Лицо Изабеллы исказилось, сделав ее похожей на обиженного щенка. Надя пожалела, что не может взять свои слова обратно.
– Ой-ой, Нади, – вмешалась Стиви. – Ты слишком груба с человеком, который всегда рядом, несмотря ни на что, это же твоя родная сестра.
Мэди, возможно, и была занята преподаванием йоги, но она оставила своего представителя – Стиви, которая боготворила Мэди и принимала ее духовные советы близко к сердцу. У Стиви был старший брат Феликс, в которого Мэди и Надя были влюблены в средней школе, но не было сестер, а все ее двоюродные сестры жили в Калифорнии.
Мэди была единственным ребенком. У нее было странное почтение к кровным сестринским узам. Однажды Мэди сказала им, что узы духовных сестер довольно сильны, но она завидовала всем, у кого были родные братья или сестры, и отдала бы все, чтобы у нее тоже кто-то был.
Ее подруги не были завистливыми людьми, но внезапно Надя поняла, что у нее есть тот, кого им очень не хватало всю их жизнь – старшая сестра, служившая ей примером.
Надя вздохнула и пихнула сестру ногой, зная, что Изабелла ужасно боится щекотки.
Изабелла взвизгнула, отпрянув от Нади, и пролила вино на свою рубашку.
– Прости, Иза. Я не хотела.
Все понимали, что Надя извинялась не только за вино.
Стиви удовлетворенно кивнула.
– Я рада, что ты не выходишь замуж за Бэндона. Очевидно, что он не твоя родственная душа.
– Очевидно, Стефани Мари Цой, – сказала Надя, испытав удовлетворение при виде выражения на лице Стиви, когда та услышала свое полное имя. – Иначе он не изменял бы мне с каждой владелицей вагины, которая попадалась ему на пути. Но знаешь, что? Я теперь поняла. Он меня не любит, и что еще хуже… или лучше, или что там еще?
– Что? – спросили Стиви с Изабеллой, наклонившись вперед, чтобы лучше слышать.
– На самом деле я тоже его не люблю. Я разлюбила его уже очень и очень давно.
Это ошеломляющее откровение, казалось, высосало весь воздух из комнаты.
Надя поняла, что говорит правду, как только произнесла эти слова. Она не была пьяна – пока – и не поддалась эмоциям. Впервые в жизни она позволила себе сказать правду.
– Почему ты не говорила этого раньше? – спросила Изабелла, немного раздраженная тем, что Наде потребовалось так много времени, чтобы признаться в правде.
– Наверное, боялась остаться одна. Приложив столько усилий, чтобы заполучить его, я не хотела от него отказываться. Я думаю, он был моим Эшли.
Они кивнули, как будто это все объясняло. Все они испытывали странное увлечение «Унесенными ветром» с тех пор, как в восьмом классе учительница показала им этот фильм, когда они проходили тему гражданских прав. Мэди и Наде не нравилось, как изображалось рабство, и они смотрели фильм вместе со Стиви и Изабеллой, чтобы потом раскритиковать его в пух и прах.
Будучи старшей, к тому же первокурсницей колледжа, Изабелла помогла им написать в администрацию округа петицию, в которой Надя перечислила все недостатки фильма, и тем самым помогла будущим студентам избежать такого рода пропаганды превосходства белой расы. На этот раз администрация согласилась с ними, что стало редким исключением, подобный поворот событий осветили в местной газете, тем самым вдохновив на контрпротест, который, к счастью, ни к чему не привел.
Этот прилив вдохновения от того, что ее услышали, и воспоминание о депортации семьи ее подруги Мерседес подогрели желание девочек поступить в юридическую школу. Но потом Изабелла вышла замуж в девятнадцать лет. Мэди обнаружила, что ее больше интересуют предсказания звезд, чем человеческие законы, и она стала мастером йоги. Она получила степень в области бизнеса только для того, чтобы однажды открыть свою собственную студию. Ее мечтой было владеть современным заведением с соляной пещерой, поэтому она была готова разъезжать по Уосатчу, чтобы заработать необходимые ей деньги.
Стиви ждала более тяжелая судьба. В шестнадцать лет у нее родился ребенок. Она не бросила его, но Тристан умер от синдрома внезапной смерти в пять месяцев. Сейчас он был бы ровесником Оливии. Его смерть разбила ей сердце и едва не лишила жизни. Благодаря заботе и любви Нади и Мэди, мало-помалу, Стиви вернулась к своим планам до рождения ребенка, получила аттестат зрелости и все такое. Желая заработать как можно больше денег за короткий промежуток времени, она отправилась на летние распродажи. В конце концов, предполагалось, что Счастливая Долина станет мировой столицей индустрии прямых продаж. Она рассчитывала только на одно лето, чтобы заработать достаточно денег на обучение. Стиви превзошла любого другого продавца в отрасли. Но в сентябре того года, вместо того чтобы поступить в колледж, она отправилась в Европу, путешествуя в одиночку из города в город, изучая языки, приобретая по пути опыт и оставляя за собой след из разбитых сердец. Когда деньги закончились в апреле, ее работа ждала ее обратно.
После этого было трудно отказаться от свободы, которую давали летние распродажи. Мать Стиви упрекала ее, что ребенок разрушил ей жизнь, и в течение последних нескольких лет Стиви делала все возможное, чтобы доказать ей обратное. Когда Стиви была в городе, она работала волонтером в клинике планирования семьи в центре Солт-Лейк-Сити, сопровождая девочек и женщин, чтобы им не приходилось проходить процедуры в одиночку. Но кроме маршей протеста у Капитолия каждый раз, когда права женщин подвергались нападкам, она не имела ничего общего с законом. Теперь она мечтала стать самой себе начальницей. В какой отрасли, она не знала.
Одна за другой три подруги нашли свой собственный путь в жизни.
Единственной, кто продолжал придерживаться первоначального плана, была Надя. Не потому, что она была помешана на законе, а потому, что ей нужно было, чтобы все имело смысл. А еще потому, что она считала, что у нее нет другого выбора. После всех жертв, принесенных ради того, чтобы приехать в эту страну и остаться в ней, ее родители по праву имели возможность гордится тем, что их ребенок получил хорошее образование. После того, как Изабелла променяла титул доктора юриспруденции на новую фамилию и двоих детей, осталась только Надя, кто мог бы воплотить их мечту в реальность.
Даже если эта мечта привела бы в своего рода тупик Эшли. «Эшли» было их кодовым названием для той единственной цели, которую они считали пределом мечтаний, но она оказалась западней.
Хотя они ненавидели этот фильм (ну, может быть, исключением были костюмы. Они все хотели зеленое платье Скарлетт О’Хары), девушки упоминали о нем каждый раз, когда были вместе.
– Когда я завоевала внимание Брэндона и убедилась, что он никуда не денется, я поняла, что любви нет. Было увлечение, нежность, понимаете? Думаю, в моем сердце всегда будет для него особое место. Я люблю его семью…
– Ты говоришь о племянниках, – уточнила Стиви.
Надя пожала плечами.
– Да, хотя его сестры ненавидят меня. Но говоря откровенно? Я почувствовала… небольшое облегчение, – сказала она со вздохом. – Я просто не хочу быть привязанной к месту проведения свадьбы, цветам, еде и развлечению семьи, которая вот-вот начнет прибывать, и остаться у разбитого корыта.
– Да ты чертов адвокат, – возразила Изабелла. – Ты всегда находишь лазейку в любом контракте.
Казалось, она была твердо уверена в Наде. Возможно, потому, что Изабелла всегда мечтала получить ученую степень и не могла представить себе более совершенного достижения. Правда заключалась в том, что Надя любила свою работу, но, как и Брэндон, реальность не оправдала ее ожиданий. Как только она получила должность в фирме, радость достигнутого померкла, и теперь она застряла в роли прославленной секретарши. Ничего плохого в этом не было, конечно, но ей нужно было платить по кредитам. Если бы она могла заниматься юридической практикой в другой сфере, тогда все было бы не так плохо. Она хотела посвятить себя миграционному праву или заняться защитой прав беженцев, но ее родители настойчиво утверждали, что на этом не заработать денег, и если она собиралась потратить часть своей жизни и финансы на это образование, то она должна была хотя бы извлечь из этого максимум выгоды. Ее работа была отстойной, но за нее платили.
– Теперь, когда у меня есть место проведения торжества, цветы, ди-джей с музыкальной группой и еда, я решила в кои-то веки организовать себе праздник, которого у меня никогда не было, – сказала она.
– И откуда у тебя эта идея? – поинтересовалась Изабелла.
Надя достала журнал из своей сумочки.
– Отсюда, – сказала она и раскрыла его на середине.
Изабелла и Стиви молча читали. Она следила за их лицами с легкой улыбкой. Когда Изабелла перевела взгляд на фотографию женщины, смеющейся со своими друзьями, она улыбнулась, и ее глаза наполнились слезами, отчего Наде тоже захотелось плакать.
Может быть, она уже была немного пьяна.
– Вот чего я хочу, – сказала Надя. – Моя семья празднует вместе со мной.
– И чествует тебя, – добавила Изабелла. – Хотя бы раз в жизни ты находишься в центре внимания.
Надя кивнула.
– Твоя кинсеаньера не была экстравагантной, но она была красивой. – Наде тогда было девять лет, и она помнила, как сильно завидовала сестре, похожей на принцессу в ярко-розовом платье. На праздник собралась не вся семья, потому что авиабилеты были очень дорогими, а Аргентина переживала один из своих бесконечных экономических кризисов. Только дедушка Леонардо и бабушка Каталина. Четыре года спустя они снова вернулись в Юту на свадьбу Изабеллы. Наде тогда было четырнадцать, и она мечтала о своей собственной кинсеаньере. Но в том году с ее отцом произошел несчастный случай на работе. Их родители не могли позволить себе организовать праздник.
Они пообещали, что что-нибудь придумают, но к тому времени, когда ей исполнилось шестнадцать, ее класс собирался отправиться в Вашингтон, округ Колумбия, на конкурс студенческой модели ООН, который они выиграли в Университете Бригама Янга. Она выбрала поездку. А потом снова не было возможности устроить праздник. Время от времени у нее были дни рождения с тортом и свечами. Но ее мечте о кинсеаньере так и не суждено было сбыться. Она никогда больше не поднимала эту тему, потому что не хотела обижать родителей неразумными просьбами. Они и так дали ей почти все, что могли.