульф женился на тебе. Церковь такого не одобряет, естественно, но по местным законам это не преступление.
— Что же мне делать?
— Сражайся.
— Против меня не одна Инге. Там и Уинстен, и Гита, и Уигельм с Милли, и даже Гарульф.
— Знаю. Они все заодно, согласен. Но у тебя есть волшебное оружие, которое им не одолеть.
Рагна мысленно поморщилась — вот только благочестивых рассуждений ей сейчас не хватает.
— Ты о Божьей помощи?
— Нет, хотя обратиться к небесам всегда полезно.
— Тогда что это за чудесное оружие?
— Любовь Уилвульфа.
Рагна недоверчиво поглядела на него. Что монаху известно о любви? Олдред словно прочитал ее мысли.
— Понимаю, все считают, что монахам неведомы любовь и плотские страсти, но это не совсем так. Кроме того, любой, у кого есть глаза, увидит, как Уилвульф к тебе относится. Он ведет себя как влюбленный мальчишка, смотрит на тебя, не отводя глаз, а его руки жаждут прикоснуться к твоему телу.
Рагна согласно кивнула. Она и сама это замечала, раньше стеснялась, но после свадьбы как-то перестала смущаться.
— Он обожает тебя, даже, не побоюсь этого слова, боготворит. — Олдред перекрестился. — Потому я и говорю, что ты сильнее всех остальных, сколько бы их ни было.
— Но какая мне от этого польза? Уилф сам позвал свою первую жену и поселил ее по соседству со мной.
— Это не конец, а начало.
— Перестань говорить загадками.
— Во-первых, не потеряй его любовь. Не мне советовать, как это сделать, но я уверен, что ты сама знаешь.
«Тут ты прав», — подумала Рагна.
— Далее, — продолжал Олдред. — Навязывай свою волю. Нападай на Гиту, Уинстена, Инге, одерживай малые победы — за ними придут и большие. Пусть все узнают, что в любой распре Уилвульф выступает на твоей стороне.
Как в том споре с Уигельмом, сказала себе Рагна, или как с тем плотником Дуннере.
— Далее. Накапливай силы, ищи союзников. Одного меня мало, тебе нужно больше — привлекай всех, кого найдешь. В особенности людей могущественных.
— Таких как шериф Ден?
— Верно. Или как епископ Эльфеах Винчестерский — он ненавидит Уинстена, так что тебе не помешает с ним подружиться.
— Ты будто рассуждаешь о войне, а не о браке.
Олдред пожал плечами:
— Я прожил с монахами двадцать лет. Монастырь во многом схож с многочисленной и крепкой семьей: там и соперничество, и ревность, и ссоры, и подчинение, и любовь. Поневоле научишься выживать. Я радуюсь, когда вижу грядущие неприятности, ибо знаю, что смогу с ними справиться. Настоящая опасность заключается в неожиданностях.
На некоторое время установилась тишина, затем Рагна сказала:
— Ты хороший друг, Олдред.
— Надеюсь, что это так.
— Спасибо тебе.
Она встала, и Олдред сделал то же самое.
— Ты уже спрашивала Уилвульфа об Инге?
— Нет. Я до сих пор не знаю, как к этому подступиться.
— Что бы ты ни делала, не вынуждай мужа почувствовать себя виноватым.
Рагна ощутила, что негодование готово выплеснуться из нее потоком:
— Это еще почему? Разве он этого не заслуживает?
— Ты ведь не хочешь стать той, кого он будет винить в своих несчастьях.
— Это просто нелепо! Он должен страдать из-за того, что сотворил со мной.
— Конечно должен. Но не требуй от него этого — ты лишь навредишь себе.
— Не знаю, не знаю…
Они покинули собор и разошлись в разные стороны. Рагна задумчиво направилась обратно на холм. Постепенно ей стало казаться, что последние слова Олдреда исполнены глубокого смысла. И вправду, с чего бы ей быть той печальной, раздавленной жуткими вестями женщиной, какой она проснулась сегодня утром? Она — жена Уилфа, женщина, которую он любит. Она должна вести себя как победительница.
Рагна вернулась в свой дом. Скоро время обедать. Она попросила Кэт причесать ее и уложить волосы, а затем надела свое любимое шелковое платье густого цвета осенних листьев и ожерелье из янтарных бус. После чего отправилась в большую залу и заняла свое место по правую руку от Уилфа.
За едой она вела себя в своей обычной манере, расспрашивала окружающих, что они делали этим утром, шутила с мужчинами и сплетничала с женщинами. Она заметила, что некоторые поглядывают на нее с удивлением: они явно знали, какое потрясение обрушилось на Рагну вчера, и ожидали увидеть ее убитой горем. Конечно, она убита горем, но не намерена этого показывать.
Встав из-за стола вместе с Уилфом, она дошла с мужем до его дома. Как обычно ему не требовалось особого поощрения, чтобы заняться с ней любовью. Сама Рагна поначалу притворялась, будто ее снедает желание, но потом разгорячилась и в итоге испытала удовлетворение, мало уступавшее обычному.
Тем не менее она ничего не забыла.
Когда муж скатился с нее, она не позволила ему погрузиться в дремоту.
— Я не знала, что у тебя есть сын, — сухо сказала она.
Мышцы его тела заметно напряглись, но голос звучал непринужденно:
— Да, его зовут Гарульф.
— И я не знала, что Инге еще жива.
— Я никогда не говорил, что она умерла. — Судя по тому, как быстро ответил Уилвульф, этот ответ он продумал заранее и держал наготове.
Рагна не стала спорить. К чему затевать бессмысленную ссору по поводу того, солгали ей или просто сказали далеко не все, умолчав о главном?
— Я хочу знать о тебе больше.
Уилвульф испытующе поглядел на нее, прикидывая, должно быть, что у жены на уме, и гадая, как ему быть — то ли ждать взаимных упреков, то ли готовиться извиняться.