— И поскорее помирись с владельцем. Не для романа, а просто так, — сказал Вада, взяв меня за руку, когда мы прощались у метро.
На следующий день после работы я заскочила в магазин перед его закрытием, чтобы помириться с дядей. Я уже пообещала это Ваде, но мне было немного досадно. Получается, я первая сдалась.
К тому же, когда тетя сказала, что дядя не поедет, я действительно расстроилась. Я надеялась, что он согласится хотя бы ради нее. Поэтому я решила изменить стратегию.
— Слушайте, дядя…
— Что? — испуганно обернулся он, услышав голос не со стороны входной двери, которая была уже закрыта, а со служебного входа. Кажется, по вечерам запах сырости только усиливается. — Ой, не пугай так.
Я усмехнулась и, чтобы прощупать дядино настроение, сначала спросила, не поступили ли какие интересные книги. Если разговор заходил о книгах, он сразу смягчался. Все очень просто. И сейчас, мгновенно забыв о том, что мы поссорились, он сразу включился в разговор:
— О, вчера как раз кое-что появилось.
— Правда? И что же?
— Очень известное произведение, прочитав которое даже в наши дни многое поймешь.
Дядя достал «Похвалу тени» Танидзаки Дзюнъитиро и протянул мне.
— Это же дзуйхицу[14]. Что он имел в виду под этим названием?
— Хм, проще говоря, это о том, что в жизни надо смотреть не только на светлое, но и на темное, тогда найдешь в этом какую-то красоту и почувствуешь на себе, что значит традиционная японская эстетика. Да, очень глубокая вещь и может показаться сложной, но почему бы не прочитать?
— Спасибо, прочту в следующий раз.
— Прочти сейчас.
Дядя заговорщицки приблизился ко мне. Наверное, он хочет рассказать об этой книге подробнее, пока я читаю. Я отшатнулась от дяди.
— Не сейчас. Прочитаю в следующий раз в тишине, когда никто не будет тревожить.
— А почему не сейчас? Магазин еще открыт.
— Вот поэтому хочу почитать в тихом месте.
— Нет более тихого места, чем это.
Похоже, он даже не догадывался, что и был главным разрушителем тишины.
— Вообще я по поводу поездки, — сказала я, поставив книгу обратно на полку, как дядя тут же посерьезнел, и на его лице читалось: «Ну вот опять». Но я не собиралась проигрывать.
— Я пойму, если вы и правда не можете, — начала я, думая совершенно иначе, и потупила взгляд. — Вы всегда балуете меня, дядя, поэтому я подумала о том, как выразить вам благодарность. И буду очень счастлива, если вы вдвоем с тетей, которая тоже хочет поехать, отдохнете, — с чувством произнесла я заранее подготовленную речь. — Я хочу, чтобы вы и дальше продолжали свое дело. И если вы не будете думать о здоровье, то этого не получится. У меня внутри все сжимается, когда представляю, что вы можете умереть от того, что много работаете…
Пока я говорила, мне стало не по себе. Это неубиваемый человек. Смерть от переработки — что-то невозможное. Но дядю такие речи очень трогают. Как я и ожидала, глаза его увлажнились.
— Такако, ну что ты за ребенок…
— Понимаете, дядя?
Дядя несколько раз благодарно поклонился.
— Вот как, вот как… Ты настолько обо мне…
— Да, поэтому прошу: поезжайте, — пользуясь моментом, сказала я, на что он покорно кивнул.
— Х-хорошо.
— И позаботьтесь о тете. Как насчет следующей недели? Я тоже буду свободна.
— Что? Хорошо.
По его лицу было видно, что он не согласен, но нехотя покорился. Операция прошла успешно.
Выйдя из магазина, мы вместе зашагали к метро. По пути дядя постоянно спрашивал:
— Ты правда справишься одна? Точно все в порядке?
Приложив ладонь к груди, я с полной уверенностью отвечала:
— Положитесь на меня.
Вечером уже совсем было холодно. Я укуталась в шарф. Продолжая бубнить, дядя чихнул. Белый пар от его дыхания растворился в темноте.
Глава 7
Утро. Проснувшись, я взяла сумку с комплектом одежды на два дня и отправилась в магазин Морисаки.
Так как дядя и тетя уезжали, то было решено, что начиная с сегодня я с утра до вечера буду замещать дядю. От этой мысли я внутренне ликовала.
Из-за этого я вышла из дома на час раньше, поэтому попала в метро в час пик. Моя нынешняя работа начинается с десяти, что позволяет избежать давки в метро, поэтому я впервые столкнулась с этим после увольнения с прошлой работы. Давно позабыв о том, каково это — стоять в переполненном поезде, — я тридцать раз ругнулась про себя, пока меня нес людской поток и сносил то вправо, то влево.
Раньше я каждое утро ездила в таких вагонах, поэтому все время сталкивалась со странными людьми. Были те, кто разговаривал сам с собой, кто громко возмущался, и те, кто нарочно всех расталкивал. Нередко в одном вагоне могли произойти и драка, и домогательство. Насмотревшись на это с утра пораньше, я уже была сыта по горло. Однако впервые за долгое время оказавшись в переполненном поезде, я подумала, что все как обычно. Если каждое утро находиться в этом ужасе, кто угодно зачерствеет.
С трудом выдержав эти пятнадцать минут ада, я наконец вышла на станции «Дзимботё» и отправилась в магазин. Было только около девяти утра. Я слишком рано, потому что лавка открывается в десять. Делать нечего, поэтому до открытия немного приберу вокруг.
Пока я занималась уборкой, стрелка часов переместилась на отметку десять.
— Что ж, начнем!
Я взяла себя в руки, подняла жалюзи и приступила к работе.
Выполнить повседневные обязанности, вечером положить выручку в сейф, опустить жалюзи. Конечно, я не могу устанавливать цены на редкие дорогие книги, поэтому если придут клиенты, которые очень захотят их отдать магазину, то я могу расспросить подробнее и только принять книгу на хранение. Я уверена, что отлично справлюсь эти два-три дня.
Осмотрев улицу, я увидела, что другие лавки только готовятся к открытию. Откуда-то доносился сладкий аромат оливкового масла. Мы встретились взглядами с хозяином ближайшей лавки, господином Иидзимой, и я пожелала ему доброго утра.
— Ой, а где Сатору?
— В отъезде.
Он от удивления округлил глаза.
— Как неожиданно! Наверное, дождь пойдет.
— Извините, если это случится, — заранее попросила я прощения.
Как обычно, в первой половине дня клиентов не было. Но я к этому уже привыкла. Я спокойно могла ожидать покупателей, пока подметаю. И, честно говоря, я была бы счастлива остаться в окружении книг: мне и без посетителей хорошо.
Но из-за того, что дядя уже трижды успел мне позвонить, я успела испугаться. Понятно, что он переживал, находясь далеко от лавки. Я устала с ним разговаривать, поэтому успокоила как следует и отключила телефон.
Время шло очень медленно. До полудня я обслуживала клиентов, которые заходили время от времени, подметала пол, складывала лежащие у стен книги и листала те, которые мне приглянулись.
Ценную «Похвалу тени» Танидзаки Дзюнъитиро я тоже взяла. Глубокое осмысление сути тени, основанное на личном опыте. Недоверие к свету японского города. Это произведение было настолько сильным, что создавалось ощущение, будто кто-то говорит именно с тобой. Постепенно вникая, я не заметила, как полностью погрузилась в книгу…
Когда наконец наступил полдень, за окном и правда полил дождь. Поначалу он был слабым, но мгновенно усилился, и на Сакурадоори потемнело.
Для района букинистических лавок нет более опасного врага, чем дождь. Мало того, что сыреют книги, так еще и людей становится меньше. Когда я спешно вышла, чтобы закатить тележку, то увидела, что все остальные владельцы тоже быстро убирают товар, выставленный перед магазинами. Господин Иидзима, который пошутил о дожде утром, тоже с ним боролся.
— И правда пошел.
— Точно.
Мы горько рассмеялись, перевозя тележки под крышу.
Небо заволокло тучами, дождь усиливался. Наверное, зря я заставила дядю поехать. Надеюсь, там дождя нет.
— Да уж, сегодня, похоже, раньше закроюсь, — произнесла я и вернулась внутрь.
Я закрыла дверь, и шум дождя, который почти оглушал, пока я была снаружи, теперь превратился в приятный шепот. Запах дождя, омывающего дорогу, смешался с запахом книг.
Покупателей точно не будет.
Я села за кассу и закрыла глаза. Как тихо. Из всех звуков слышалось только, как дождь бьет по окнам, да то, как машины рассекали лужи. У меня возникло чувство, что я стала единым целым с магазином. Мое сознание вышло за пределы тела.
Нет-нет, так нельзя. Я же ответственна за магазин. Сколько можно отдыхать.
Но, оказавшись посреди произведений, которым уже много лет, я чувствовала, как поменялось течение времени, и я сама окунулась в этот поток. Работа в букинистическом магазине — это работа в тишине. Конечно, нельзя так просто сводить работу к двум вещам. Но у всех создается впечатление, что букинистическая лавка равняется тишине. Когда я здесь, то ощущение, будто прячусь в идеальную для меня нору, в которой хочу остаться навсегда.
Дядя чувствует то же самое? Нет, он ощущает это сильнее, чем я. Магазин достался ему через дедушку от прадеда. Одна из причин, по которой дядя гордится тем, что заведует лавкой, — это то, что он испытывает уважение к людям, которые любят магазин, — рассеянно размышляла я, глядя в окно, залитое дождем.
После четырех дождь стал утихать, и неожиданно раздался громкий скрип двери.
— Не беспокою?
Я даже подпрыгнула одновременно со стуком двери, когда наконец кто-то пришел. Но, увидев, что это господин Сабу, я, совсем как дядя, пробубнила: «Проходите» — и снова села. Похоже, ему нечего было делать, и он пришел повидаться со мной. На его лице застыла прохладная улыбка. Когда я налила ему чай, он картинно поклонился и шумно отхлебнул из чашки.
Я уже немного начинала тосковать, поэтому в глубине души была рада, что господин Сабу пришел. И мы немного поболтали.
— Ну, как дела сегодня? — спросил он меня так, как обычно спрашивал дядю.