Громадный "Икстендер" действительно был на месте, кружась над океаном. И бомбардировщики, выстроившись один за другим, заходили с кормы заправщика.
– Эй, парни, мы готовы к заправке. – Полковник Руперт связался с пилотом заправщика. – Скорость триста узлов, высота тридцать тысяч футов. Давайте свою титьку!
– Придержи язык, сопляк, – вдруг раздалось в ответ. – Здесь леди, и ты говоришь с майором Военно-воздушных сил США.
– Черт побери, а я полковник, – ощерился в микрофон Руперт. – Так что не смейте одергивать старшего по званью. И давайте приступим к делу, мэм!
Процедура заправки в воздухе – очень сложная работа, даже когда за штурвалами сидят профессионалы. Крылатые машины, каждая из которых вести больше двухсот тонн, вынуждены сближаться на ничтожные полтора десятка метров. В эти мгновения любое резкое движение штурвала, дрогнувшие руки могут привести к тому, что высоко-высоко в небе на несколько секунд вспыхнет огненный шар, яркостью способный поспорить и с солнцем, а затем на землю обрушатся оплавленные куски дюраля. И их не будет очень много.
– Внимание, – предупредил Руперта второй пилот. – Сто футов. Восемьдесят. Семьдесят, – отсчитывал летчик расстояние до танкера, занявшего позицию впереди и чуть выше. – Шестьдесят. Пятьдесят!
Мгновение спустя выдвинувшаяся из кормы "Икстендера" телескопическая заправочная штанга, похожая на яйцеклад какого-то космического жука, вошла в гнездо топливоприемника.
– Есть контакт, – воскликнул второй пилот. – Топливо пошло, командир! Приняли двадцать галлонов. Тридцать!
Горючее хлынуло в изрядно опустевшие баки мощного "Боинга". "Стратофортресс" мог преодолеть тринадцать тысяч километров, в том числе половину этой дистанции – с боевой нагрузкой, но запас топлива никогда не бывает лишним, ведь в случае проблем ближайший дружественный аэродром будет находиться в нескольких тысячах километров от цели, в Норвегии, до которой еще надо добраться. Правда, сам Руперт понимал, что действительно серьезной проблемой для его парней может стать встреча с русскими истребителями, а после этого им уже не понадобится никакой аэродром.
Несколько минут два самолета находились на ничтожно малом расстоянии друг от друга, связанные раздвижной штангой. Порой казалось, что сейчас корма "Икстендера" прикоснется к фюзеляжу бомбардировщика, сминая пилотскую кабину, корежа машину, лома собственное оперение, и оба самолета просто рухнут в океан. Колин Руперт чувствовал, как мгновенно вспотели ладони, обтянутые перчатками. Это была далеко не первая, и даже не сотая дозаправка в воздухе, но всякий раз полковнику с трудом удавалось сохранить самообладание. Но, наконец, баки "Стратофортресса" оказались полностью залиты керосином, и самолеты, расцепившись, разошлись в стороны. Руперт отвернул влево, освобождая место для кого-то из его экипажей. Один за другим бомбардировщики стыковались с танкерами, принимая живительную влагу для того, чтобы продолжить полет.
– Отличная работа, дамы, – окликнул пилотов танкера Руперт, когда последняя из машин его подразделения совершила дозаправку. – Надеюсь встретиться с вами потом на земле. Не скучайте, девочки!
– Удачного полета.
Майор Стоун, вздохнула с облегчением – без сотни тонн летучего керосина в трюме своей машины Сьюзен на душе становилось чуточку легче. Все-таки управлять "летающим танкером" – занятие отнюдь не для слабых духом. Но, кажется, все было позади. Теперь ее экипаж ждала обратная дорога.
Громадный, не уступавший размерами "Стратофортрессу" заправщик ушел вверх и вправо, заваливаясь на крыло, и горизонт вновь очистился.
– Танкеры отвалили, командир, – доложил капитан Митчелл, взглядом провожая величаво уплывавший прочь "Икстендер". – Наши баки полны.
– Отлично, капитан, – кивнул Руперт. – Продолжаем полет. До рубежа пуска еще тысяча миль, так что можно расслабиться. Кроме нас здесь никого нет.
Под мерный рокот турбин на высоте десяти тысяч метров над поверхностью моря, которая, в прочем, не была видна за покрывало облаков, могло отыскаться немного занятий. Колин Руперт откинулся на спинку кресла, закрыв глаза и попытавшись хотя бы подремать. Бомбардировщик шел к цели, точно на поводке, не отклоняясь от курса в любом направлении больше, чем на полсотни футов. Автопилот работал точно и надежно, и людям пока не оставалось работы.
С земли едва ли можно было разглядеть многотонные машины, выстроившиеся клином, точно стая гигантских стальных журавлей. За обшивкой бушевали воздушные потоки, там царили холод и пустота. Но людям, оторванным т земли, не было до этого дела. Минуты летели, одна за другой, сливаясь в часы, и, наконец, ожидание завершилось.
– "Большие парни", всем внимание! Отключить автопилот. До рубежа пуска пятьдесят миль. Приготовиться!
По приказу полковника Руперта пилоты и бортинженеры, мгновенно сбросив оцепенение, принялись колдовать над приборными консолями. Клин распался, перестаиваясь в редкую цепь с фронтом больше сотни миль. Выстроившиеся в одну шеренгу "Стратофортрессы" нацелились на далекую еще землю, уже в эти мгновения содрогавшуюся от взрывов.
До чужих берегов оставалось уже не так много, как могло показаться тем, кто находился в поднебесье. От силы полторы сотни миль – и из пенящейся морской глади взметнутся скалистые берега, вдающиеся вглубь материка узкими впадинами фьордов. И там, среди утесом, надежно укрыты военные базы врага, готовые выбросить в бой десятки грозных субмарин. А еще дальше, среди голых холмов, наверное, уже стоят готовые к взлету ракетоносцы "Бэкфайр" и страшные "Фланкеры", машины, встреча с которыми станет последним событием в жизни пилотов Девяносто второго бомбардировочного крыла.
– Было бы спокойнее с истребительным прикрытием, – заметил капитан Митчелл, неуютно чувствовавший себя такой близости от вражеской территории, ведь две сотни миль – вовсе не много для любого перехватчика, всего лишь несколько минут свободного полета. – Что, парни, готовы сунуть голову в пасть дракону?
– Какого черта, капитан, – усмехнулся Руперт. – Медведю! Все же это русские, у них нет драконов.
– Так точно, сэр!
Колин легко коснулся штурвала, заставив свой бомбардировщик вырваться из общего строя. Подчиняясь точным и скупым движениям пилота, статридцатитонная махина заняла место на правом фланге, чтобы отсюда командир мог наблюдать за действиями своих экипажей.
– Протестировать все системы, – приказал Руперт, зная, что одновременно ту же команду дали командиры остальных экипажей. – Доложить о готовности!
Подчиняясь манипуляциям операторов вооружения, в эти секунды пробуждались подвешенные в бомбоотсеках крылатые ракеты AGM-86C. Раскручивались лазерные гироскопы инерциальных систем наведения, точных, надежных, и предельно простых для своего класса, подавалось питание на бортовые компьютеры, и ракеты из кусков холодного железа превращались в оружие, дьявольски точное и смертоносно опасное.
Полковник ощущал свое могущество и власть так явственно, как никогда прежде. Каждый "Боинг" нес по восемь таких снарядов на внутренней подвеске, и Колин Руперт не хотел даже задумываться, что будет твориться на земле, когда эта стая обрушится на свои цели. Полковник, пожалуй, ничего не имел против русских. Просто он был солдатом и привык выполнять приказы, а не размышлять над ними.
– Командир, все системы в норме, – доложил бортинженер. – Мы готовы к пуску, полковник!
– Замечательно, лейтенант, – оскалился полковник Руперт. Вот оно, самое важное, наверное, события в его жизни. – "Большие парни", начали!
Стремительные атаки на бреющем, сквозь дымно-свинцовую стену заградительного зенитного огня и трассеры пикирующих сверху, из поднебесья, перехватчиков – это не для пилотов Стратегического авиационного командования. Все просто, без геройства и показной лихости. "Стратофортресс" был лишь платформой, летающей пусковой установкой, и работа экипажей оказалась скучной до предела. Довести машины до точки пуска – вернее, наблюдать, как это делает автопилот – нажать кнопку запуска ракет и спокойно, не думая о том, какой ад разверзся внизу, вернуться домой, получив очередную благодарность от командования – вот и весь полет. Никакого риска.
– Первая пошла!
Створки бомболюков всех "Стратофортрессов" одновременно распахнулись, и к далекой поверхности моря камнем устремилась разом тридцать одна ракета. Уже в воздухе запускались реактивные турбины, всасывая ледяной воздух зевами надфюзеляжных воздухозаборников, раскрывались узкие крылышки, и падение превращалось в управляемый полет.
Разгоняясь до восьмисот километров в час, ракеты AGM-86C одна за другой полого пикировали к поверхности воды. Там, почти невидимые для радаров, низко стелясь над самой землей, они продолжат свой путь, чтобы спустя полтора часа рухнуть на ничего не подозревающего врага, обращая в пламя аэродромы, штабы склады и все прочее, что кто-то в Пентагоне счел заслуживающим столь дорогостоящего и сложного оружия.
– Великолепно!
Колин Руперт не смог сдержать довольного возгласа, увидев, как из-под брюха его "Боинга" вырвалась огнехвостая ракета, оставлявшая за собой четкий дымный шлейф, быстро тающий в морозном воздухе. Опустившись к самой воде, на считанные десятки метров, теперь управляемым снарядам предстояло преодолеть тысячу двести километров, прежде чем обрушиться на свои цели. Но это уже не зависело от людей.
– Вторая – пуск!
Барабаны пусковых установок, занимавший по длине весь бомбоотсек, провернулись на одну восьмую, выводя следующую ракеты точно против распахнутого бомболюка. Одно касание клавиши на приборной доске – и вторая ракета, этакий шестиметровый дротик весом без малого две тонны, отделяется от бомбардировщика, как будто готовая вспороть воду заостренным головным обтекателем.
– Вторая – есть пуск, – доложил оператор вооружения. – Пошла ракета!
– Отличная работа, парни, – усмехнулся полковник Руперт. – С меня виски, когда вернемся. Угощаю всех!