– Теперь я могу заплатить за это сама, – сказала она.
– Мэди говорит, что ее кинсеаньера была одним из самых ярких моментов в жизни, – сказала Стиви. – У меня она была одним из самых ярких моментов тоже.
Стиви впервые поцеловалась там с мальчиком из футбольной команды, который нравился ей с шестого класса, но который в том году переехал в Нью-Йорк.
– Знаете, Мэди говорит, что было немного неловко выйти перед всеми детьми из школы, которые смотрели на нее. Соседи говорили, что это было похоже на свадьбу без жениха. И в каком-то смысле так оно и было. Потому что в тот день она дала себе клятву, – продолжила Стиви, ее глаза блестели, как будто диско-шар с вечеринки Мэди все еще отбрасывал свет вокруг них. – И ее семья тоже дала эти клятвы, знаешь? Это было похоже на выражение поддержки, на прилив энергии и демонстрацию любви. Иногда, когда мне грустно, или я подавлена, или впадаю в уныние, я вспоминаю тот день, и мое сердце наполняется любовью и радостью от того, какой счастливой она была.
Надя кивнула. Эта вечеринка побила все рекорды. Кто-то, они так и не узнали кто, потому что были приглашены все соседи, вызвал полицию, из-за громкой музыки. Когда копы приехали, один из дядей Мэди, который предполагал, что это произойдет, показал им специальное разрешение. Они получили его в администрации города, и могли включать музыку до полуночи. Этот доносчик, должно быть, позеленел от зависти, когда увидел на первой полосе газеты фотографию Мэди с большей частью полицейского участка, пожарными и медиками скорой помощи, которые не хотели пропустить такое мероприятие.
– Я даже представить не могу, какое значение для нее имел тот вечер, – сказала Надя мечтательным голосом. Затем она повернулась к своей сестре. – А для тебя что она значила, Иза?
Изабелла вздохнула.
– Моя кинсеаньера была волшебной. Если честно, великолепнее, чем моя свадьба, – поделилась Изабелла, опустив взгляд, как будто ей было стыдно смотреть им в глаза. – То есть, я бесконечно благодарна за своего мужа. – Она дерзко вздернула подбородок. – Если бы мне пришлось повторить это, я бы выходила за него замуж в девятнадцать лет, не задумываясь, снова и снова. Я люблю нашу совместную жизнь и наших детей, Оливию и Ноя. И все же, тот вечер моего пятнадцатилетия? Я чувствовала себя принцессой. Праздник меня самой.
– Вот именно, – сказала Надя. – Я хочу этого. Почему все считают, что я сломала стереотипы, устроив себе это праздник, не дожидаясь, пока кто-то другой это сделает для меня? Что проявила инициативу и решила отпраздновать свой юбилей с людьми, которых люблю и которые любят меня в ответ?
Они кивнули.
– Я тут подумала, – сказала Стиви. – Почему у Оливии не было кинсеаньеры в прошлом году?
Изабелла закатила глаза.
– Мы с Джейсоном хотели организовать ее, но она отказалась. Она считает это позорным.
– Почему бы нам не отпраздновать наши дни рождения вместе? – спросила Надя. Потому что, как всегда, она думала о своей семье в первую очередь.
– Нет, – возразила Изабелла. – Спасибо тебе, hermana[21], от всего сердца. Но если бы я возглавила вашу вечеринку, мы бы в конечном итоге поссорились. Я бы хотела заняться выбором таких вещей, как торт и музыка, украшения и списки гостей, вместе со своей дочерью. Это часть опыта. А она этого не хочет. Так-то вот.
Правда. Именно это нравилось Наде в планировании своей свадьбы. Как близка она стала со своими сестрой и мамой.
– Итак, что касается планирования. Что нам надо делать? – спросила Стиви.
Надя почесала затылок. Ей следовало бы нанести побольше кондиционера для волос. Воздух был таким сухим, что у нее ужасно чесалась кожа головы.
– Дай-ка я возьму свою папку, – ответила она.
Ее ноги немного затекли от того, что она сидела на полу, скрестив их. Пошатываясь, она сходила за папкой с планами. Папка была похожа на бумажную версию Pinterest. Конечно, на этой социальной интернет-платформе у нее была доска, вернее, несколько, но ей нужны были осязаемые вещи, поэтому она хранила все свои мечты в папке.
Брэндон едва удостаивал ее взглядом.
Надя открыла папку в самом начале. Она начала собирать идеи с двадцати трех лет, когда они с Брэндоном стали жить вместе. Почти семь лет назад.
– Может, мне все это выбросить? – спросила она, размышляя вслух.
Стиви накрыла ее руку своей ладонью и похлопала.
– Ну, mi amor. Не надо. По крайней мере, не все это. Может парочку вещей.
Они сидели за круглым кухонным столом и переворачивали страницы.
– Главный видеоролик нужно переделать, – сказала Изабелла.
Стиви вырвала страницу со сценарием видео, на которой была задокументирована история жизни Нади и Брэндона. Эпизоды тех лет, что они были вместе, с тех пор как им исполнилось шестнадцать. Целая жизнь.
Хоть Надя и говорила, что больше не любит Брэндона, она все равно почувствовала острую боль, похожую на ножевое ранение. Ей все еще было больно видеть, что ее мечты можно было откинуть в сторону с такой легкостью. Так беззаботно… Она замерла и затаила дыхание, когда Стиви положила вырванную страницу на стол лицевой стороной вниз, осторожно, как хирург, удаляющий опухоль.
– Схема рассадки, – продолжила Изабелла деловым тоном. – Не вся его семья ответила согласием на приглашение. Но исключив из списка даже тех немногих, кто снизошел до этого, мы освободим место.
Составление схемы рассадки было адским трудом. Мама Брэндона хотела, чтобы у нее везде было свое место. Теперь все попытки потакать ее капризам стали напрасными.
Столько потраченной впустую жизни! И все это для людей, которые на самом деле не ценили ее.
А он перебирал воспоминания об их совместной жизни и откидывал их с такой же легкостью?
Изабелла положила перед ней чистую таблицу рассадки и с вызовом посмотрела на сестру.
– Итак? Мы сохраняем главный стол и гостей вокруг, рассадив их в порядке важности? Или как ты хочешь это сделать?
У Нади снова сжалось сердце. Ее смарт-часы завибрировали.
«Учащенный пульс» мигнуло предупреждение на экране.
Эти эмоциональные качели до добра не доведут.
– Кого мне пригласить? – В голосе Нади звучала паника. – Может быть, это глупая идея. Может, мне стоит просто… пожертвовать деньги этому заведению. Они не могут сделать возврат. Так прописано в договоре.
Возможно, ей следует сделать именно это. Пожертвовать деньги, сбежать туда, где ее никто не знает, и она никого не знает, и начать все сначала. Какой же неудачницей она была!
«Брэндон», – звало ее сердце, и она ненавидела эту свою зависимость от него, словно дурную привычку. Она ненавидела его. И ненавидела себя за то, что была такой дурой, и за то, что продолжала ею оставаться.
– Ты можешь сделать это, если действительно хочешь. Пожертвовать деньги, я имею в виду, – сказала Стиви, положив руку на плечо Нади. Вероятно, она заметила у Нади признаки надвигающейся панической атаки. – Но я горжусь тем, что ты взяла инициативу в свои руки, детка.
Надя покачала головой, но она не собиралась отказываться от успокаивающей поддержки Стиви. Все ее тело пульсировало от потребности в теплых объятиях.
– Я не продумала все до конца. Я только еще больше все испорчу. Все будут смеяться надо мной. Это будет полный дурдом. Единственный раз, когда я решила поступить спонтанно. Меня это бесит, – сказала она.
Теперь уже вмешалась Изабелла, и своим нежным материнским голосом произнесла:
– Я знаю, сейчас это кажется непреодолимым, но это пройдет. Так всегда бывает. И когда этот момент настанет, и мы все будем чествовать эту потрясающую, полную света женщину, которой ты являешься, разве ты не будешь счастлива, что не спасовала перед первым же препятствием?
Напряжение в груди Нади немного ослабло. Может быть… может быть, ее сестра все-таки была права.
Так ведь всегда было?
– Но родственники… – все же спросила она. – Что они скажут, когда приедут, а свадьба отменена?
Новые пригласительные билеты не успели бы дойти до Аргентины и в остальные уголки мира вовремя.
– Мы можем вручить новое приглашение им прямо в руки, как только они приедут. Что они смогут сказать? Что не пойдут на мероприятие? И пропустят вечеринку десятилетия? Представь лицо бабушки Каты, когда она увидит тебя в сногсшибательном платье, воздающей должное твоим диплому и карьере?
Надя пожала плечами, пытаясь избавиться от образа своей бабушки, разочарованно качающей головой и рассказывающей о своей внучке-неудачнице всем своим друзьям в Росарио. Совершенно противоположная реакция, которую хотела вызвать ее сестра.
– Все возненавидят меня, – сказала она.
– Этого не будет. Все в этом новом списке с радостью придут на твой праздник, – произнесла Стиви с убежденностью, которой Надя позавидовала. – Обещаю тебе, что каждый на этой вечеринке будет поклонником Надей. – Она сымитировала жест Рози-клепальщицы, что заставило Надю рассмеяться.
А затем она выдохнула и перевернула страницу к главным событиям.
– Мы заменим фотографии, – заявила Изабелла как ни в чем не бывало. – Мы устроим тебе фотосессию, а затем заменим их на фото в рамках. Ничего сложного.
Надя, должно быть, скорчила гримасу, потому что Изабелла добавила:
– Если только ты не хочешь чего-то другого?
– Просто еще одна фотосессия… Я об этом не подумала. – Кожа Нади покрылась мурашками при воспоминании о ее фотосессии невесты. Фотограф, друг Брэндона, была совершенной стервой.
Изабелла пожала плечами.
– Тебе понадобятся фотографии, Питуфина.
Когда они были маленькими, Изабелле нравилось, что Надя, когда плакала, говорила, как Смурфетта, и сестра называла ее Питуфиной в такие моменты, как этот, когда эмоции брали верх.
– Платье, – продолжила Стиви, вырывая страницы с эскизами платья, на которое Надя потратила целое состояние и несколько месяцев голодания и лишений, чтобы влезть в него. Это платье было у нее пять лет. Она никогда не думала, что помолвка продлится так долго, а потом закончится полным провалом. Переделки обошлись ей в целое состояние. И все впустую.