тремительно закипавшего, теряя выдержку, арабского принца, в душе которого страх смешивался с гневом и отчаянием.
– Какого шайтана вы позволяете себе, – вскинулся, не приняв подчеркнуто вежливого тона, Аль Джебри. – Что все это значит? Вы обещали поддержку, но вместо этого вторглись на нашу территорию, как завоеватели!
– Ваше высочество, морские пехотинцы выполняют приказ президента, защищая жизни американских граждан, находящихся в королевстве, – невозмутимо ответил Реджинальд Бейкерс. – Ваш мятеж поставил под угрозу их безопасность, и мы не могли остаться безучастными.
– Почему король Абдалла находится в вашем посольстве? Он нужен нам! Вы же можете вышвырнуть его за ворота, просто выгнать, а все остальное – это наши заботы, наши внутренние дела!
– Сейчас смена власти в королевстве не вполне отвечает интересам нашей страны, администрации президента Мердока, – усмехнулся Бейкерс, и принц Хафиз Аль Джебри окончательно уверился в том, что его замысел провалился. – Нам нужна стабильность в Саудовской Аравии, на всем полуострове, и обеспечить ее способен только нынешний король, пользующийся поддержкой подавляющего большинства саудовцев. И мы будем обеспечивать безопасность Его величества Абдаллы до тех пор, пока это не смогут сделать его войска и Национальная гвардия.
– Но это означает, что мы – покойники! Нас ждет только меч в руках палача!
Хафиз Аль Джебри, окруженный со всех сторон чужими солдатами, неверными иноземцами, по-настоящему испугался, ощутив себя загнанным в угол. Отсюда невозможно было сбежать, а надеяться на добрую волю Бейкерса отныне тоже не имело смысла. Принц слишком многое поставил на карту, и теперь в один миг потерял почти все, кроме жизни.
– Я буду просить у вас убежища, – с мольбой в голосе произнес Аль Джебри, разом растеряв остатки своего величия. – Вы же обещали поддержку!
– Вы нарушили законы своей страны, принц, организовав мятеж. Вы – преступник, на ваших руках – кровь сотен ваших соотечественников, убивавших друг друга в угоду вашим личным интересам. И Америка никогда не даст защиту таким людям!
Сейчас Реджинальд Бейкерс ощущал себя хозяином положения, и лучшей опорой такой уверенности были две роты морских пехотинцев, а также вьющиеся над авиабазой истребители, готовые на дальних подступах встретить любого названного гостя.
– Едва ли наш президент смог бы сохранить доверие к вам, тем, кто предал своего короля, – холодно усмехнулся глава АНБ, чувствуя коже отчаяние и растерянность арабов, понявших, наконец, что сами явились в западню, выхода из которой уже не было. – А вот король Абдалла в благодарность за столь своевременную помощь – ведь мы, по сути, спасли ему жизнь, а это даже важнее, чем власть – пойдет на некоторые уступки, как верный союзник. И он же пусть решает теперь вашу участь, принц!
– Двуличный лицемер! Аллах покарает тебя, неверный пес!
Принц Хафиз Аль Джебри теперь только и мог, что скрежетать зубами от злости да сыпать проклятьями. Бежать было некуда, об этом Бейкерс позаботился, еще не добравшись до авиабазы, и теперь все пути отхода были перекрыты морскими пехотинцами. Правда, у Аль Зейдина никто так и не догадался отобрать оружие, семнадцатизарядный "Глок", да и пилоты вертолета тоже были не с пустыми руками, но что могли стоить три пистолета против даже полудюжины штурмовых винтовок.
– Арестовать их, – приказал Реджинальд Бейкерс, и морпехи, державшиеся чуть поодаль, придвинулись к арабам. – Глаз не спускать, но не смейте тронуть даже пальцем. Это особа королевской крови! Передадим их королю, пусть делает с этими ублюдками, что хочет!
– Сэр, – сержант, командовавший отделением, коротко кивнул, не проявив ни капли эмоций. Он просто услышал приказ и был намерен выполнить его. – Есть, сэр!
Сопровождаемые конвоем, готовым, несмотря на приказ, в любой миг пустить в ход кулаки и приклады винтовок, Аль Джебри и его соратник двинулись прочь, к одному из зданий, временно приспособленных под тюрьму для высокопоставленных пленников. Бейкерс же довольно усмехнулся – все прошло даже лучше, чем можно было предполагать. Теперь оставалось только увидеть короля, которого никто не собирался выпускать из посольства до встречи с эмиссаром американского президента. И, надо полагать, когда Реджинальд Бейкерс явится с таким щедрым подарком, как пара заговорщиков, живых и невредимых, Его величество не сможет отказать, выполнив несколько маленьких просьб. Право же, пережив эти несколько весьма неприятных часов, едва не лишившись и короны, и самой жизни, наверное, трудно будет сохранять бессмысленное упорство в достижении непонятной цели.
Направляясь с эскортом морских пехотинцев к посольству, Реджинальд Бейкерс не сомневался, что уже спустя пару часов сможет доложить президенту о полном и окончательном успехе. Арабская нефть, переработанная на английских заводах, вскоре вновь вспыхнет в камерах сгорания и цилиндрах американских самолетов и танков. В прочем, это уже почти перестало иметь значение – там, в России, все было практически закончено. Но минувший день, хоть и принес несомненный успех, смогли пережить немногие, а победа досталась весьма высокой ценой.
Глава 7Ответный ход
Тбилиси, Грузия – Калмыкия, Россия – Ростов-на-Дону, Россия
19 мая
Это было похоже на шахматную партию, такую, какой, пожалуй, никогда еще не видел целый свет. Сперва все шло, как должно – игроки, ничем не стесняя себя, расчертили целый континент, приспособив его под шахматную доску, расставили фигуры… а потом один из них, не дожидаясь, когда белые, как полагается, сделают первый ход, вдруг встал из-за стола и спокойно ушел, позволив своему оппоненту преспокойно начать игру.
Прихотливо расставленные по всему полю "черные" так и не тронулись с места, а противник, делая один ход за другим, уже был готов объявить шах и мат нерасторопному сопернику. Кони и ферзи врага сдавались без боя, погибая один за другим, и уже ничто не могло поколебать весы победы, как вдруг гроссмейстер, вспомнив о незавершенном – точнее, толком и не начатом – деле, вдруг вернулся в игру. И первый контрудар оказался полнейшей неожиданностью для уже торжествовавшего успех игрока. А затем выпады последовали один за другим, и внезапно оказалось, что время стремительных атак минуло – пришла пора подумать об обороне, удержав хотя бы уже занятые рубежи. На некоторое время игра пошла на равных.
Гул сотен турбовинтовых двигателей, поднимавшийся над аэропортом Тбилиси, поглощал все прочие звуки, сливаясь в пульсирующий рев, способный заглушить, наверное, и грохот Ниагарского водопада. Почти три сотни вертолетов, тяжеловесные AH-64D "Апач Лонгбоу", из-под плоскостей которых свисали гроздья ракет, юркие стремительные OH-58D "Кайова Уорриор", винтокрылые дозорные, застрельщики воздушных сражений, и, главное, полторы сотни десантных машин UH-60A "Блэк Хок" находились в готовности к взлету. Армада, воздух над которой содрогался от яростных ударов роторов, в едином порыве готовилась взмыть в небо, ринувшись на север, над увенчанными снежными шапками горными хребтами, вздымавшимися стеной до самого неба.
Здесь же, на краю летного поля, молотили воздух широкими лопастями громадные "Чинуки" из Сто тридцать первого транспортного авиаполка, к днищам которых уже были принайтовлены легкие гаубицы М119. Двухвинтовых "летающих вагонов" оставалось всего пять – шестая машина, превратившись в груду оплавленного металла, так и осталась на летном поле грозненского аэродрома, не вернувшись из первого вылета. Но экипажи остальных СН-47D это еда ли испугало всерьез, и теперь пилоты готовились повторить бросок через Кавказ, туда, где их ждали с нетерпением и надеждой.
Пилоты, уже занявшие места в кабинах винтокрылых машин, вслушивались в разговор диспетчеров, управлявших полетами, ожидая команды на взлет. Несколько минут отделяли армаду от того мига, когда она, оторвавшись от земли, умчится в сторону вражеской территории, туда, где ее не ждут, и где сделают все, чтобы ни одни вертолет не смог коснуться земли, кроме как после прямого попадания зенитной ракеты. Несколько минут – это время требовалось десантникам из Сто первой воздушно-штурмовой дивизии, бежавшим к вертолетам со стороны скопления палаток и брезентовых тентов.
Бойцы, грохоча подошвами тяжелых ботинок по выщербленному бетону, торопились подняться на борт, зная, что команда на взлет может последовать немедленно. Почти три тысячи солдат и офицеров, три батальона с подразделениями обеспечения, должны были проследовать за своими товарищами, уже находившимися на чужой земле. Там их не ждали, там не были рады свалившимся с небес незваным гостям, и потому каждый десантник взвалил на себя столько оружия и боеприпасов, сколько под силу унести обычному человеку.
Карманы жилетов для переноски боеприпасов были набиты снаряженными магазинами к штурмовым винтовкам М16А2 и карабинам М4А1, выстрелами к подствольным гранатометам и ручными гранатами. Некоторые, особо запасливые, горстями рассовали патроны всюду, куда только можно, в расчете потом набить опустевшие магазины – по ту сторону границы каждый лишний патрон будет означать всего-навсего шанс живым вернуться домой. Кроме того, за спиной каждого бойца висел, оттягивая плечи, десантный рюкзак, и он тоже был забит боеприпасами, самым важным, что только может быть для солдата, отрезанного от своих сотнями километров враждебной земли.
– Живей, парни, живей, – подгонял бойцов своего отделения сержант Джеймс Салливан, замыкавший вереницу десантников, рысцой бежавших к своему вертолету, ощутимо дрожавшему в готовности взмыть в небо. – Поторапливайтесь! Все на борт, живо! Наши парни там сражаются каждый против дюжины озверевших русских, и чертовски скверно, если они не дождутся помощи. Дьявол, там нужен каждый из вас, парни!
Всего лишь полчаса полета отделяло десантников от уже кипевшего по другую сторону границы сражения. В Грозном, по меркам крылатой пехоты находившемся весьма близко, шел бой, о котором здесь знал каждый. Там три передовых батальона дивизии уже схлестнулись насмерть с русскими солдатами и несли потери, с каждой минутой становившиеся все более тяжелыми. И те, кто оказался сдавлен в кольце русских танков на летном поле грозненского аэропорта, надеялись только на одно – на вторую волну десанта, появление которой должно было разом изменить расстановку сил.