ых парней, бойцы его, Энрике Мартинеса, роты, погибавшие, даже не видя своих убийц.
Залп за залпом обрушивались на степь, перепахивая осколками высушенную солнцем землю. Огненный вал прокатился по наспех оборудованным позициям, превращая все на своем пути в прах. Где-то над облаками к русской батарее уже мчались штурмовики "Харриер", наводимые на цель по данным разведывательных спутников, но им требовалось слишком много времени для выхода на рубеж атаки, чтобы воздушный удар мог что-то изменить. Но прежде, чем пилоты увидели цели, в дело вступила артиллерия.
Автоколонна, "Хаммеры" и несколько тяжелых грузовиков, остановилась в чистом поле, и тотчас расчеты принялись готовить к бою свои гаубицы М198, упирая в сухую землю станины-сошники, выгружая ящики со снарядами. Артиллеристы спешили, зная, что каждая секунда промедления будет оплачена очень дорогой ценой – жизнями их товарищей по оружию, таких же морпехов, попавших под "паровой каток" русского артобстрела.
– Сэр, получены координаты цели, – офицер, секунду назад склонившийся над упакованным в кевларовый чехол ноутбуком, поднял голову, взглянув на своего командира. – Русские самоходные орудия М-1974, квадрат Зулу-два.
– Передать координаты командирам орудий! Кассетными снарядами – огонь!
Восемь стволов двигались, как единое целое, меняя угол возвышения. Батарея наверняка оставалась вне досягаемости противника – гаубицы М198 могли "доставать" цели за двадцать два километра даже обычными снарядами, поражая русских без всякого риска попасть под ответный огонь.
Грянул залп, и разогнавшиеся до двух скоростей звука снаряды М483А1 ICM умчались за горизонт. Артиллеристы не видели цели, но, направляя огонь по указаниям спутника, парившего в безвоздушном пространстве, обратив к земле объективы фотокамер, были уверены, что ни одни выстрел не будет напрасным. Оболочки кассетных снарядов раскрылись точно над целью, рассыпая сотни кумулятивно-осколочных суббоеприпасов, малокалиберных гранат, над русскими гаубицами. Засевая смертью целые акры, первый же залп накрыл разом все цели. Огненный град заставил замолчать сразу несколько орудий, но командир американской батареи не был готов на этом остановиться:
– Заряжай! Огонь!!!
Противник не мог ответить огнем – снаряды русских "Гвоздик" просто не дотягивались до позиций морских пехотинцев. Бой превращался в избиение, тяжелые снаряды калибром сто пятьдесят пять миллиметров сыпались и сыпались бесконечным градом, и командир русского гаубичного дивизиона принял единственно возможное решение:
– Прекратить огонь! Сменить позицию! Движемся в квадрат два-пять!
Оставив несколько разбитых машин, дивизион снялся с места, выскальзывая из-под удара. Фырча моторами, "Гвоздики", умчались прочь, а американцы послали еще пару залпов в пустоту, прежде чем получили новую "картинку" со спутника, убедившись, что увлечено палят в мираж. Но дело было сделано – батальон морской пехоты получил так необходимую передышку.
– Командирам взводов доложить о потерях, – немедленно приказал капитан Мартинес, отлично понимавший, что потери ужасающи. – Санитаров на передовую!
Этот приказ так и не был выполнен. Стена пламени опала, и морские пехотинцы, едва успевшие понять, что все-таки остались живы, увидели в прорехах силуэты стремительно надвигавшихся на них боевых машин.
– Танки, танки! – Крики паники были слышны и без радиосвязи. – Русские идут!
– К бою! Атака по фронту!
Канонада умолкла ненадолго лишь для того, чтобы зазвучать вновь, когда разом заговорили пушки нескольких десятков русских танков, летевших над степью, вырываясь из пылевых шлейфов.
Командирский прибор наблюдения ПНК-4С не мог передать всех подробностей происходящего, но Алексей Басов видел, что артиллерия потрудилась на славу. Залпы "Гвоздик" перемололи все в порошок – артиллеристы Сто восьмой мотострелковой дивизии безжалостно отомстили за гибель разведки, расстрелянной в упор без малейшего шанса, точно так же уничтожая врага, который даже не видел, кто ведет по нему огонь. Танкистам оставалось только пройти по позициям врага, собирая плоды своей победы.
– Полк, развернуться в боевые порядки! Открыть огонь! В атаку!
Танки Т-80У, перестраиваясь в цепи, лязгающей, ревущей волной хлынули на позиции американцев, а за ними мчались боевые машины пехоты.
– Бронемашина, азимут десять, – полковник Басов, отдав приказ, спустил с тормозов чудовищную силу, называвшуюся мотострелковым полком, и теперь, превратившись в один из винтиков этого механизма, управлял огнем своего Т-80УК. – Дальность тысяча семьсот. Кумулятивным, заряжай!
В поле зрения Басова попала лишь башня вражеского бронетранспортера, но этого было достаточно для экипажа, снабженного превосходными приборами наблюдения и отличной системой управления огнем. Наводчик коснулся пульта управления, и механизм заряжания подвел к линии досылания кумулятивный снаряд 3БК27, загоняя его в открытый казенник, а следом – гильзу унифицированного заряда. Весь цикл от выбора выстрела до того мгновения, когда захлопнулся затвор орудия, занял не более восьми секунд, и Басов, инстинктивно отсчитав положенный срок, скомандовал:
– Огонь!
Орудие глухо рявкнуло, выталкивая из жерла снаряд, подпираемый потоком раскаленных газов, продуктов горения пороха, а танк, не сбавляя скорости, мчался вперед, прямо на позиции врага.
– Цель поражена, – Басов видел, как выпущенный прямой наводкой снаряд сорвал башню американской бронемашины. – Отличный выстрел!
Расстояние до линии обороны противника, батальона американской морской пехоты, сокращалось с ужасающей быстротой. Танки Т-80У летели по степи, легко перепархивая через воронки, оставленные своими же снарядами, десятки орудий плевались огнем, своим грозным рыком даже заглушая вой турбин. Батальон атаковал с ходу, обрушив лавину огня, заставив врага вновь попрятаться в какие-нибудь норы, там спасаясь от сыпавшегося с неба раскаленного свинца.
– Всем – вперед, огонь по готовности, – процедил сквозь зубы полковник Басов, прилипший к окулярам прибора наблюдений. – В атаку!
Что-то стремительно промчалось к командирскому танку, мелькнув на мгновение в поле зрения прицела, и спустя пару секунд Басов не почувствовал, а скорее угадал мощный удар, пришедшийся как раз в лобовой лист, в опасной близости от места механика-водителя.
– Попадание! По нам выпустили ракету!
– Повреждений нет, броня цела! – Полковник чувствовал свой танк, став с ним единым целым на эти полные ярости минуты боя, и точно знал, что машина в полном порядке, хоть и не мог объяснить причину такой уверенности. – Продолжать атаку!
Управляемая ракета BGM-71D "Тоу-2" воткнулась штырем взрывателя в преграду, и тотчас пришел в действие комплекс динамической защиты "Контакт-5". Заряд взрывчатки, укрытый в толще брони, метнул навстречу ракете вышибную пластину, отбрасывая управляемый снаряд прочь с пути танка. "Реактивная броня" не подвела – усиленный кумулятивный заряд "Тоу-2" не смог поразить цель, а полковник Басов уже активировал комплекс электронно-оптического противодействия "Штора-1", включая установленные по бокам от амбразуры орудия инфракрасные лампы.
Наводчик противотанкового комплекса LAV-AT, скрипнув зубами от досады, когда первая ракета взорвалась на броне русского танка, вновь нажал кнопку пуска, выпустив следующий снаряд. "Тоу-2", созданная специально для борьбы с новейшими русскими танками, рванула к цели, но управлявший полетом компьютер вдруг "увидел" вместо одной лампы-трассера сразу три, замешкавшись на мгновение, не зная, какой из сигналов является истинной ракетой. Этого хватило, чтобы реактивный снаряд ушел "в молоко", а спустя еще пару секунд выстрел пушки Т-80УК оборвал существование всего расчета, вдребезги разбив самоходную пусковую установку.
– Цель поражена, – сообщил Басов, успев восхититься мастерство своего наводчика, и, уже на общей частоте батальона, приказал: – Уничтожать противотанковые ракеты! Не останавливаться, маневрировать!
Приказ полковника продублировали командир рот и взводов, и все же американцы сопротивлялись, не думая об отступлении, и уже не меньше трех Т-80У, в основном пораженных в борта, иногда сразу двумя, а то и тремя ракетами, горели, выбыв из боя. Экипаж одной из машин, уцелевший, несмотря на то, что сам танк превратился в глыбу обугленного металла, как раз выбирался наружу, с трудом открывая крышки люков, когда по броне ударила очередь.
Наводчик американского LAV-25 увидел цель, которая была ему вполне по силам, обрушив на трех оглушенных, потерявших ориентацию огонь из своей автоматической пушки. Взрывы двадцатипятимилиметровых снарядов сбросили с корпуса танкистов, разрывая на куски их тела, защищенные только огнеупорными комбинезонами. Он торжествовал недолго – кумулятивный снаряд, выпущенный из пушки 2А46М русского танка, "вскрыл" тонкую, почти картонную броню, убив всех, кто находился под ней, а танковый батальон, подпираемый моторизованной пехотой, продолжил атаку, ворвавшись на позиции морской пехоты.
Энрике Мартинес едва успел покинуть бронемашину, не пробежав и пяти шагов, когда за спиной грянул взрыв. Русские танкисты безнаказанно расстреливали беззащитные против их огня бронетранспортеры LAV, пронзая тонкие борта "иглами" подкалиберных снарядов, навылет прошивавших корпуса. Ударная волна подняла в воздух командира роты, к этому мгновению уже переставшей существовать, со всей силы вновь швырнув его на землю, так что в глаза потемнело, а в голове раздался колокольный звон.
– Командир, очнись! Вставай, мать твою! В укрытие!
С трудом сфокусировав взгляд, Мартинес узнал склонившегося над ним старшину Коула. По лицу того струилась кровь, смешиваясь с капельками пота, но взгляд был вполне осмысленным и злым.
– Черт возьми, – прохрипел Энрике Мартинес, чувствуя, что боль пронзает все тело от макушки до пяток. – Эти ублюдки перебьют нас всех! Выродок-полковник не мог этого не знать! Мы все погибнем! Мы уже мертвы!